Гельмут Пеш - Повелители времени
– Нет, это не Врата, – объяснила Итуриэль, – а окно, в которое ты можешь смотреть. Но что оно покажет, неизвестно: настоящее, прошлое или будущее.
– А, – сказал Ким, упав духом. – Я видел будущее в своих снах, и оно мрачно.– (Голый склон, который никак не хотел кончаться, нагое существо в темноте, свет, вспыхнувший и погасший.) – Я не хочу смотреть на будущее.
– А я хочу! – вмешался Альдо, который, оставленный без внимания, стоял рядом с ними. Его голос звучал настойчиво и в то же время упрямо. – Я хочу увидеть Эльдерланд, где мой дом. Вы можете мне его показать? Пожалуйста!
– Смотри!
Итуриэль простерла руки над водой. Зеркало пруда замерцало и поблекло.
Далекая зеленая страна, холмистая, окруженная горами и морем. Над болотистыми низинами поднимается туман, расплываясь клочьями под лучами утреннего солнца. Это молодая радостная страна, еще не тронутая плугом крестьянина и лопатой строителя, страна без изгородей, без канав; ручьи и реки здесь еще ищут свои пути к морю. Рыбы сверкают в протоках, дичь летает среди деревьев, мелькают спины хорьков, лисиц, полевых зайцев и другого мелкого зверья. Взгляд двигается дальше, обнаруживая мощный горный хребет, который окаймляет страну на востоке и над которым восходит солнце. Звуки раздаются прежде, чем появляется из темных горных пропастей народ – веселый и беззаботный. По длинной горной дороге они спускаются с тележками, нагруженными скарбом. Во главе их молодая женщина, еще почти девочка, со светлыми волосами.
– Это начало.
Зеркало пруда замерцало, возникла новая картина.
Город с белыми домами, чьи фронтоны богато украшены. Взгляд скользит по складским постройкам на берегу реки... Последнее в длинном ряду зданий выделяется величиной, построенное на века. В его тени прячется другой дом, гораздо меньше. Из его окон падает свет, теплый и домашний, говорящий об уютных часах, проводимых у камина...
– Господин Кимберон! Это музей с домом хранителя! Такой, каким мы его оставили.
– Тихо, юный фольк. Смотри.
Через теплую весеннюю ночь взгляд скользит дальше. Рыночная площадь.
Фонари на фронтонах и под аркадами. Звучит музыка – скрипки, трещотки, тамбурины. Молодые фольки танцуют и смеются. Старый фольк, отставив костыли, держит большую чашу. Молодой неуклюжий парень сидит рядом с ним на скамейке и не спускает с него глаз. Крепкая пожилая дама, напротив них отпивает из своей кружки за чье-то здоровье.
– Это дед Хиннер и Карло, мой брат. И госпожа Металюна. Вы их узнали?
Дородный, пышно одетый фольк прокладывает дорогу через толпу, все почтительно расступаются. За ним следует женщина, изящная, но скромнее одетая.
– Мой отец! Он жив. А рядом с ним... мама!
Картина распалась на куски. По ней пробежало множество крохотных волн, распространяясь от центра к краям, так что ничего больше не было видно, кроме мерцающего зеркала воды.
– Ты не должен касаться воды, юный фольк. Иначе все исчезнет.
Альдо поднял глаза. Слезы бежали по его лицу.
– Но они ведь живы, правда? Иначе я не мог бы их видеть.
Голос Итуриэль был кротким и сочувствующим, когда она ответила:
– Да, Альдо, это так. Они еще пребывают в душе Божественной Четы, Отца и Матери, как вы их называете. Но дорогу туда не откроет никакое волшебство. Ее можно найти только сердцем.
– Но, однако, вы ведь тоже их видели, господин Кимберон! – продолжал Альдо, повернувшись к Киму. – Как они отмечают праздник весны – моя семья и все остальные...
– Я не видел ничего, – сказал Ким, – только пруд в лунном свете.
Альдо отвернулся. Его плечи вздрагивали, а из горла вырвалось сдавленное рыдание. Ким обнял его.
– Мы найдем их, – пообещал он, – ты и я, мы оба.
Из темноты сумерек появилась тень больга.
– Сделай волшебство для Горбаца! – прорычал он.
Принцесса эльфов отступила на шаг. Это было невольное движение, как если бы из мрака ночи внезапно появился жуткий монстр.
– Я не могу совершить волшебство для тебя, больг, – сказала она.
Однако от больга не так легко было отделаться.
– Ты колдуешь для всех других, почему не для больга? Я изгнан из моего народа. Я теперь один из вас. Я не вредное насекомое. Я думаю. Я говорю. И я борюсь. За вас. Сделай волшебство для Горбаца.
Это была самая длинная речь, которую Ким когда-либо слышал от больга. И с каждой фразой она впечатляла все сильнее. То, что говорил Горбац, было сказано простым языком. Но разве это не было правдой?
Итуриэль посмотрела с уважением на их неотесанного спутника, и в ее голосе прозвучало почти сожаление, когда она проговорила:
– Так далеко моя власть не простирается. Что бы мое волшебство подействовало, ты должен верить.
– Я верю, – сказал Горбац.
Итуриэль молчала. Затем она очень медленно наклонила голову, словно желая этим сказать: тогда должно получиться.
– Подожди! – проговорила она.
Она ступила на край пруда, наклонилась и зачерпнула рукой воду. В другой руке она держала хрустальный флакон, которого до этого не было. Вода блестела, как жидкое серебро, переливаясь в сосуд. Она закрыла его пробкой, также из полированного хрусталя, и протянула болыу. Горбац взял флакон и повертел его в своих грубых пальцах.
– Что это?
– Это мой подарок тебе. Если твоя вера сильна и время это докажет, то волшебство подействует.
Горбац ничего не ответил.
– Этого тебе должно быть достаточно.
– Достаточно, – проворчал он. – Этого больше чем достаточно, элок-ханим. – Бесконечно осторожно он опустил бутылочку в карман.
– А теперь идите и спите, – сказала Итуриэль. – Мы отправляемся в путь рано утром.
Они посмотрели на нее, и сейчас в ней больше не было ничего сверхъестественного: стройная, но нежная эльфийская дева, одетая в белое. Луна опустилась за верхушку дерева, и единственный свет, падающий на них, был блеск звезд, отражающихся в пруду.
На обратном пути они не сказали ни слова. Каждый из них был погружен в себя, в то, что он увидел и пережил. В голове у Кима бешено крутились мысли. Принцесса эльфов тоже хранительница кольца. Высокий Эльфийский Князь умер или пропал без вести. Врата, если они и существуют, заперты. Что стало с другими кольцами власти – неизвестно...
Ему казалось, что всю ночь он не сомкнет глаз, так сильно все это его взволновало. Однако едва он добрался до постели, все отступило, и он спал до утра глубоко и спокойно, без сновидений.
АКАДЕМИЯ ЧЕРНОЙ МАГИИ
В путь отправились очень рано.
Они, как в старые времена, пошли пешком, шестеро странников. Или семеро – если считать осла.
– Я думал, мы поедем верхом, – сказал Альдо недовольно.
– А ты ездил когда-нибудь на лошади? – задал ему встречный вопрос Кимберон.
– Нет, но можно было бы попробовать.
– Там, куда мы идем, нет дороги для лошадей, – объяснил Гилфалас, услышав их разговор. – Они бы нам только помешали.
– Но осел-то идет с нами! – сказал Альдо упрямо, резче, чем намеревался.
Фабиан, стоявший рядом с ними, рассмеялся:
– Если оставить моего друга Алексиса здесь, это разобьет ему сердце.
Осел смотрел на него с преданностью сродни собачьей.
– Хорошо бы найти тележку, – заметил Ким. – Тогда он мог бы везти наш провиант. Или кто-нибудь мог бы ехать в повозке, – добавил он, взглянув на Итуриэль.
Принцесса эльфов выглядела сегодня совсем иначе, чем вчера. Она была одета в костюм из светлой кожи, сапоги со шнуровкой, и на плече у нее были лук и колчан со стрелами. Она выглядела так, будто собралась на охоту. При этом она осталась столь же нежной и хрупкой, и Ким спрашивал себя, как она сможет перенести столь долгий путь.
– Я куда выносливей, чем ты думаешь, – сообщила она, будто прочитав его мысли. – Но, возможно, ты или твой спутник захотите ехать на осле верхом.
– На ослах не ездят верхом, – сказал ей Ким. – Их спины не предназначены для того, чтобы носить седло.
Все сошлись на том, чтобы навьючить на осла часть груза. Ким обнаружил, что его вещевой мешок уже здесь; эльфы его почистили и заново наполнили. Что-то мелькнуло на краю его сознания, но при всем желании он не мог определить, что это было.
Горбац с неподвижным лицом закинул на плечи самый большой из тюков так легко, будто это была подушка. Ким попробовал представить себе больга верхом – на самом крупном тяжеловозе с развевающейся гривой, подстриженным хвостом и лохматыми пучками волос над копытами, – на таком, каких Флориан Солодник, хозяин «Золотого плуга», запрягал в свой фургон, отправляясь на пивоварню. Но картинка никак не складывалась.
– А ты умеешь ездить верхом, Горбац?
– Больги не ездят верхом. Больги маршируют.
И он продемонстрировал верность своих слов. Если Гилфалас и Итуриэль, легко ступая, скользили по дороге, едва касаясь земли, то больг тяжело топал коваными сапогами, как будто он мог маршировать так целые дни напролет. Ким и Альдо, напротив, прилагали усилия, чтобы их короткие ноги выдерживали нужный темп. Фабиан, образуя арьергард, шел длинными, поглощающими пространство шагами, сопровождаемый Алексисом, который бежал за ним, как ягненок.
