Кэролайн Черри - Угасающее солнце: Шонджир
Он проскользнул мимо нее к пульту.
– Ан-ихон, – заговорил он, – дай мне связь…
– Не позволяй ему! – закричала Мелеин, и машина нанесла удар такой силы, что запылал воздух, швырнув впавшего в ледяное оцепенение Стэна на пол.
Землянин увидел, как мимо него проплывает мантия госпожи, как Мелеин побежала, побежала вниз по холлу сенов, пол которого дрожал от возобновившейся атаки… он дрожал и под Стэном, и землянин безуспешно пытался подтянуть к себе онемевшие руки и ноги.
Пол вздыбился.
– Тревога… ТРЕВОГА… ТРЕВОГАААА… – кричал Ан-ихон.
Стэн повернул голову, приподнял плечо, увидел, как темнеют ряды работающих секций.
И пол содрогнулся вновь, и лампы начали гаснуть.
В конце концов он заставил двигаться свои ноги, руки; потом поднялся и, шатаясь, пошел через захламленный холл сенов в наполненный ветром коридор, вниз, к главному холлу. Огромная тень поднялась навстречу Стэну – его дус, который, прижавшись к нему, едва не сбил своего хозяина с ног; он поспешил воспользоваться этим, и, опираясь на зверя, поплелся сквозь захламленный холл, и выбрался на свет, к городу… и здесь ему стали попадаться тела – старых сен'ейнов, детей катов… кел'ена, которого придавило рухнувшей стеной.
Он нашел Са'эйр, свернувшуюся калачиком фигурку в голубом у подножия лестницы; золотистая рука вцепилась в камень, лицо с открытыми глазами уже начал засыпать песок Кутат.
– Ка'арос! – позвал он громко, помня о ее сыне, и не было ответа.
След Народа был отмечен телами мертвых, стариков, слабых, юных: все такие кроткие, – подумал он, – все.
Он услышал раскат грома, посмотрел вверх и увидел вспышку, пятнышко света. Что-то работало за пределами атмосферы. Все время, пока он бежал, выбиваясь из сил, Стэн ждал белой вспышки, которая убьет его, как только он покинет защищаемую зону.
Но оно ушло за горизонт. Звук замер.
За городом, за жалкими руинами, двигалась растянувшаяся цепочка фигур. Стэн заторопился изо всех сил, жадно хватая ртом воздух. Дус следовал за ним, кровожадные чувства зашевелились в нем, вызвав у Дункана ярость и страх – зверь отскочил прочь.
В конце концов Стэн догнал хвост колонны; в горле у него пересохло, легкие содрогались от кашля. Из носа шла кровь, а во рту стоял медный привкус крови.
– Кел'ант? – спросил он. Кел'е'ен с узкими глазами указала в голову колонны. – Госпожа? – спросил он опять. – С ней все хорошо?
– Да, – сказал кто-то, словно отвечать землянину было осквернением.
Дункан обогнал их, направляясь в голову колонны, мимо кел'ейнов, несущих детей-катов, и кат'ейнов, что несли малышей, и кел'ейнов, что поддерживали стариков разных каст, хотя многие старики шли самостоятельно.
Они направлялись к горам, где можно было укрыться; здесь же, на этом голом песке, они были как на ладони. Стэн видел растянувшуюся по складкам земли колонну, и казалось, что это невероятно далеко, ему никогда не догнать их при его шаге. Он приостановился, срезал кусок трубчатого дерева от короткого остатка уже срезанного кем-то – желанная добыча для многих, что заметили его; и Стэн предложил его им, но никто не соизволил взять его.
Оставив им остальное, он на ходу принялся высасывать из обрезка воду, оставаясь в середине колонны – вне ее, ибо Стэн ощущал ненависть во взглядах, что бросали на него сены.
В глазах сенов он был предателем; они знали, они увидели его сущность, они догадывались, откуда он пришел… а, может, и кем он был. Они могли не знать, почему их атаковали, но ведь они были мри, и ци'мри вторглись, и они умирали от рук таких, как Стэн.
Никаких нападений на них больше не было. Дункана это не удивило, поскольку висящий на орбите огромный корабль скорее всего просто не хотел тратить свои мощности на столь маленькую цель. Но город подвергался периодическому обстрелу. Оглянувшись, они могли видеть, как всеми цветами радуги вспыхивали под иссушающим солнцем экраны, и целый город превращался в руины. Город, что дремал под заходящим солнцем, раскалялся и умирал, словно уголек, и оседали башни, и уродство водворялось над ним.
– А-ай! – стонала старая кат'ант. – А-ай!
И дети капризничали, и их успокаивали.
Сены качали головами, и слезы были на лицах стариков.
У келов не было слез, лишь взгляды, что жгли, ненавидели. Дункан старался не смотреть на них и шел дальше, даже когда колонна останавливалась на отдых, пока не увидел наконец белые мантии Мелеин; и он узнал высокого кел'ена с дусом рядом с ней.
С ними было все в порядке; этого оказалось достаточно, чтобы гнев Стэна немного поутих. Оставшуюся часть дня он не выпускал их из виду, и, когда с наступлением вечера они остановились, подошел к ним.
Ньюн знал о его присутствии. Дус прошел вперед, и Ньюн повернулся, глядя на приближающегося Стэна.
Дункан тихо опустился рядом с ними.
– С тобой все в порядке? – спросил его Ньюн.
Он кивнул.
Мелеин отвернула от него свое лицо.
– Без сомнения, – сказала она наконец, – у тебя были добрые намерения, Дункан; я верю в это. Но это было бессмысленно.
– Госпожа, – вместе с жестом почитания прошептал он, признательный даже за это; спорить с ней ему не хотелось: среди стольких мертвых не было места никаким доводам.
Ньюн предложил ему кусок трубчатого дерева. Стэн отказался, показав свой кусок, и ав-тленом отсек небольшой ломтик, отвратительно сладкий на вкус. В его желудке стоял ком.
Келы закричали, вытягивая руки. Нечто, похожее на изрыгающую огонь звезду, снижаясь, уходило за горизонт.
– Они садятся, – прошептал Дункан, – там, где стоял корабль. Теперь начнут искать.
– Пусть только сунутся в горы, – сказал Ньюн.
Дункан положил руку на живот и закашлялся, и вытер выступившие от боли слезы с глаз, и почувствовал, что дрожит.
Еще он знал, что ему следует сделать.
Стэн отдохнул. Через некоторое время он извинился – сдержанное пожатие плеч, означавшее, что мужчина собирается отправиться по своим делам, и поднялся, и пошел прочь от колонны; дус последовал за ним. Землянину было страшно. Он пытался подавить это чувство, ибо дус мог передать его остальным. Глядя на расстилавшуюся перед ним пустыню, он чувствовал слабость своих рук и ног, и ужас переполнял его, но иного выхода у Стэна не было.
Дус внезапно послал импульс защиты, повернулся.
Оглянувшись, Дункан увидел другого дуса.
Сбоку, на некотором расстоянии от него, виднелась черная тень. Дункан замер, вспомнив, что у Ньюна, как и у него самого, есть пистолет.
Ньюн шел к нему по песку – темная фигура во мраке. Ветер трепал его мантии, свет луны дрожал на бронзе ин'ейн, на пластике козырька и завоеванных им джи'тэй. Огромный дус шел рядом, подворачивая лапы и опустив голову.
– Яй! – прикрикнул Дункан на своего зверя, заставив того сесть рядом.
Ньюн остановился на дистанции разговора, предупреждающе положил руку на пояс.
– Ты отбился от колонны, сов-кел.
Дункан кивнул в сторону горизонта.
– Позволь мне уйти.
– Чтобы присоединиться к ним?
– Я по-прежнему служу госпоже.
Ньюн долго и внимательно смотрел на него, и в конце концов отбросил свою вуаль. Дункан последовал его примеру, вытер кровь, которая начала застывать на губах.
– Что ты сделаешь? – спросил Ньюн.
– Заставлю их слушать.
Ньюн сделал жест, означавший безнадежность.
– Это уже бесполезно. Ты пропадешь.
– Уведи Народ в безопасное место. Позволь мне попробовать. Верь мне, Ньюн.
– Мы не сдадимся.
– Я это знаю. Я так и скажу им.
Ньюн опустил глаза. Его тонкие пальцы занялись одним из поясов. Отцепив один из джи'тэй, мри подошел к Дункану и, остановившись, принялся терпеливо завязывать ремень в сложный узел.
Когда все было закончено, Дункан взглянул на джи'тэл и увидел на нем странный листок – то был один из трех джи'тэй, которые были у Ньюна еще с Кесрит.
– Его дал мне один из моих учителей, мужчина по имени Палази, что был родом с планеты Гураген. Там растут деревья. На счастье, сказал он. До свидания, Дункан.
Он протянул руку.
Дункан протянул свою.
– До свидания, Ньюн.
И мри повернулся и пошел прочь, один из дусов последовал за ним.
Дункан видел, как мри нырнул в тень и исчез, и сам землянин повернулся, и зашагал своей дорогой, песок и скалы исказились в его глазах на некоторое время. Он снова одел вуаль, благодарный за тепло зверю, что шел рядом с ним.
22
Разум зверя, ощущения зверя. Он защищал. Дункан осторожно вдохнул холодный воздух и, оступившись, когда спускался с небольшой возвышенности, едва не подвернул лодыжку: верная смерть на равнине. Стэн внял предупреждению и отдохнул, прислонившись к дусу, устроившись на холодном песке и позволив усталости вытекать из суставов. Маленькая голубовато-зеленая трубка по-прежнему лежала в его поясной сумке. Он вытащил ав-тлен и отрезал кусочек, пожевал и почувствовал, как целебная сладость успокаивает его горло.
