Алан Фостер - Звезда сироты
– Флинкс, у них нет никаких орудий, никакой одежды, никакого разговорного языка – никакой цивилизации. Они рыскают, урча, в поисках корней и плодов, живут в пещерах. Если они потенциально такие умные, как ты утверждаешь, почему они упорно прозябают в нищете?
– Это, – признал Флинкс, – очень хороший вопрос.
– У тебя есть на него очень хороший ответ?
– Нет. Но я убежден, что нашел причину действий Церкви. К чему приводит помещение расы под Эдикт?
– Никаких контактов с внешними сторонами, бороздящими космос народами, – процитировала она. – Самые строгие наказания за любое нарушение Эдикта. Раса вольна развиваться на свой собственный лад.
– Или вольна пребывать в состоянии застоя, – пробурчал Флинкс. – Содружество и Церковь помогали множеству первобытных народов. Почему же не уйюррийцам?
– Ты позволяешь себе судить о высшей политике Церкви, – пробормотала она, снова отодвигаясь от него.
– Не я! – почти крикнул он, шумно стукнув обеими руками по одеялу, и, быстро жестикулируя, продолжал. – Это Церковный Совет позволяет себе манипулировать судьбами рас. А если не Церковь, то правительство Содружества. А если не Содружество, то крупные корпорации и семейные фирмы. И потом, есть Империя ААннов, которая ставит себя превыше всего. – Он принялся в гневе расхаживать вдоль постели.
– Господи, меня до смерти тошнит от организаций, думающих, что они имеют право устанавливать, как следует развиваться другим!
– А что бы ты предложил взамен? – бросила она ему вызов. – Анархию?
Флинкс снова тяжело сел на постели, уткнувшись лицом в ладони. Он устал и был чересчур молод.
– Откуда мне знать. Я знаю только одно: меня начинает чертовски тошнить от того, что сходит за разум в этом углу мироздания.
– Не могу поверить, что ты столь невинен, – проговорила она на сей раз помягче. – Чего ты еще ждешь от всего лишь млекопитающих и насекомых? Слияние было только началом выхода твоей и моей расы из долгого темного века. Содружеству и Объединенной Церкви всего несколько веков. Чего ты ждешь от них так скоро. Нирванны? Утопии? – она покачала головой, жест, позаимствованный транксами у человечества.
– Не мне и не тебе ставить себя превыше Церкви, помогшей вывести нас из этих темных времен.
– Церковь, Церковь, вечно твоя всемогущая Церковь! – закричал он. – Почему ты ее защищаешь? Ты думаешь, она состоит из святых?
– Я никогда не утверждала, что она совершенна, – ответила она на это, проявляя и сама некоторую горячность. – Сами Советники утверждали бы это последними. Это одно из ее достоинств. Естественно, она несовершенна, она никогда не стала бы утверждать обратное.
– Именно это мне однажды и сказал Цзе-Мэллори, – задумчиво произнес он.
– Что… кто?
– Некто, кого я знал, тоже покинувший Церковь по своим собственным причинам.
– Цзе-Мэллори, снова эта фамилия, – задумчиво проговорила она. – Он был тем напарником по стингеру моего дяди, о котором ты упоминал раньше. Бран Цзе-Мэллори?
– Да.
– На собраниях клана говорили о нем также, как и о Трузензюзексе, – она встряхнулась, резко возвращаясь к настоящему, бесполезно грустно думать о том, чего она, вероятно, уже никогда не сможет испытать вновь. – Ну а теперь, когда ты решил, что вселенная несовершенна и что орудия разума несколько меньше, чем всеведущи, что ты предлагаешь нам на этот счет предпринять?
– Поговорить с нашими будущими друзьями, уйюррийцами.
– И что же они сделают? – усмехнулась она. – Забросают камнями челноки барона, когда тот вернется? Или лучеметы, которые здесь наверняка запасены в избытке?
– Возможно, – допустил Флинкс. – Но даже если они ничего не смогут сделать, я думаю, среди них у нас будет куда больше шансов выжить, чем тут, ожидая, когда Руденуаман надоест держать нас при себе. Когда это случится, она отделается от нас как от старого платья. – Он дал своему мозгу прозондировать, не видя больше причин прятаться от Силзензюзекс. – За дверью стоит только один охранник.
– Откуда ты знаешь… ах да, ты мне сказал, – ответила она сама себе. – Насколько обширны твои таланты?
– Не имею ни малейшего представления, – честно ответил он ей. – Иногда я могу воспринять паука в комнате. А другой раз… – он почувствовал, что лучше сохранить несколько секретов. – Просто положись на мое слово, что снаружи только один охранник. Полагаю, наша покорность убедила Руденуаман, что нам не требуется пристальное наблюдение. Как она выразилась, нам тут некуда бежать.
– Не уверена, что я не согласна с ней, – пробормотала Силзензюзекс, обратив взгляд к холодным горам за окном. – Хотя должна признать, что если мы сбежим, она может оставить нас в покое. В горах мы будем представлять для нее не больше опасности, чем здесь.
– Надеюсь, она так и думает, – признался он. – Барон бы с ней не согласился. Нам нужно убираться сейчас же. – Соскользнув с постели, он подошел к двери и тихо постучал. Дверь ушла в стену, и охранник внимательно посмотрел на них, с расстояния в несколько шагов, заметил Флинкс.
Это был высокий худощавый человек с усталым выражением лица и волосами, ставшими слишком рано седыми. Насколько мог судить Флинкс, он не был ААнном в человеческой личине.
– Вы прервали мое чтение, – кисло уведомил он Флинкса, указывая на расположенный поблизости лентопросматриватель. Это напомнило Флинксу о другой ленте, которую он сам хотел прочесть. Несмотря на бушующее в нем беспокойство, ему придется подождать с просмотром этой ленты до куда более позднего времени, если он вообще когда-нибудь состоится.
– Что вам надо? – было ясно, что этот человек хорошо осведомлен об их пока полном сотрудничестве. Флинкс мысленно закричал, вызывая у себя ощущение страха.
Пип вырвался из-под подушек на постели и пролетел через дверь, прежде чем охранник успел отложить свой просматриватель. В руке у него появился лучемет, но вместо того, чтобы стрелять, охранник скрестил обе руки перед лицом. Флинкс прыгнул через дверной проем и двинул ногой в солнечное сплетение противнику. Только закрытые веки помешали его глазам выскочить из орбит.
С громким "бум" часовой ударился о противоположную стену, осел и привалился, словно тряпичная кукла, к ножке стула. На этот раз мини-дракончик ответил на зов Флинкса. Он снова напряженно устроился на плече Флинкса, прожигая взглядом потерявшего сознание охранника.
Силзензюзекс поспешно подошла к нему сзади:
– Почему он не выстрелил сразу же? Фактически… – Она заколебалась, и Флинкс почувствовал как работает ее ум.
– Совершенно верно. Здесь никто не признал в Пипе опасного зверя. Единственная, кому я сказал, – это телохранительница Руденуаман. Во всей этой суматохе она пренебрегла уведомить об этом всех прочих. Мы же здесь в капкане без надежды на побег, помнишь? Единственными, кто еще знал, были Чаллис и Махнахми. Он мертв, а она сбежала.
Флинкс сделал жест в сторону охранника:
– Вот почему я отозвал Пипа и вырубил его сам. Все по-прежнему не ведают полных способностей Пипа. Раньше или позже Линда вспомнит, что надо рассказать об этом хозяйке. Но к тому времени мы уже должны оказаться на свободе. Второго шанса Руденуаман нам не даст.
– Что мы будем делать теперь?
– Нас никто не видел, кроме небольшого корпуса вооруженных сотрудников службы безопасности и нескольких человек на руднике. Предприятие это приличных размеров. Веди себя так, словно ты знаешь, что делаешь, и мы сможем выйти отсюда неостановленными.
– Ты сумасшедший, – нервно пробормотала она, когда они вошли в лифт. – Может, это и большая база, но все равно она замкнутая община. Здесь все должны друг друга знать.
– Ты сама служила в бюрократической системе, а все еще не понимаешь, – печально заметил Флинкс. – При подобной сложной операции все очень сильно склонны придерживаться собственной специальности. Каждый взаимодействует с людьми в пределах этой специальности. Здесь едва ли однородное маленькое общество. Если мы не наткнемся на одного из охранников, встречавших нас на взлетной полосе, мы сможем передвигаться вполне свободно.
– Пока наш часовой остается без сознания, – напомнила она ему. – А потом они бросятся искать нас.
– Но, держу пари, не за пределами границ базы. Руденуаман будет больше раздражена, чем разгневана. Она будет считать, что здешняя окружающая среда позаботится о нас сама. И так оно и случится, если уйюррийцы нам не помогут.
Они вошли в кабину лифта и тронулись вниз.
– Что заставляет тебя думать, будто они помогут?
– У меня сложилось впечатление, что им не терпится поговорить со мной. Если бы с тобой было десять тупоголовых транксов, говорящих только на нижнетранксийском, и вдруг появляется одиннадцатый, разве бы ты не захотела с ним поговорить?
– Может быть, на какое-то время, – допустила она. – Конечно, после того как я услышала бы все, что он может рассказать, я могла бы также захотеть его съесть.
