Павел Шумил - Три, четыре, пять, я иду искать

Шумил Павел

Три, четыре, пять, я иду искать

Огромный косматый огненный шар занимает три четверти экрана.

Я плавно уменьшаю яркость. Протуберанцы тускнеют и исчезают. Шар из ослепительно-белого становится желтым, потом оранжевым как апельсин.

Старый, лежалый апельсин с пятнистой потрескавшейся коркой. Трещины желтые. Лежалый апельсин — нехорошее сравнение. Продолжаю уменьшать яркость, апельсин становится темно-красным чугунным ядром. Чугунное раскаленное ядро в темных хлопьях окалины. И это ядро приближается, растет…

К черту ядро! Не хочу ядро, оно твердое! — поспешно увеличиваю яркость. — О твердое размазаться можно…

Чуть слышно гудит холодильная установка. Уже гудит, но пока чуть слышно. В первых джампах звукоизоляция была идеальна. Это Клест ее сорвал.

Фомкой и топориком из аварийного комплекта инструментов. Психологи посовещались — и предложили инженерам убрать звукоизоляцию на всех машинах. Теперь происходящее напоминает «Формулу-1» — рев моторов, предельное напряжение, мелькание цифр обратного отсчета на экране и тяжелые удары джамп-активаторов, от которых сотрясается весь корпус.

Клест был прав: ждать внезапные удары активаторов в полной тишине невыносимо. Под рев холодильников — самое то.

Идеальным считается джамп на третьем разряде джамп-активаторов.

Если вы не ушли в джамп на восьмом — что ж, у вас есть секунд пять для самых важных дел.

Гудение холодилки постепенно нарастает. Уже не нужно напрягать слух, чтоб различить. Так же постепенно края шара уплывают за границы экрана. Одна за другой на экране зажигаются шкалы индикаторов и счетчиков джамп-режима. Пока все зеленые. Позднее нальются желтизной. До красного, надеюсь, не дойдет.

Работаю трансфокатором, увеличиваю картинку. Четкие детали теряют резкость, приобретают размытые края. Смысла в моих действиях нет. Просто сидеть и ничего не делать — это слишком… тревожно, что ли.

Переключаю внимание на параметры траектории. Все отклонения в пределах нормы. Почти в нулях. Удаление — двадцать семь гигаметров. Был бы в Системе — это уже вдвое ниже орбиты Меркурия. Порядка десяти тысяч секунд. Два часа сорок пять минут. Если сильно не повезет, столько мне и осталось жить. Если не повезет несильно, старость будет длинна, скучна и однообразна. Можно будет заняться разведением роз.

Два часа сорок минут. Скучно. Нет, как в приемной у зубного.

Страшновато, сбежать нельзя, и делать нечего. Точка невозврата давно позади — не уйти даже на десяти «g».

— И что я здесь делаю? — задаю риторический вопрос самому себе.

Минуты две размышляю, отвечать, или нет. Решаю, что обойдется. Незачем тратить время на болтовню с идиотом. Бросаю взгляд на таймер обратного отсчета (как будто что-то новое увижу), сбрасываю привязные ремни и покидаю рубку. Иду отлить, а заодно надеть счастливый галстук. Собственно, в рубке я не обязан находиться. Сто пятьдесят минут делать практически нечего, а на сто пятьдесят первой человеческой реакции все равно не хватит. Что хорошо в одиночке — нет никаких правил, никаких условностей.

Сам себе и капитан, и команда. Если не нравится, как себя вел, можно стереть черные ящики — и сделать соответствующую запись в бортжурнале.

Капитану можно все.

Решил поесть перед джампом. Впервые. Обычно откладываю это на потом. Но потом — обсервация, навигация, программа… В общем, обед откладывается на несколько часов.

… Мама мия! Так старательно пытался забыть о времени, что на самом деле забыл! — отправляю недомытую тарелку в фиксатор, облизываю ложку и спешу в рубку. До маневра торможения еще девяносто две секунды.

Мог бы успеть домыть тарелку…

Мы подкрадываемся к точке с чуть большей скоростью. В этом есть смысл — экономим ресурс холодилки. Но последние десять минут тормозимся на трех «g». Для сидящего в кресле это немного. Бушуют такие эмоции, что о перегрузке забываешь. В общем-то, я и стоя ее выдерживаю без проблем. Дошел бы до рубки без риска, вдоль стеночки. Но береженого бог бережет.

Глаза бегают по шкалам, мозг оценивает обстановку, а на заднем плане вяло так крутится мысль, не сморозил ли я глупость в последней фразе — насчет береженого. В нашей профессии — и береженый… Смешно…

Да, смешно. Но не глупо!

Шкалы пожелтели. Напряженность поля, температура обшивки, мощность генераторов — норма-норма-норма. Только скорость — оранжевая. Но желтеет.

Холодилка воет. Пока только воет, не ревет. Защитное поле? Уже в режиме «дельфиньей кожи». Почему? Потому что иду сквозь протуберанец. Мелочи, если не считать, что он имеет массу… А почему я, собственно, так спокоен? Пора начать выделять адреналин. До сих пор за пять минут до точки всегда был на нервах, ревел пиратские песни хриплым басом. Сейчас спокоен… Может, съел что-то нехорошее? Шутка.

Скорость — норма. А температура обшивки — оранжевая. Холодилка ревет басом. Почему температура оранжевая? Протуберанец! Переживем.

Накопители? Сто процентов, зеленая зона. Активаторы? Готовы к работе.

Это кто лезет в оранжевое? Напряжение каркаса??? Мать-перемать! Не хватало от резонанса в каркасе рассыпаться! Продержись, сука две минуты, я же домой иду!

Холодилка ревет уже не басом, а реактивным двигателем. Температура обшивки из оранжевой переходит в красную. Генераторы лезут в оранжевую

— это из-за «дельфиньей кожи». Я въехал в зону повышенной плотности.

— Врешь! Не возьмешь!!! — реву в полный голос, сжимая подлокотники кресел. — Я тебя сто раз сделал, я тебя еще сто раз сделаю!!!

Экран слепит ослепительно белым.

Бах! Бах! Бах!

Экран чернеет. Галстук всплывает рассерженной коброй — невесомость.

За спиной постепенно стихает рев холодилки. Оранжевые и красные шкалы желтеют, зеленеют и гаснут одна за другой. Остаются чуть заметные серые рамочки. Отцепляю сведенные пальцы от подлокотников. Я поймал производную ноль на третьем разряде джамп-активаторов. Ай да я…

Неотложные дела — обсервация. Между орбитами Марса и Земли. Почти в плоскости эклиптики. Было бы идеально, только Земля с другой стороны Солнца.

Навигация — курс домой, ускорение — полтора. Жилой отсек плавно поворачивается в кардановом подвесе, занимая положение, соответствующее вектору ускорения. Чтоб пол был полом, а потолок — потолком. В остальных отсеках пол и потолок просто меняются местами. Точнее — занимают основное штатное место. Одно из трех…

И последнее дело — снять счастливый галстук. Пока пОтом не пропитался. Мокрое тряпье, которое на мне — тоже снять. Надо бы под душ, но устал что-то… Скидываю все на пол, меняю плавки на сухие — и брожу по отсекам в парадной форме культуриста на соревнованиях. Вообще-то, после джампа так делать не стоит. Пол местами жжет подошвы, местами покрыт инеем.