Гельмут Пеш - Повелители времени
– Один из нас – пожалуй, Бурин – рассказывал про идею, которую высказал один ученый шестого века – по летосчислению Империи, – что-то об ущербности истории...
– «De Fallibilitetate Humanorum Historiae» [«О погрешности человеческой истории» (лат.)], – проговорил Фабиан. – Да, я вспомнил. Как же его имя? Атериас? Клериас?
– Ктесифас! Магистр с островов. Он представил теорию, согласно которой в потоке истории существуют определенные точки, где действие единственной личности в нужном месте и в нужное время может изменить весь последующий ход событий... История не сама себя регулирует – вот каков был его тезис. Мы тогда пришли к заключению, что это недоказуемо, поскольку то, что было, уже произошло. Все прочие варианты истории – из области неиспользованных возможностей. Однако мы, кажется, как раз и попали в одну из них.
Фабиан с его острым аналитическим умом сразу же сделал вывод:
– Так ты считаешь, что где-то в прошлом есть точка, начиная с которой все пошло иначе, чем следовало бы?
– Да, в какой-то момент случилось именно это. И мне бы очень хотелось узнать, в какой именно.
– Но я не понимаю, как это может нам сейчас помочь, – заявил Фабиан со вздохом.
– Я тоже, но по крайней мере с этого мы можем начать. Первый шаг. Что будет после этого, увидим. Но я не хочу терять надежду, что мы еще можем что-то изменить.
– Я тоже так думаю, – раздался из сумерек тихий, ясный голос Гилфаласа. – Ведь иначе зачем ты появился здесь из царства легенд? Разве это не значит, что кольцо фольков всегда приводит его обладателя туда, где он больше всего необходим? Иначе какой смысл возвращать нас к воспоминаниям о том, что могло бы быть? Только чтобы страдать? В это я не верю.
– Кто знает, какие планы связаны у Божественной Четы с миром. Он не вечный, не совершенный, однако он не жесток, – сказала Итуриэль.
– Но где же мы можем хоть что-то выяснить? – спросил Ким.
– В единственном месте, где история сохраняется и исследуется, – ответил Фабиан, – в университете Аллатуриона.
– Так университет существует и здесь? Несмотря ни на что? И ты там учился?
– И да, и нет, – таинственно сообщил Фабиан. – Ты найдешь его очень изменившимся, и учеба там не слишком благотворна. Однако он еще есть.
– Тогда, – заключил Гилфалас, – утром мы выступаем.
В эту ночь Ким долго лежал без сна.
Ветер пел в деревьях, а стены дома для гостей, куда их поместили, были столь тонкими, что казалось, путники ночуют прямо в лесу. Свет луны падал в окна сквозь мелькающую и шелестящую листву, делая прозрачные круглые стекла матовыми. Ничего угрожающего в этом не было, и все же фольк, привыкший к дому, стоящему на твердой земле, с мощными балками и потрескивающим огнем в камине, ощутил себя совершенно беззащитным.
В конце концов он сбросил странно легкое, почти невесомое эльфийское одеяло. Он открыл дверь и вышел.
Хотя было далеко за полночь, но здесь, в долине, полностью не стемнело. Луна висела над деревьями, как круг из литого серебра, и между ветвями искрились звезды, похожие на бриллианты. Ночь была наполнена пением ветра и еще какими-то непонятными звуками.
– Вы тоже не спите, господин Кимберон?
– Что? – Ким обернулся. Даже в неясном лунном свете фигурка, возникшая рядом, была легко узнаваема по вьющимся волосам и острым ушам.– Это ты, Альдо?
Альдо вздохнул:
– Ах, я мечтаю о настоящей кровати с пышной подушкой, набитой пером, и с шерстяным одеялом. Не с этой струящейся эльфийской материей. Это все изумительно, однако...
– Я знаю, о чем ты думаешь. Все не так, как дома. – Он сглотнул, голос отказывался ему служить.
Дома! Тотчас он вспомнил, что Эльдерланда больше нет. Да и они сами, стоящие здесь, всего лишь игрушки судьбы, неправильность в структуре времени. Он сжал руку в кулак. Кольцо на его руке сверкнуло в лунном свете. В этот миг он желал себе никогда не владеть этим кольцом, ведь тогда он сейчас вместе со всеми остальными фольками был бы унесен гигантской бурей, которая со всеми мелкими препятствиями поступает точно так же, как с целыми народами и царствами.
Странные заунывные звуки стали громче.
– Слушайте! – сказал Альдо. – Вы тоже слышите?
– Да. Этот звучит как...
– ...Песня,– прогудел глубокий низкий голос. – Кто-то поет.– Горбац сидел на траве под деревьями. Он сидел там так тихо, что они его не заметили.
Ким удивился, что Горбацу позволяется пребывать здесь без охраны.
– Элок-хай, – произнес больг, словно прочитав его мысли. – Эльфы. Стоят на страже.
Ким оглянулся, но никого не было видно.
– Если уж мы все равно не спим, – сказал Альдо, – то давайте посмотрим, кто это поет.
– Пожалуй, не стоит всюду совать свой нос, – возразил Ким. – Что подумают наши хозяева?
Альдо пожал плечами:
– Посмотрим, насколько далеко нам разрешается зайти. Раз уж они за нами все равно наблюдают. Я не могу спокойно стоять. Я чувствую, что эта песня зовет меня.
– Я понимаю.
Горбац поднялся – черная бесформенная тень на фоне мерцающего полумрака леса. Ветви скрипели под его тяжестью.
– Я пойду с вами.
Луна светила достаточно ярко, чтобы они могли отчетливо видеть посыпанную гравием тропинку среди деревьев. Как и все дороги здесь, в Потаенной долине, она бежала не прямо, а с подъемами и изгибами, повторяя рельеф местности. Однако свет сиял все яснее и чище в глубине леса и указывал им, в каком направлении идти.
Ведь оттуда же доносилась и песня. Сейчас они уже различали отдельные слова. Женский голос, сладостный и светлый, пел:
Анта ломеа най на Итиаз Кайден,домеа ай лантана лалайт эссай,Энтеа нессай элена ар эа-тайденнареа лиссе эн авареа лессай,Анта ломеа най на Итиаз Кайден...
– Вы понимаете, о чем она поет? – Альдо понизил голос до шепота.
– Не все, – ответил Ким, – но смысл улавливаю. Она поет о том, как в темной ночи она тоскует по прошлому, по Итиаз Кайден – Водам Пробуждения, где цветут лилии, отражающие блеск звезд и свет восходящего солнца. Итиаз Кайден – это место в Высшем Мире, где некогда пробудились эльфы.
Песня стала отчетливее и яснее:
Элай, ведуи Курион ай Кориэннаэнтеа вессай, коруи-вана инхайден,ана элоаи ориме, эла ривенаАнта ломеа най на Итиаз Кайден.
– Это довольно сложный стихотворный размер; – продолжал Ким, – который эльфы называют «ан-лалайт», по названию морского прибоя, потому что волны его тоже все время двигаются туда и обратно. Курион и Кориэнна – это юный господин и его невеста, которые там встретились. Это было первое, что увидели эльфы, когда пробудились, и от сияния Божественной Четы померкли звезды, как и темнота – при воспоминании о Водах Пробуждения. Или что-то в этом роде, – закончил он неуверенно, так как заметил, что его уже никто не слушает.
Они вышли на поляну. Перед ними лежал круглый пруд – серебряное зеркало в блеске луны. На берегу возвышалась своеобразная часовня – маленькое круглое здание, колонны которого были образованы стройными серебристо-белыми березами. Их высокие тонкие кроны, сужавшиеся к верхушке, образовывали крышу, в центре открытую к небесам.
Луна, стоявшая прямо над храмом, бросала луч света внутрь, на видневшуюся там женскую фигуру – на золотистые волосы, собранные обручем, и белый наряд. На пальце женщины сверкало кольцо – серебряный обруч без всяких украшений, без камня. Было ясно, что это кольцо власти, ибо его блеск окутывал ее, как плащ, делал величественной, как богиня.
– Подойдите сюда, вы оба, – сказала она. – Идите и смотрите!
Альдо, как в трансе, направился к ней, и Ким тоже – неловкими, будто одеревенелыми, шагами. Горбац, хотя приглашение к нему и не относилось, последовал за ними как тень. Когда они подступили ближе, аура власти исчезла, и они увидели, что перед ними – Итуриэль, принцесса эльфов.
– Что у вас за кольцо? – спросил Ким, когда к нему вернулся дар речи. Потом он сообразил, сколь невежливым должен показаться такой вопрос, и проговорил, запинаясь: – Я имею в виду... я не хотел... мне очень жаль, что я...
– Не бойся, носитель кольца! – Смех у нее был звонкий, как колокольчик. – Я позвала тебя сюда с умыслом, тебя и твоего спутника. Это кольцо дал мне Высокий Эльфийский Князь, прежде чем...
– ...Умер? Он мертв? – Эта мысль заставила Кима содрогнуться. Однако что же еще это могло значить?
– Он исчез... растворился... Я этого не знаю. Но он дал мне кольцо на этом самом месте, и я долгие годы хранила его в лесах Талариэля, пока не вернулась сюда. Я не знаю, почему он избрал меня, однако ясно, что это кольцо должно сыграть роль в истории. Ведь что бы ни случилось, власть этого кольца никогда не кончится, пока существует мир.
Взгляд Кима обратился к круглому пруду, поверхность которого ярко блестела в лунном свете. Внезапная безумная надежда охватила его.
– Тогда, наверное, это Врата? Врата между Мирами? И мы можем ими воспользоваться, что бы... – Чтобы привести помощь, хотел сказать Ким. Но о какой помощи он подумал? К кому могли бы они обратиться за помощью, если сама Вселенная распалась?
