Алан Фостер - Звезда сироты
– Пип? – переспросил третий голос.
– О, – объяснил второй светляк, – он имеет в виду маленький твердый ум.
– Твердый, но вкусный, – согласился первый. – Как чунут.
– Ты подумал, что маленький твердый ум собирался причинить нам вред? – спросил первый голос.
– Да, но вместо этого он ответил вам открытостью, какой я никогда раньше не видывал. Значит, вы тоже должны вещать на эмпатическом уровне, только ваши мысли дружеские.
– Если ты говоришь, что мы должны, – рассудил третий светляк, – значит – должны.
– Но только когда должны, – строго добавил четвертый голос, вспыхнув ярче, чем трое других, прежде чем исчезнуть.
– Почему четвертый среди вас приходит и уходит, словно туман? – пробормотал голос-сон Флинкса.
– Четвертый? А… – объяснил первый голос, – это Можетитак. Такое у него имя, на эту неделю, во всяком случае. Меня зовут Пушок. – У Флинкса возникло впечатление, что другие два огонька стали чуть поярче. – А это Ням и Голубой. – На миг вспыхнул четвертый огонек.
– Они пара, – сказал он, а затем снова погас.
– Опять пропал, – заметил Флинкс с бестелесной отвлеченностью.
– Это же Можетитак, помнишь? – напомнил голос-Пушок. – Иногда он не здесь. Остальные из нас всегда здесь. И имен своих мы тоже не меняем, но Можетитак появляется и пропадает, и меняет свое имя примерно каждую неделю.
– Куда уходит Можетитак, когда он пропадает?
Голубой ответил откровенно:
– Мы не знаем.
– Тогда откуда он появляется, когда возвращается?
– Никто не знает.
– Спроси его, – предложили вместе Ням и Голубой.
Можетитак вернулся со своим огоньком, ярче, чем у любого из них.
– Почему ты меняешь свое имя каждую неделю, и куда ты уходишь, когда пропадаешь, и откуда ты являешься, когда возвращаешься? – поинтересовался голос-Флинкс.
– О, нет никаких сомнений в этом, – сообщил ему Можетитак напевным голосом-сном и снова погас.
Пушок заговорил конфиденциальным шепотом-сном:
– Мы думаем, что Можетитак немного безумен. Но все равно он хороший парень.
Флинкс рассеянно заметил, что он начинает погружаться под поверхность черного озера. Над ним курьезно кружились и ныряли четыре огонька.
– Ты первый, кто с нами заговорил, – произнес голос-Пушок.
– Приходи и поговори с нами еще, – с удовольствием попросила Ням. – Забавно иметь того, с кем можно поговорить. Маленький твердый слушает, но говорить не может. Это забавная новая штука!
Голос-сон Флинкса пробулькал сквозь углубляющуюся маслянистую жидкость:
– Куда мне следует пойти, чтобы поговорить с вами.
– К концу длинной воды, – сказала ему Ням.
– К концу длинной воды, – подтвердил Голубой.
– К противоположному концу длинной воды, – добавил Пушок, бывший довольно-таки точнее других.
– Никаких сомнений в этом, – согласился Можетитак, загоревшись едва ли на секунду.
"В этом, в этом…" слова тонули в мягкой ряби, производимой медленно погружавшимся телом Флинкса. Погружавшимся, погружавшимся пока он не коснулся дна озера. Сперва коснулись его ноги, потом бедра, потом спина и, наконец, голова.
"В этом месте есть что-то странное", – подумал он. Небо было чернее воды, а вода, по мере того, как он тонул, становилась светлее, вместо того чтобы темнеть. На дне же было так ярко, что стало больно глазам.
Он открыл их.
Блестящее, почти металлическое сине-зеленое лицо, на котором господствовали два фасеточных драгоценных камня, озабоченно глядело на него. Вдохнув, он почувствовал запах кокосового масла и орхидей. Что-то пощекотало его левое ухо.
Ища источник, он обнаружил лежащую у него на груди маленькую рептильную морду Пипа. Выскочил длинный острый язык и несколько раз ткнулся в его щеку. Явно удовлетворенный состоянием хозяина, мини-дракончик расслабился и соскользнул с подушки, удобно свернувшись поблизости.
Подушки?
Глубоко вздохнув, Флинкс улыбнулся Силзензюзекс. Она отодвинулась и он увидел, что они находятся в маленькой, аккуратно меблированной комнате. Через высокие окна лился солнечный свет.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она его с резкими щелчками и свистами симворечи. Он кивнул и посмотрел, как она благодарно осела на спальную-сидячую платформу по другую сторону комнаты.
– Слава Улью. Я уж думала, ты умер.
Флинкс положил голову на поддерживающую руку:
– Вот уж не думал, что это имеет для тебя такое большое значение.
– А, заткнись, – с неожиданной горячностью оборвала она его. Он заметил в ее голосе замешательство и подавленность, когда в ней соперничали чувства и факт. – Было много случаев, когда я с радостью перерезала бы тебе горло, если бы не находилась под клятвой защищать тебя. А потом было равное число других случаев, когда я почти желала, чтобы у тебя был не скелет, а хитин. Вроде того случая, еще на Земле, когда ты спас мне жизнь, и когда ты противостоял этой варварской молодой самке. – Флинкс увидел, как нервно подрагивают ее антенны, неуверенно сжимается грациозный изгиб ее яйцекладов. – Ты – самое сводящее с ума существо, какое я когда-либо встречала, человек Флинкс!
Он осторожно сел и обнаружил, что внутри у него все действовало также хорошо, как и снаружи.
– Что случилось? – в замешательстве спросил он. – Нет, погоди… Я помню, что отключился, но не помню почему. Меня что-нибудь ударило?
– Тебя никто и пальцем не тронул. Ты рухнул, когда твой приятель кинулся на одного из туземных рабочих. К счастью, это маневр, кажется, был просто блефом. Туземец был не настолько знающим, чтобы испугаться, – ее выражение стало озадаченным. – Но почему бы это заставило тебя упасть в обморок?
– Не знаю, – уклончиво ответил он. – Вероятно, из-за шока, когда я представил себе, как остальные туземцы разрывают нас на куски, после того как Пип убьет одного из их числа. Когда же он не убил, то шок умножился, потому что Пип попросту не относится так к чужакам, – Флинкс заставил себя казаться безразличным. – Так значит, естественный мех нравится Пипу больше, чем термальный костюм, и он прильнул к одному из туземцев. Вот что, вероятно, и случилось.
– И что это доказывает? – поинтересовалась Силзензюзекс.
– Что я слишком легко падаю в обморок, – скинув ноги с постели, он бросил на нее мрачный взгляд. – По крайней мере, теперь мы знаем почему этот мир находится под Эдиктом.
– Ш-ш-ш! – она чуть не упала со спальной платформы. – Почему… нет, подожди, – предостерегла она его. Прошло несколько минут, в течение которых она проделала тщательное обследование комнаты, проверяя места, которые Флинкс никогда бы не додумался проверить.
– Все чисто, – объявила наконец она с удовлетворением. – Я считаю, что по их мнению мы не можем сказать такого, что стоит слушать.
– Ты уверена? – спросил в замешательстве Флинкс. – Я об этом как-то не думал.
Силзензюзекс, похоже, обиделась.
– Я же говорила тебе, что проходила обучение в Службе Безопасности. Нет, кроме меня тебя здесь некому слушать.
– Ладно, причина, по которой этот мир был помещен под Эдикт, встретила нас сегодня в туннеле. Это туземцы… Урчащие гоблиноглазые чернорабочие Руденуаман. Они и есть причина.
Еще с минуту она продолжала пялиться на него, подумывала засмеяться, решила, что лучше не стоит, когда увидела, насколько он серьезен.
– Невозможно, – наконец пробормотала она. – Ты подвергся какой-то галлюцинации. Туземцы наверняка не больше того, чем кажутся: большие, дружелюбные и тупые. Они еще недостаточно развились, чтобы Церковь изолировала этот мир.
– Напротив, – возразил он. – Они куда больше того, чем кажутся.
Она выглядела раздраженной:
– Если это правда, то почему они долгие часы выполняют тяжелую черную работу при температуре замерзания в обмен на несколько несчастных орехов и ягод?
Голос Флинкса безутешно упал:
– Этого я еще не знаю, – он поднял взгляд. – Но я знаю вот что: они прирожденные телепаты.
– Иллюзия, – твердо повторила она. – Испытанная тобой галлюцинация.
– Нет, – голос его был твердым, уверенным. – Я сам обладаю некоторыми слабенькими талантами. И понимаю разницу между галлюцинацией и связью мозга с мозгом.
– Будь по-твоему, – вздохнув, провозгласила Силзензюзекс. – Спора ради давай временно считать, что это была не иллюзия. И все же это не причина для Церкви помещать мир под Эдикт. Целая раса – телепатов это только теория, но этого недостаточно, чтобы исключить их из ассоциированного членства в Содружестве.
– Дело не только в этом, – серьезно объяснил Флинкс. – Они… ну, умнее, чем кажутся.
– Я в этом сомневаюсь, – фыркнула она. – Но даже расу умных телепатов не сочли бы такой угрозой.
– Намного умнее.
– Я не поверю в это, пока не увижу доказательств, – возразила она. – Если бы они представляли какую-то серьезную угрозу Содружеству…
– Почему же еще Церковь поместила этот мир под Эдикт?
– Флинкс, у них нет никаких орудий, никакой одежды, никакого разговорного языка – никакой цивилизации. Они рыскают, урча, в поисках корней и плодов, живут в пещерах. Если они потенциально такие умные, как ты утверждаешь, почему они упорно прозябают в нищете?
