Роберт Джордан - Перекрестки сумерек
Внезапно Ранд осознал, что он не единственный, кто устал. Лойал выглядел потрепанным и изможденным. Его кафтан был измят и висел на нем чересчур свободно. Для огир находиться вне стеддингов было очень опасно, а Лойал оставил свой дом добрых пять лет назад. Возможно, тех кратких посещении за последние месяцы было для него недостаточно.
– Может быть, теперь ты вернешься домой, Лойал? Стеддинг Шангтай всего в нескольких днях пути отсюда.
Стул Лойала тревожно заскрипел, когда он выпрямился. Его уши взметнулись вертикально, тоже тревожно.
– Моя мать будет там, Ранд. Она – известная Изрекающая. Она никогда не пропустила бы Большой Пень.
– Она же не могла проделать весь путь от Двуречья, – ответил ему Ранд. Мать Лойала была известным ходоком, но даже для огир существовали пределы.
– Ты не знаешь мою мать, – сокрушенно пробормотал Лойал – мрачно пророкотал барабан. – Она прибудет, прихватив с собой еще и Эрит. Она так и сделает.
Мин наклонилась к огир, с опасным блеском в глазах.
– Судя по тому, как ты говоришь об Эрит, я поняла, что ты хочешь жениться на ней, так почему же ты бежишь от нее?
Ранд, стоя у камина, бросил на нее внимательный взгляд. Брак. Авиенда считала, что он женится на ней, а также и на Илэйн, и на Мин по айильским обычаям. Илэйн тоже так считала, как бы дико это ни звучало. Он думал, что она так считала. Что думала Мин? Она никогда не говорила об этом. Он не должен был позволять им связывать себя узами. Узы иссушили бы их горем, когда он погибнет.
На этот раз уши Лойала вздрогнули предостерегающе. Уши были еще одной причиной, делавшей Огир плохими лжецами. Он сделал умиротворяющий жест, словно Мин была крупнее его.
– Действительно, хочу, Мин. Конечно же, хочу. Эрит красивая и умная. Я рассказывал вам, как она внимательно слушала, когда я рассказывал ей о…? Ну, разумеется. Я рассказываю каждому встреченному о том, что хочу на ней жениться. Но еще не время. У нас не так как у людей, Мин. Ты сделаешь все, что попросит Ранд. Эрит же будет ожидать, что я успокоюсь и останусь дома. Жены никогда не позволяют мужьям идти куда-либо или делать что-нибудь, если для этого необходимо оставить стеддинг дольше, чем на несколько дней. У меня есть моя книга и мой долг завершить её, а как я смогу это сделать, если не буду сам видеть все, что делает Ранд? Я уверен, что он сотворил многое с тех пор, как я покинул Кайриэн, и я знаю, что не смогу описать все его деяния в точности. Эрит просто не поняла бы меня. Мин? Мин, ты сердишься на меня?
– Почему ты думаешь, что я сержусь? – вымолвила она прохладным тоном.
Лойал тяжело вздохнул с явным облегчением в голосе, так что Ранд едва не вытаращился на него с изумлением. Свет, огир действительно думал, что она хотела сказать, что она не сердится! Ранд знал, что когда дело касается женщин, то это все равно, что искать путь в кромешной тьме. Любой женщины, даже Мин – а возможно, особенно Мин – но вот Лойалу предстояло хорошенько расширить свои познания в этой области, раз уж он собрался жениться на Эрит. Иначе, она освежевала бы его как жертвенного козлика. Лучше всего выпроводить его из комнаты прежде, чем Мин сделает работу Эрит за неё. Ранд прочистил горло.
– Подумай об этом перед сном, Лойал, – сказал он. – Возможно, к утру ты передумаешь. – Отчасти он надеялся, что Лойал так и сделает. Огир был слишком далеко от дома. Хотя с другой стороны… Если то, что рассказала ему Аливия о Шончан, было правдой, то он мог бы использовать Лойала. Иногда он испытывал к себе отвращение. – В любом случае, теперь я должен поговорить с Баширом. И с Логайном. – Вымолвив это имя, он стиснул зубы. Что Логайн делал в черном одеянии Аша'мана?
Лойал не поднялся. Более того, выражение его лица стало крайне обеспокоенным, уши отклонились назад, а брови повисли.
– Ранд, есть еще кое-что, что я должен тебе сообщить. Об Айз Седай, прибывших с нами.
Вновь за окнами вспыхнули молнии, а прогремевший наверху раскат грома был сильнее всех предыдущих. Иногда, затишье во время шторма лишь предвестник худшего.
Я же советовал тебе убить их всех, когда у тебя был шанс, – засмеялся Льюс Тэрин. – Я говорил тебе.
* * *– Ты действительно уверена, что они были связаны узами, Самитзу? – твердо спросила Кадсуане. И достаточно громко, чтобы быть услышанной вопреки грому, раздавшемуся над крышей особняка. Гром и молния очень подходили к ее нынешнему настроению. Ей хотелось рычать. Требовалась изрядная порция выдержки и опыта, чтобы спокойно сидеть и потягивать имбирный чай. Долгое время она не позволяла эмоциям брать верх над собой, но ей хотелось во что-нибудь впиться зубами. Или в кого-нибудь.
Самитзу держала фарфоровую чашку, но она едва пригубила налитый в нее чай. Предложенный стул она тоже не заметила. Стройная Сестра отвела взгляд от камина по левую руку, колокольчики в ее темных волосах при этом звякнули. Она не потрудилась должным образом просушить свои волосы и они, влажные и тяжелые, свисали на ее спину. Тревога явно читалась в ее карих глазах.
– Едва ли это тот вопрос, который я способна задать сестре – особенно сейчас, Кадсуане и они, конечно же, не ответили бы мне. А кто бы ответил? Сначала я думала, что они поступили подобно Мерисе и Кореле. И бедняжке Дайгиан. – На ее лице появилось выражение сострадания. Она слишком хорошо знала боль утраты, терзавшую Дайгиан. Любая сестра, потерявшая своего первого Стража, знала эту боль слишком хорошо. – Но было очевидно, что и Тувин и Габрелле – обе с Логайном. Думаю, что Габрелле делит с ним ложе. Если они связаны узами, то именно он тот, кто это сделал.
– Переход на сторону противника, – пробормотала Кадсуане в свою чашку с чаем. Кое для кого и измена была игрой по правилам, но сама она никогда не верила в честный бой. Ты либо сражаешься, либо нет, но справедливых правил не бывает ни для одной из сторон. Справедливость была для тех, кто выбрал правильную сторону, когда противники истекают кровью. К сожалению, она могла сделать очень немногое, за исключением попытки отыскать способ уравновесить события. Равновесие это не то же самое, что справедливость. Во что же это все выльется? – Я рада, что ты, по крайней мере, предупредила меня прежде, чем я столкнулась с Тувин и с другими, но я хочу, чтобы ты вернулась в Кайриэн. И лучше всего, уже завтра.
– Я ничего не могла поделать, Кадсуане, – горько сказала Самитзу. – Половина людей, которым я отдавала распоряжения, бросалась к Сашалле, чтобы выяснить, были ли они правильными, а другая половина заявила мне в лицо, что Сашалле уже отдала другие приказания на этот счет. Лорд Башир едва спешившись разговаривал с ней о Стражах – я понятия не имею, как он об этом пронюхал, – а она впутала в это и Сорилею. Я не могла ничего сделать, чтобы предотвратить это. Сорилея вела себя, словно я только что сложила с себя все полномочия! Она ничего не понимает в наших делах, но недвусмысленно дала понять, что считает меня дурой. В моем возвращении вообще нет никакого смысла, если только ты не рассчитываешь, что я буду таскать за Сашалле ее перчатки.
– Я рассчитываю, что ты присмотришь за ней, Самитзу. Не более того. Я хочу знать то, что делает одна из этих присягнувших Дракону Сестер, когда ни я, ни Хранительницы Мудрости не заглядываем им через плечо, и не держим хлыст. Ты всегда была очень наблюдательна. – Терпеливость не всегда была ее самой сильной чертой, но при общении с Самитзу она иногда требовалась. Желтая была и проницательна, и умна, и решительна большую часть времени, не говоря уже о том, что из ныне живущих она была лучшей целительницей – по крайней мере, до появления Дамера Флинна – но иногда она полностью теряла веру в свои силы. Кнут никогда не помогал с Самитзу, но пряник – явное одобрение – срабатывал, и было бы глупо не использовать подобное средство. После того, как Кадсуане напомнила ей как она умна, как она опытна и умела в Исцелении – с Самитзу, которая могла впасть в депрессию не сумев Исцелить мертвеца, это было просто необходимо – и как она проницательна, к Желтой сестре – истинной дочери Арафела – начало возвращаться самообладание. И самоуверенность.
– Можешь быть уверена – что без моего ведома Сашалле и чулки не сменит, – решительно промолвила она. По правде говоря, Кадсуане меньшего и не ожидала.
– Если не возражаешь, то позволь спросить, – судя по тону, самоуверенность к Самитзу явно вернулась полностью. Вежливые слова были для нее всего лишь необходимой формальностью. Вообще к Самитзу, за исключением моментов временной утраты веры в свои силы, абсолютно не подходили такие определения как «покладистая» или «уступчивая». – Почему ты здесь, на окраине Тира? Что собирается предпринять юный ал'Тор? Или я должна была спросить, что ты собираешься заставить его предпринять?
– Он задумывает что-то очень опасное, – ответила Кадсуане. За окнами вспыхнула молния, четкие серебряные трезубцы в темном, словно ночном небе. Она точно знала, в чем его предназначение. Вот только она не знала, можно ли помешать этому.
