Павел Шмелев - Истории Дальнего Леса
А вот мечты ежика были далеко-далеко: он страстно хотел подниматься в воздушных потоках и парить над землей, пренебрегая границами и прочими земными условностями пешеходного бытия. Причем не раз в пару месяцев по ночам, а всегда. И пусть Василий тоже делом займется вместо пустой мечтательности — котомки-то всем нужны и кормят совсем даже неплохо. Чем не занятие для Василия! Хотя и не любит он работать совсем, но, может быть, понравится ему немудреное ремесло — производство котомок.
Решился ежик первым нарушить затянувшуюся паузу и уверенно произнес:
— Вот я и пришел. Не могу я больше по-старому жить. Но и бросить все тоже не могу. Поэтому есть у меня к тебе дополнительная просьба — пусть Василию немного повезет. Плохо ему. Может быть, ежиком ему будет лучше, да и мне спокойнее: ведь когда я летаю, то могу и съесть беднягу ненароком. И котомки пусть делает. Ремесло надежное и прибыльное. А в свободное время пусть себе философствует.
— Да уж вижу я, — недовольно пробурчал заяц. — Ты бы еще кого-нибудь привел с собой. Что же одного только? Беда с этими ежами тонкокожими. Ну а ты, потерявший хищную личину божий грызун, что скажешь? Тоже тебе плохо орехи да грибы собирать — в ежики решил с горя или после изрядно выпитого березового сока податься?
— Так ведь вот какой явный и обоюдовредный лесной казус вырисовывается: образуется в природе некая пустотелость в размере одного ежа средних размеров. Непорядок это. Да и котомки нужны, — проговорил Василий. — Природа же именно эти незаполненные проколы бытия как раз и не любит.
— Природа много чего не любит, однако же терпит, — авторитетно кряхтя, заключил заяц.
— Вредно это терпеть, — начал было Василий развивать теорию, — вот я, например. Как только сок у меня березовый кончится, а за новой бутылкой идти не с руки, или, того хуже, природная вредность в виде завесы дождя или потока снега идти не дает, так вот и терплю. И такая в душе откровенная несусветно-вредная сущность от этого терпения образуется, что высказать литературно абсолютно невозможным становится! Просто караул.
— Да уж, — пробурчал заяц, — у одного там «внутрях» все абсолютно невозможным становится без очередной дозы выпитого сока, другой, брат колючий, не может жить по-старому. И это не где-нибудь в Тьмутаракании среди неустроенности далеко не сказочных и глупых существ. Нет. У нас, в волшебных и особо благословенных местах Дальнего Леса! Глаза б мои на вас не глядели, вот ведь чего удумали!
Вздохнул заяц тяжело и отвернулся от них. Что-то внутри ежика как будто оборвалось, а Василий развел лапками в стороны и опустил их вниз. Хотел Василий развить свою уже высказанную мысль про казусы природных пустотелостей и прийти к осознанию импозантной неустроенности лесной жизни, да поостерегся. Заяц ему попался какой-то совсем не симпатичный. Он был несомненно магический, но грубоватый то ли от природы, то ли от таинственных вывертов колдовского жизненного пути. Не поймет он все равно.
А заяц вдруг повернулся к ним и торжественно произнес:
— Пройдут туманы и дождь, и дважды пролетит старый филин этой ночью. А утром каждый из вас отправится своей дорогой. Ты, Василий, проснешься ежом и должен будешь трудиться — на философию твою времени мало будет. Ты же, мой колючий друг, потеряешь иголки и будешь парить над землей. Вот только рисовать уже никогда не сможешь. Такая уж планида твоя, колючий поклонник магической крылатости. Вы сделали свой выбор, попробуйте быть счастливыми. Знаю, нелегко это. — Заяц устало перевалился с боку на бок и добавил: — Плохо Василию сейчас от березового сока да шальных мыслей о твоей норке. А кому, скажите мне по истинной правде и честному разумению, хорошо? А? Не бывает так, чтобы всем всегда было хорошо. Есть в природе закон сохранения равновесия доброты и вредности. К тому же за все в этом мире надо платить. Чем отчаяннее мечта, тем выше цена. Может, передумаете еще? Это ведь навсегда. Был у меня недавно один гость — выдренок Константин. Так ведь подумал да и решил навсегда остаться выдренком. А ведь тоже с фантазиями разными приходил. И откуда что у вас всех берется! Жили бы и радовались нашей сказочной природе. Ан нет!
Наступила какая-то странная тишина. Лишь где-то вдалеке поскрипывали ветки и едва слышался крик перелетных птиц. Посмотрев на своих гостей долгим и внимательным взглядом, заяц понял, что вряд ли они передумают. Ничего не сделаешь, выбор ведь за ними. Зря, конечно, он обещал им все эти чудеса. Неправильно это, против всех природных законов. Жили бы как обычно, ну попили бы березового сока, если уж так тоскливо станет.
Заяц тем временем медленно встал с пенька и прошелся по опушке в таинственной задумчивости. Он понимал, что в его руках судьбы этих двух обитателей Дальнего Леса. Наконец он тяжело вздохнул, повернулся к ним спиной и промолвил:
— Да знаю я все! Идите домой, пока я не передумал. Сложно мне с вами, прямо напасть какая-то. Жили спокойно без магии. А теперь вот подайте им таинство, и всё!
Заяц повернулся в сторону кустов и, подобно магическому волку, просто растворился. Оба зверька вздохнули поочередно, словно прошла сквозь них череда переживаний природным фронтом каждодневной магии, и поплелись домой.
Обратная дорога прошла для них без особых сказочных происшествий и порадовала отсутствием неприятностей. Они говорили ни о чем, обсудили погоду и последние новости леса. Но настоящий разговор совсем не клеился: им обоим было сложно прощаться с привычной жизнью. Они ждали перемен с нетерпением и боялись их одновременно. Всю дорогу до дома оба провели в воспоминаниях о различных событиях своей прошлой жизни, которая так круто и неожиданно меняется. И показалось им, что не так уж плохо все и было…
Лишь изредка они вздыхали и переглядывались по дороге домой. И показалась им эта дорога далекой и извилистой, как сама их изменчивая судьба. Дойдя до своего комплекса норок, они не пошли внутрь. Спать еще совсем не хотелось. Решили они пройти еще немного по тропинке, которую все местные жители иронично называли грибной, ввиду полного отсутствия каких-либо грибов, кроме полулечебных и полумагических поганок, до ближайшей опушки. Там они присели на широкий пенек и стали слушать концерт неизвестных лесных птиц под аккомпанемент мерного стука старого дятла да журчащего неподалеку родника.
— Я много видел чудотворцев разных мастей, — уверенно соврал Василий, глядя на своего друга, — но тот, которого мы встретили сегодня, самый странный из них. Есть в нем что-то ненастоящее.
— Даже и не знаю, что тебе сказать, — ответил ежик после значительной паузы, — все так неожиданно быстро. Давай попробуем не потеряться в той, новой жизни. А может быть, прав ты, никакой он и не волшебник. Проснемся завтра и пойдем по своим обычным делам. Хотя я верю ему. Чувствую ветер перемен где-то высоко над головой.
— А мне не верится совсем — нет ощущения того, что судьба меняется. И ветра никакого нет. Какой-то явно перекормленный заяц, мистика и чудеса — в общем, сплошные глупости и несуразности.
— Это ты зря. Мечта сбывается, только если готов ради ее исполнения всё поставить на карту. И верить. А ты все про свои любимые несуразности думаешь.
— Верить… А что это такое, вера, знаешь? Не мудрствуя лукаво, я тебе скажу, что это немного упрямства, капля надежды на лучший исход да щепотка желания исполнить задуманное всем назло. А это и есть химера относительной вредности в чистом виде, которую мы придумали ночью и пытаемся увидеть днем.
— Знаешь, Василий, — проговорил задумчиво ежик, — я не философ. Не привык я к твоим оборотам, да и химеры по ночам не придумываю, особенно «относительной вредности», как ты их обозвал. Я просто чувствую, что жизнь меняется.
— Это совсем не оборот, это такая аллегория, — понесло Василия по бесконечной реке привычных философских понятий.
Хотел было Василий плыть и дальше по волнам аллегорий да парадоксов, объясняя ежику философские понятия, рассказать соседу о свойствах мечты и своей любимой теории двуединой несуразности бытия. Но, оглядевшись вокруг, понял, что для такого разговора явно не хватает березового сока и какого-то особенного, творческого настроения.
Да и ежика жалко стало: он же с непривычки и утонуть может в бурном и бесконечном океане философских понятий, захлебнется волной философских аллегорий, и всё, поминай как звали. Пришлось наступить на горло собственной песне и заняться банально-будничным и скучным в несусветной сущности обсуждением последних лесных слухов и новостей.
Так и проговорили они о простых ежедневных мелочах: об изменчивой погоде, об удивительной жаре прошедшего лета, о последних событиях сказочного Дальнего Леса да о своей прошлой жизни со всеми ее проблемами и радостями.
Но ближе к ночи погода и на самом деле начала меняться в сторону стремительного повышения уровня относительной мокрости: прогремевшая гроза и тяжелые капли неспешно начинающегося дождя ненавязчиво намекнули ежику и хорьку, что пора бы уже и поспешить домой. Наверное, кто-то из богов или их помощников решил поскорее закончить неспешно текущий разговор, или просто грозовая туча не выдержала затянувшейся философской беседы ни о чем и внезапно горько разрыдалась от несуразности небесного путешествия. Быстрые и давно застоявшиеся в недрах неспешной тучи капли дождевой воды устремились на землю, стараясь получить удовольствие от своего недолгого, но прекрасного полета.
