Виталий Обедин - Слотеры. Бог плоти
Меня ждало разочарование.
Оболочке плотника следовало покачнуться на одной ноге и упасть, размахивая обрубком другой.
Он не упал.
И «фон Туск» улыбался во все лицо, на котором не осталось и следа от поцелуя стали. Ни шрама, ни рубца после удара, который только что надвое развалил ему голову.
Шпага не подвела и удары не сплоховали, только проку от этого? Рубить тела, захваченные Дагдомаром, оказалось все равно что сечь жидкое тесто. Края рассеченной плоти смыкались и мгновенно срастались, едва уходила разделившая их сталь. Так же стремительно срастались кости. Чтобы разрубить такое создание надвое, требовался клинок шириной в пару локтей, способный полностью отделить одну часть тела от другой, чтобы их не соединял даже клочок кожи.
Кровь и пепел! С таким противником лучше всего было драться огромным противнем!
– Чего-то подобного я ожидал. Ты так предсказуем, Сет. Веришь себе больше, чем своему богу, – довольно произнес «фон Туск», погладив затянувшуюся рану. – Я же показал тебе, что неуязвим. Сколько еще перстов тебе нужно вложить в раны, чтобы уверовать?
Я снова, в который раз за последнее время, с тоской подумал о магическом самопале, оставшемся в арсенале на Аракан-Тизис. Жаркое пламя, извергаемое магическим жезлом, могло бы испепелить пару оболочек на месте. Едва ли даже демону удалось бы восстановить их из груды праха. Обязательно носил бы такой, не будь эти штуки так нестабильны!
– Не представляешь, сколько удовольствия доставляет мне сейчас созерцать твою озадаченную физиономию, Сет, – насмешливым хором голосов продолжал измываться Дагдомар. – Ну, давай же! Попробуй еще пару раз… а потом будет мой черед.
Я слегка прикусил губу.
Предательское чувство неуверенности миазмами вползало в душу.
Кажется, ситуация безнадежная. Мастеру Плоти в особняке Лаврина можно было отрубить голову. Его созданиям в Кэр-Кадазанге – вышибать мозги и отсекать конечности. Доппельгангера с моим телом – поразить Дагдомаром.
Но что можно сделать с неуязвимым легионом?
Пепельный Жрец наигрался – ближайшая оболочка резво скакнула ко мне, протягивая руки и норовя вцепиться в горло. Я не задумываясь встретил ее сокрушительным пинком, глубоко погрузив каблук в живот, отшвырнув в сторону. Тело, принадлежавшее базарной торговке, покатилось по земле, вынудив прочие оболочки расступиться.
Этим я выгадал секунду на размышления и не потратил ее даром. Мысли промелькнули в голове со скоростью молнии, не оформляясь в слова, – череда наитий-образов, воспринимаемых не разумом, но подсознанием.
Да, мне не по силам убить ни одну из этих тварей. Их не остановят свинец и сталь. Их нельзя задушить, им нельзя свернуть шею. Но все-таки они сохраняли человеческую форму со всеми вытекающими отсюда последствиями! Если одной из оболочек подбить ногу, она упадет. Если как следует врезать, можно сбить захваченное тело с ног.
Значит, какое-то время я все же мог сражаться с многоликой тварью, как кабан сражается со сворой охотничьих псов, вертясь и разбрасывая оболочки в разные стороны, пока хватит сил… или пока кто-то из них не коснется своими руками открытого участка моей кожи.
В этом случае последствия могут быть самыми страшными. Короткая демонстрация новых возможностей Дагдомара показала, что ему по силам не только мгновенная регенерация тканей, но и столь же быстрое слияние с плотью.
Прямо как Мастеру.
Рекогносцировка!
Мои ноги обуты в ботинки из толстой, хорошо выделанной кожи, подошвы подбиты железными и медными гвоздями. На ногах не чулки, но толстые штаны, пошитые на гейворийский манер. Они могут задраться и обнажить икры, поэтому высоко не бить: короткие злые пинки в колено, удары в бедро, подсечки. На руках – мягкие перчатки из хорошо выделанной замши. Достаточная ли защита? В любом случае нельзя бить кулаками по лицам. Не хватало, чтобы лопнули. Торс защищают плотный колет и нагрудник из бычьей кожи, который так просто не разорвать.
Остается голова.
Нельзя позволить пропустить даже мимолетное прикосновение к лицу!
Я бросил шпагу в ножны и убрал дагу.
В следующее мгновение твари взвыли и ринулись в атаку всем роем. На миг я похолодел, видя, как ловко и слитно у них все получается.
Обычно, когда несколько человек нападают на одного, они неизбежно сталкиваются и активно мешают друг другу, то заступая дорогу, то некстати попадая под чужой замах. В уличной драке численное преимущество имеет свои ограничения – пока стоишь на своих двоих, больше трех-четырех противников одновременно не могут тебя атаковать с должной эффективностью.
И не атакуют.
Кто-то всегда трусит и норовит задержаться, чтобы не принять первый удар, кто-то хитрит и кружит, норовя зайти со спины. Все вместе бьют только поверженного, сбитого с ног противника. Для умелого бойца ревущая неуправляемая толпа страшнее организованного нападения. Толпа не имеет цели сражаться, она просто сносит тебя на землю и превращает в кровавый фарш под ногами. Толпа несется, не заботясь о ценности каждой единицы, ее составляющей, в ней нет пощады к чужим и еще меньше – к своим, потому что сзади непрестанно напирают те, кто не встретил отпора, не почувствовал боли, зато кипит жаждой крови и разрушения.
Мне приходилось драться одному против многих и стоять, глядя толпе в лицо. Но никогда прежде – и, думаю, никому другому – не доводилось иметь дело с толпой, которая действует как единый скоординированный организм.
Поэтому я поступил совершенно разумно – развернулся и задал стрекача во всю длину ног, слыша за спиной восторженные охотничьи вопли.
Несколько оболочек отделились от роя и ринулись к воротам, отрезая мне путь к отступлению. Прочие рассредоточились-рассыпались, пытаясь взять меня в кольцо. Их задача просчитывалась на раз: догнать и повиснуть на руках и ногах, пока кто-то один не доберется до обнаженной плоти и не сольется с ней, подчиняя тело и подбираясь к душе.
Одной из оболочек это почти удалось, но я легко стряхнул ее со своих плеч и, свернув в сторону от ворот, побежал дальше вдоль поместья.
Короткая погоня позволила выиграть еще несколько мгновений, в течение которых я осознал – у абсолютной синхронности единого организма, составленного из множества разных тел, есть свои недостатки. Захваченные демоном оболочки принадлежали не похожим друг на друга людям. Один был тощим и сухопарым, другой – грузным и тяжелым; один сноровисто перебирал длинными ногами, другая неуклюже сучила толстыми ляжками и колыхала необъятным бюстом.
Можно в совершенстве владеть обеими руками, только, если на левой недостает мизинца, она всегда будет действовать чуть хуже правой. Единицы, составлявшие маленький пока легион, совершали одинаковые движения, но чисто физические кондиции ограничивали достигаемый результат. На короткой дистанции это почти не имело значения, но игра в догонялки быстро расставила все на свои места. Мы обежали только половину двора, а полукольцо преследующих уже разрушилось, превратившись в неравномерно вытянувшийся клин.
Одни оболочки отстали, другие вырвались вперед.
Пора!
На ходу я рванул завязки плаща, разрывая их, и в несколько взмахов накрутил толстую ткань на руку, после чего резко развернулся и страшным боковым ударом сшиб ближайшую оболочку с ног – буквально выбил человеческое тело из башмаков; те вспорхнули в воздух, словно пара спугнутых из травы дроф. Следующего «легионера» я перехватил обернутой рукой под живот, крутанулся на каблуке и со всей мочи швырнул в набегающую толпу-организм. Сразу трое порождений Дагдомара полетели куча-малой, ломая и мгновенно сращивая кости, – хруст да треск.
Прежде чем рой успел опомниться, я ринулся обратно, подобный ожившему тарану, снося с ног и разбрасывая человеческие тела, которые не принадлежали больше людям.
Захваченные демоном оболочки разлетались в стороны, неуклюже взбрыкивая конечностями. Они походили на марионетки, отброшенные раздраженным кукольником. Шаг, другой, удар, третий, удар.
Вдох, выдох… не забывать про дыхание – нельзя позволить его сбить.
Шаг, другой, удар, выдох. Шаг…
Сбитые с ног тела неловко катились по земле, пока им не удавалось остановить неконтролируемое движение, вбивая пальцы в мерзлую землю, сдирая ногти и не чувствуя боли. Затем они переворачивались на живот, ползли, вскакивали и снова бросались в погоню за мной, только на этот раз в обратном направлении – к поместью.
Я прошел сквозь легион, как острый нож проходит сквозь масло, разметав тварей, точно ветер – опавшие листья.
Часть роя, состоящая из самых тучных и коротконогих оболочек, прекратила бег, остановилась, сбиваясь в плотную, монолитную толпу, намереваясь навалиться на меня всем скопом, когда я попытаюсь проскочить мимо них к воротам поместья фон Туска.
Они ошиблись.
Дагдомар ошибся.
