Алан Фостер - Конец материи
– Въезд на Аляспин строго ограничен, и все тщательно проверяются, – говорил чиновник. – Ты уже отведал наших проверочных процедур в порту. – Флинкс кивнул. Проверка была очень основательной для такого пограничной планеты, как Аляспин. – Это из-за наших драгоценных камней. – Чиновник подмигнул. – Местная полиция должна следить за всеми. Присвоение заявок, грабеж – все это у нас есть. Добавляет остроты жизни.
Конечно, подумал Флинкс, когда сидишь в удобном прохладном кабинете и смотришь аресты и стрельбу по триди.
– Но дело не только в драгоценных камнях, – продолжал чиновник. – О, нет. Постоянные стычки между исследователями и старателями. Постоянные. Нелегко поддерживать мир между ними. Каждая группа недолюбливает другую. Ученые считают шахтеров разрушителями неандертальцами, а шахтеры думают, что ученые – мечтатели, но с большими кредитами.
– Не понимаю, – открыто признал Флинкс. – Небольшие стычки – это понятно, но постоянная борьба – зачем? Разве у этих групп не разные цели?
Чиновник покачал головой, удивившись неосведомленности новичка.
– Позволь привести пример. Ты когда-нибудь слышал об Идонианской маске?
Флинкс покачал головой.
– Она стоила жизни шестнадцати человек – на Аляспине и за ее пределами, прежде чем Федерация положила этому конец. Объявила ее всенародным достоянием и отправила в музей Дофедеративных Культур на Хайвхоуме. – Он посмотрел на Флинкса. – Маска примерно с тебя высотой и вдвое шире, чем ты, Флинкс, она украшена шестьюдесятью тысячами каратов безупречных голубых бриллиантов, которые изображают внешность и историю давно исчезнувшего местного бога или вождя – так до сих пор и неизвестно. Сама маска из обработанного пористого хризориллиума.
– О нем я слышал, – прервал его Флинкс.
Чиновник кивнул, мудро улыбаясь.
– Гм… Редкий тяжелый металл, похожий на радужный малахит, только более зеленый и гораздо прочнее. Транксы называют его фонхиз, или металл Девориара. Они его высоко ценят, но для людей он еще более ценен, потому что на Земле его нет совсем, а на исследованных планетах очень мало. Здесь его называют синим золотом.
– Первым нашел эту маску бродячий старый разгребатель грязи около сорока лет назад, – продолжал чиновник. – Я помню первые факсы о ней. Прекрасная вещь. Местные ученые с ума сошли. Заявили, что в ней ключи к ста неизвестным годам аляспинианской истории. Конечно, шахтер и его приятели интересовались только тем, сколько в ней бриллиантов и сколько килограммов хризориллиума.
– Маска переходила из рук в руки, побывала у шахтеров и ученых, возвращалась, теряя по дороге некоторое количество металла и бриллиантов, но возмещая их большой кровью. И погибали не только соперничающие шахтеры и ученые, нет. Я помню историю двух ученых транксов, которые одновременно опубликовали одинаковые объяснения верхних украшений маски. Кончили они дуэлью и убили друг друга. Поэтому вмешалось правительство Федерации и конфисковало вещь, чтобы предотвратить дальнейшие жертвы. Последних двух человек маска «убила», когда они составили заговор с целью ее похищения из музея.
Чиновник махнул рукой на оживленную улицу за окном кабинета.
– Установлено, что на Аляспине было несколько сотен различных обществ, объединенных всепланетной системой коммуникации, мер и весов и тому подобным. Но каждое общество особое. На поверхности планеты отмечены десятки тысяч развалин городов, Флинкс, и считается, что это лишь небольшая часть всего. Каждая культура поклонялась своим богам. Так что у них было нечто вроде спортивного состязания: чьи храмы будут богаче украшены. Джунгли и болота поглотили большинство из них, но все равно здесь рай для искателей сокровищ, для каждого, кто готов рискнуть и встретиться с местным климатом, враждебной фауной и флорой и аборигенами.
– Аборигены? – воскликнул Флинкс. Этого было вполне достаточно, чтобы чиновник пустился в новые объяснения.
– Работающие здесь социологи мало что знают об этих аборигенах. Они как будто не похожи на первоначальных обитателей Аляспина. Никто не знает, каково их происхождение. Может, они регрессировавшие потомки прежних господствовавших культур. А может, полуразумная раса, самостоятельно эволюционировавшая и занявшая место исчезнувших. – Он порылся в лентах. – Мне нужно вернуться к работе, молодой человек. Прости, если я тебе наскучил.
– Нет, ты сообщил мне много интересного, – искренне сказал Флинкс.
– Это Аляспин, сынок. Место, где создаются состояния и репутации, иногда и то, и другое вместе. Прости, – добавил он, вспомнив, с чем пришел к нему Флинкс, – что я ничего не знаю о твоей переросшей добыче с золотым кольцом.
Флинкс вышел из кабинета и принялся без особой цели бродить по городу. Случайные разговоры и редкие расспросы ничего ему не дали. Лучшая возможность отыскать человека – в местном отделении миротворцев Федерации. У них должны быть данные обо всех, кто когда-либо ступал на Аляспин и проходил проверку в порту. Но прямой запрос вызовет встречное любопытство. Полиция не снабжает факсами и биографиями всякого, кто зайдет с улицы и попросит об этом. Флинкс не думал, что ему помогут, если он предварительно не ответит на несколько вопросов. А отвечать на них он не хотел.
Проходя мимо уличного торговца, он незаметно взял пищевую палочку и так же незаметно положил на место. Трудно отделаться от старых привычек. Однако украсть нужную ленту очень трудно, вероятно, даже невозможно. Местные миротворцы – совсем не мягкие горожане.
Оставалась только перспектива бесконечных расспросов. Флинкс сердито подумал, что, вероятно, прилет сюда был ошибкой. Матушка Мастифф права: он ничего не найдет. Разозлившись, он не заметил, что попал в район города, в котором еще не был.
У него есть обязанности перед ульру-уджуррианами. Без его присмотра их невинный эксперимент может оказаться опасным – для них самих и для других. Он должен объяснять им правила цивилизации, пока они создают собственную. Почему же он тогда тратит здесь время? Вероятно, человек, которого он ищет, никогда не бывал на Аляспине, приобрел своего минидрага где-то в другом месте, как сам Флинкс. Время проходит. Еще немного, и ему будет двадцать. Двадцать! Старик.
Движение на плече заставило его поднять голову, посмотреть и успокаивающе сказать:
– Я знаю, Пип… не волнуйся. – Минидраг смотрел на него узкими беспокойными глазами. – Я просто нервничаю, вот и все. – Но тревогу его любимца вызвало не состояние хозяина. Источник тревоги находился впереди.
Группа местных – судя по одежде, старателей – болтала перед входом в заведение с кричащим фасадом во все еще ярком свете дня. Закончив разговор, мужчина и две женщины пошли по улице. Они помахали руками, и оставшиеся двое мужчин вошли в здание.
Флинкс хорошо рассмотрел одного из них, похуже – другого. Ближайший к нему шахтер невысокого роста, кожа у него более смуглая, чем у Флинкса, но не черная. Зато волосы черные и прямыми гладкими прядями падают на плечи. Скулы выпирают, как яблоки в кармане ребенка, а нос острый и кривой, как плавник атмосферного флаера. Второй мужчина почти такой же смуглый, но другого этнического происхождения.
Эти подробности интересны, но незначительны по сравнению с тем, что заставило Флинкса и его минидрага напрячься. У каждого мужчины на плече утолщение, у одного на левом, у другого на правом. Даже на расстоянии невозможно не узнать свернувшихся с розово-красной сверкающей кожей животных.
Минидраги!
Прирученные, вероятно, такие же домашние, как Пип. Его любимец – единственный миниатюрный дракон, какого приходилось видеть Флинксу. Он знал, откуда происходит его мини-дракон, но не подозревал, что их приручение распространено. Конечно, они все равно встречаются редко: он прошел через весь город и не видел ни одного ручного летающего змея. До сих пор. Он пошел быстрее и оказался перед входом в здание. По крайней мере хоть что-то узнает о своем любимце. Эти два человека, живущие на родине минидрагов, конечно, знают о них больше Флинкса. Видя их вместе, он заподозрил, что у людей, способных приручить минидрага, должно быть нечто общее. Мнение одновременно наивное и разумное. Если он прав, они его встретят по-дружески.
Несмотря на нетерпение, у входа он задержался: эти двое вошли в симиспин. Флинкс слышал об этих очень популярных, но с трудом терпимых заведениях. Обычно их устанавливали в местах самых низкопробных развлечений. В этих установках прочитываются мысли человека, усиливаются и в трехмерном изображении возвращаются в мозг посетителя. Реальность изображения подтверждается самыми разнообразными ощущениями: зрением, обонянием, осязанием – всем. И все это за умеренную плату.
Естественно, в кабинках симиспина можно рассчитывать на анонимность. Вторжение в такую кабинку, где посетитель переживает какое-то интимное видение, одно из наиболее осуждаемых в Федерации преступлений. Потому что в них скромный посетитель может избавиться от своих самых ужасных фантазий, какими бы дьявольскими они ни были, никому не повредив. Поскольку владельцев не интересовали фантазии посетителей и они их не ограничивали, сими когда-то считались непристойными и были запрещены.
