Роберт Шекли - Варианты выбора
– А мне здесь все кажется обыкновенным, – сказал голос. – Наверное, потому, что я здесь живу.
– Возможно, – согласился Мишкин. – Точно так же и я чувствую себя дома.
– А где, кстати, ваш дом?
– На Земле, – ответил Мишкин.
– А, это такая большая красная планета?
– Нет, это небольшая зеленая планета.
– Кажется, я что-то слышал о ней. Национальный парк в Йеллоустоуне?
– Именно там.
– Далеко же вы забрались от своего дома.
– Я тоже так считаю, – сказал Мишкин. – Но мне нравится путешествовать.
– Вы прилетели на космическом корабле?
– Да.
– Бьюсь об заклад, что это было чертовски здорово!
– Да, вы правы.
Наступило неловкое молчание. Мишкин никак не мог освоиться с тем, что не видит своего собеседника, и решил, что спрашивать об этом сейчас было бы уже глупо, нужно было это сделать раньше.
– Ну что ж, – сказал голос, – мне пора двигаться дальше.
– Благодарю за приятную беседу, – сказал Мишкин.
– И мне было очень приятно. Интересно, а вы заметили, что я невидим?
– По правде говоря, да. Надеюсь, что меня-то вы видите?
– Разумеется. Мы, невидимки, можем прекрасно различать видимые предметы вроде вашей фигуры. Разумеется, кроме тех из нас, кто слеп. Но таких не очень много.
– А друг друга вы не можете видеть?
– Нет, конечно. Если бы мы видели друг друга, то не были бы невидимками.
– Простите, я не подумал об этом, – сказал Мишкин. – Наверное, у вас масса неудобств?
– Абсолютно верно, – сказал невидимка. – Мы ходим по улицам, не замечая друг друга. Это действует людям на нервы, хотя они и знают, что ничего тут не поделаешь. Кроме того, невидимость мешает нам влюбляться друг в друга. Например, в субботний вечер на танцульках я знакомлюсь с хорошенькой девушкой и понятия не имею, действительно ли она хороша или овца овцой. А спрашивать как-то неловко. Я понимаю, такие вещи не стоит принимать во внимание, но узнать-то хочется.
– Во всяком случае, на Земле это так, – согласился Мишкин. – Но, наверное, у вас есть и свои преимущества?
– О, конечно! Мы, например, страшно любим пугать людей из-за угла. Но сейчас все уже привыкли к этому и вместо того, чтобы испугаться, нас посылают подальше.
– Но вот, скажем, на охоте невидимость очень выгодна?
– Ничуть. У нас, невидимок, очень тяжелая походка, так что на охоте мы здорово шумим – если только не стоим неподвижно. Поэтому нам остается охотиться на одного-единственного представителя здешней фауны. Мы называем их «глухарями», поскольку они абсолютно глухие. Тут, конечно, наша невидимость дает определенные преимущества, но увы! – «глухари» на редкость невкусны, даже в виде жаркого под соусом бешамель.
– Я всегда считал, что невидимки на голову выше обычных людей, – сказал Мишкин.
– Все так думают, – ответил невидимка. – Но в действительности невидимость – это своего рода недостаток.
– Сочувствую вам, – вежливо сказал Мишкин и после небольшой паузы спросил: – А как вы выглядите?
– Сам не знаю, старина. Проклятая невидимость. Бриться особенно неудобно. Осторожно!
Мишкин налетел на какой-то невидимый предмет и набил на лбу порядочную шишку. Он пошел дальше медленней, вытянув перед собой руку.
– Так вы, значит, можете видеть невидимые предметы? – удивился Мишкин.
– Да нет, старина, я его не видел, – ответил невидимка. – Просто я заметил предупреждающую табличку.
Оглянувшись вокруг, Мишкин увидел множество металлических табличек, укрепленных на вбитых в землю колышках. На них самопереводящимися буквами (согласно межзвездных законов) были сделаны надписи, и они были понятны так же, как английский язык для любого более или менее грамотного англичанина.
На табличках были надписи «камень», «куст кактуса», «брошенный микроавтобус «фольксваген», «человек в бессознательном состоянии», «засохшее фиговое дерево», «заброшенная голландская шахта» и другие.
– Это очень предусмотрительно, – заметил Мишкин, пробираясь между табличками «куча мусора» и «бюро по туризму».
– Это всего навсего эгоизм, – ответил невидимка. – Нам самим до смерти надоело натыкаться на эти штуки.
– А как все эти предметы стали невидимыми? – спросил Мишкин.
– Своего рода загрязнение. Вначале все стоит на своих местах, мы занимаемся работой, а потом вдруг все предметы, с которыми мы имеем дело, начинают тускнеть и вскоре совсем пропадают из виду. Например, в одно прекрасное утро президент банка вдруг обнаруживает, что не может найти свой банк. Никто не знает, горят уличные фонари или нет. Невидимые молочники пытаются доставлять невидимое молоко невидимым жителям в невидимые дома. Результаты же трагикомические. Всеобщая путаница!
– И поэтому вы установили таблички? – спросил Мишкин.
– Нет, таблички мы используем для отдаленных районов. А в городе мы окрашиваем все предметы видимой краской.
– Это помогает разрешить проблему?
– Это здорово помогает, но есть и свои недостатки. Перекрашенные здания неизбежно теряют эстетический вид. Покрашенные люди страдают кожной аллергией. Но главное неудобство – это то, что по мере контакта с невидимыми предметами видимая краска становится невидимой. Мы боремся с этим явлением, проводя постоянную компанию по окраске, которая основывается на статистических, позиционных и темпоральных диаграммах всех расположенных в городе объектов. Но даже при всей эффективности нашей программы многие вещи все же теряются. Существуют, как вы понимаете, и непредвиденные варианты: несмотря на строгий контроль за качеством, нельзя получить и двух партий видимой краски, обладающей полностью идентичными характеристиками. Каждая партия по-своему реагирует на различные комбинации, яркость и длительность взаимодействия температуры и влажности. Решающим фактором может быть и взаимосвязь планеты и спутников. Есть и другие факторы, их все еще изучают.
Невидимка вздохнул.
– Но мы стараемся не впадать в отчаяние. Наши ученые непрерывно работают над проектом обеспечения нас полной видимостью. Некоторые скептики называют этот проект нереальной и несбыточной мечтой, но мы ведь знаем, что другие – вот вы, например достигли счастья быть видимыми. А разве мы хуже?
– Никогда бы не подумал, что дела обстоят так скверно, – сказал Мишкин. – Мне всегда казалось, что быть невидимкой очень забавно.
– Увы, – горько сказал невидимка, – невидимость почти то же самое, что и слепота…
19
Пустыня сменилась полупустыней. Мишкин и робот шагали по ровной высохшей почве мимо грязных заброшенных дорог, засохших кустов, иногда обходя заброшенные хижины.
Они пересекли небольшую возвышенность и увидели человека в смокинге и высоком черном котелке, сидящего на металлическом сундучке, выкрашенном в черный цвет. Он сидел и смотрел на заржавевшую железнодорожную колею, уходящую на пятьдесят футов в обе стороны.
– Боже, – произнес робот, – еще одно чучело.
– Не груби, – оборвал его Мишкин. Он подошел к незнакомцу и вежливо поздоровался с ним.
– Наконец-то появилась хоть одна живая душа, – сказал незнакомец. – Я торчу здесь уже два дня, и если сказать честно, то это действует удручающе.
– А чего вы ждете? – поинтересовался Мишкин.
– Двенадцатичасовой из Юмы, – ответил незнакомец, повернувшись налево и вглядываясь в простиравшиеся перед ним пятьдесят футов колеи. – Но в наше время поезда редко ходят по расписанию.
– Мне кажется, этот поезд вообще не проходит здесь, – заметил Мишкин.
– И неудивительно, – ответил незнакомец. – Если задуматься, то это действительно кажется маловероятным. Но я чертовски устал и не могу идти пешком. Кто его знает, может, что-то случится, и поезд все же пройдет мимо. Я видел и более странные вещи. Мне вообще везет на странные истории. Надеюсь, вы знаете, кто я такой?
– Боюсь, что нет, – ответил Мишкин.
– Должно быть, вы нездешний, ведь я очень знаменит. В данном представлении я Ронсар Великий, вероятно, самый великий из магов, которых знала вселенная.
– Какая чушь, – пробормотал робот.
– Пусть моя внешность не вводит вас в заблуждение, – сказал Ронсар. – Да, я сейчас балуюсь свистом в ожидании несуществующего поезда в этих богом забытых местах. Всех нас одолевает карма, не так ли? Но что-нибудь всегда происходит. Не хотели бы вы стать свидетелем чудес?
– Мне бы очень хотелось, – сказал Мишкин.
– Дерьмо все это, – буркнул робот.
Ронсар пропустил мимо ушей реплику угрюмого механизма.
– Первым номером нашей программы будет фокус с кроликом, – объявил он.
– Я уже видел его, – сказал робот.
– А я нет, – возразил Мишкин. – И помолчи, пожалуйста.
Робот откинулся назад и скрестил руки. Вызывающая скептическая улыбка появилась на его металлическом лице, а все углы его корпуса выражали недоверие. Мишкин же с интересом наклонился вперед, обхватил колени руками. Вид у него был заранее удивленный.
