Владимир Серебряков - Оборотень в погонах
– Благочиние, – автоматически поправил я. – Это на Западе полиция. А у нас – пресвятое благочиние.
– Благочиние – оно пресвятое, – возразила Хельга. – А полиция – продажная. Прям как у нас.
– Знаете, барышня… – возмутился я.
– Вот именно, что знаю, – буркнула гномка. – Я, между прочим, репортер криминальной хроники. Начиталась этих ваших отчетов. «Скончался от трех ножевых ранений в грудь. Вывод следствия: самоубийство».
– Что, правда такое было? – изумился я. – Мы в отделе, грешным делом думали, что это анекдот. Кто из наших так блеснул?
Гномка моргнула.
– Вообще-то и правда анекдот. Это я для примера, – призналась она. – А что, могли написать?
– Ну, ваша братия же за деньги и не такое напишет, – напомнил я. – Чем мы хуже?
Журналистка фыркнула и поспешно сменила тему.
– Так что там у вас в благочинии думают?
– У нас – это значит «я», – пришлось мне уточнить. – Я вообще-то веду следствие по этому делу.
– И что вы в благочинии думаете по этому поводу? – не отставала Хельга Аведрис.
– Что у нас есть шанс прижать Невидимку, – честно признался я.
Сделал я это не без задней мысли. Мой противник – а Невидимка еще со вчерашнего дня стал казаться мне кем-то вроде невидимого соперника по партии в какие-то вселенские шахматы – сейчас неуверен в себе. Он не знает, удалось ли ему провести погоню. Я хотел усилить его неуверенность до той точки, после которой Невидимка начнет ошибаться.
– Того самого загадочного киллера? – возбужденно прошептала гномка. – Теневика-снайпера?
А неплохо осведомлены репортеры криминальной хроники!
– Того самого, – кивнул я. – Это его работа, без сомнения.
– Пуля из серебра и железа? – деловито переспросила Хельга, с бешеной скоростью чирикая карандашом. Как она потом будет разбирать эти каракули – ума не приложу. Есть заклятье, позволяющее разделять слои надписей, но я не слышал, чтобы его адаптировали к рунике.
– Его фирменный знак, – ответил я.
– О-о! – протянула гномка уважительно. – И откуда у вас такая уверенность?
Я вкратце обрисовал версию следствия – то есть те шаткие умозаключения, что пришли мне в голову вчера по дороге с работы. Хельга Торнсдотир кивала, но понять, что она думает на самом деле, по ее квадратному лицу было совершенно невозможно.
– Что-то в этом есть, – снисходительно признала она, когда я закончил. – А вы не думали, что вам самому может грозить опасность?
– В голову не приходило, – честно признался я. – Не будет меня – поставят кого-нибудь другого расследовать.
– Но вы, по сути, объявили охоту на Невидимку, – гнула свое гномка. – Не опасаетесь его мести?
– Он не мстителен, – уверенно ответил я. – И не убивает зря. Мы можем с уверенностью приписать ему восемь эпизодов. Всякий раз он прицельно убирал свою мишень. И всякий раз это были типы, замазанные в криминале до кончиков ушей.
– Парамонов тоже? – хитро прищурилась гномка.
– Нет, – поправился я. – Это исключение.
– Подтверждающее правила?
– Тоже нет.
На несколько секунд над столом повисла тишина.
– И каковы же будут ваши дальнейшие действия? – деловито поинтересовалась гномка.
– Поговорить с вашим… Варсонофием Нилычем, – напомнил я. – А потом – ворошить наследство Парамонова.
Как и предсказывала моя агрессивная собеседница, Варсонофий Нилович Петров освободился только через десять минут. Все это время я упрямо торчал под его дверями, пристальным волчьим взглядом доводя секретаршу – старого строечного образца грымзу, тогда их еще брали, чтобы работать – до нервного припадка и мужественно отражая атаки ленивых газетеров, почуявших запах халявного репортажа. Будучи человеком немного честным, я их отправлял к Ольге-Хельге за разъяснениями; борзописцы куксились.
Главред «Светской жизни» оказался человеком совсем не светской внешности. Впрочем, вы же не станете требовать от директора монопольки регулярно посещать протрезвитель, верно? Требовался наметанный глаз сыщика, чтобы определить в потрепанном камизоле редактора продукцию небезызвестного Урмановского дома, из чего следовало, что Снофнилыч – данное сотрудниками прозвище подходило этому немолодому, хитроватому даже на вид человеку как нельзя лучше – в средствах стеснен не был, а следить за собою полагал, вероятно, попросту излишним.
– Итак, Валентин… эээ… – начал Снофнилыч, едва я переступил порог его кабинета.
– Павлович, – просветил его я, усаживаясь без приглашения. – Но лучше все-таки – господство Зорин. – Я на всякий случай по новой блеснул корочкой.
– Ну что же, пусть так, – вздохнул главред, и почесал за ухом. – Если вы по делу Парамонова…
– Только не надо, Варсонофий Нилыч, заверять меня, будто вы ничего не можете сообщить следствию, – перебил его я. – В основных чертах меня просветили ваши сотрудники… но, как я понял, брат… э, господин Парамонов был в вашей конторе на особом положении?
Главред неохотно кивнул.
– Можно сказать и так, – промямлил он. – Отчитывался он только передо мной… Да ну его к лешему! – внезапно озлился старик. – Ни перед кем он, скотина, не отчитывался! Придет, поскандалит, репортаж выложит на стол… и опять пропадет.
Я сочувственно похмыкал.
– Одно в нем хорошо было – как часы работал, – без охоты признал Снофнилыч. – Каждый четверг… Не было еще, чтобы к сдаче опоздал. Только… – Он вздохнул. – М-да.
У меня создалось почему-то явственное ощущение, что место парамоновского репортажа на этой неделе займет парамоновский же некролог.
– В четверг, значит… – повторил я. Давно замечал за собой дурацкую привычку – повторяюсь, когда сказать нечего, а разговор продолжать надо. – Скажите, а когда покойник, – при этом слове Снофнилыча передернуло, – брался за какую-то тему… он ведь не одну статью по ней писал?
– Разумеется, – слегка обиженно отозвался главред. – Прорабатывал от и до… и потом еще мог вспомнить – через полгода, через год… У него дома ба-альшой архив хранился.
– Как вам кажется… – Я запнулся, подбирая слова, – Давно ли господин Парамонов не выдавал свежих сенсаций?
– Ну… – Снофнилыч, нельзя не отдать ему должное, задумался. – На мой взгляд, как раз время пришло. Да и сам он намекал на что-то такое. С этими своими командировками…
– Куда? – Я ухватился за последнее слово, как бульдог.
Главред пожал плечами.
– В точности сказать не могу. Куда-то… в Биармию, кажется. Или дальше.
– Выяснить никак нельзя?
Снофнилыч щелкнул по селектору. По исцарапанной хромированной поверхности побежали разводы.
– Олимпиада Даниловна, поднимите, пожалуйста, последние чеки Парамонова, – пробурчал главред, и импровизированное зеркальце померкло.
– Сейчас принесут, – пояснил он мне.
– Но что за сенсацию держал в рукаве Парамонов, не знали даже вы? – решил я уточнить.
– Даже я, – кивнул Снофнилыч. – Володя ради нее решился даже придержать статью о никелевом деле… слышали?
– Слышали, – неопределенно отозвался я, едва не подавившись. До меня не сразу дошло, что «Володя» и есть Парамонов В. С.
Слава Богу, главред «Светской жизни» не стал интересоваться, отчего это расследование по вышепомянутому делу, уже не раз с большой помпой открывавшееся, и так же часто спускавшееся на тормозах, до сих пор не движется, хотя его сотрудник – о мертвых ibi bene – уже разжевал и положил на стол все потребные и непотребные улики. Мне, случалось, задавали и более идиотские вопросы.
Но если Парамонов решил слезть с заезженного никелированного конька… значит, и вправду подыскал себе скакуна покрепче.
В дверь постучали.
– Да, Олимпиада Даниловна! – бросил главред.
– Вот, Варсонофий Нилович, – проговорила крашеная блондинка средних лет, цепляясь за увесистую папку. – Последние чеки Парамонова, как вы и просили.
– Нет, нет! – Снофнилыч возмущенно замахал руками. – Я просил поднять, а не принести! Вот, господин благочинный интересуется, куда Володя в последний раз ездил.
– Посмотрим… – Бухгалтерша проворно, как белка, зашуршала листами. – Так… Пермь, Нижнекамск, Оркск, снова Пермь… Вот.
– Действительно, Биармия, – развел руками Снофнилыч. – Если надо…
– Нет, нет, – успокоил я крашеную Олимпиаду, изготовившуюся уже грудью защищать драгоценную папку. – Если придется использовать ваши документы в качестве вещественных улик, мы придем с запросом и ордером. Благодарю вас за содействие. Если что-то вспомните – звоните.
Я небрежно черкнул на зеленом бумажном квадратике номер нашего отдела и вышел.
– Ну что? – Уже наученный опытом, я опустил взгляд. Хельга Аведрис выжидающе поглядывала на меня, запрокинув голову. – Есть результаты?
– Предварительные, – сладенько улыбнулся я.
– Не верю, – отрубила гномка. – Не мог Снофнилыч вас вывести на Невидимку, хоть…
– А кто вам сказал, что меня сейчас интересовал Невидимка? – ласково поинтересовался я. – Невидимку мы поймаем и без того – слишком он наследил в деле Парамонова. Я ищу того, кто сделал заказ.
