Ирина Лазарева - Сокрытые в веках
Алнонд испытующе посмотрел на него, но ничего не увидел. Фейронд по-прежнему никого не впускал в свои мысли.
– Что ты задумал и почему таишься от меня? – спросил Алнонд.
– Не хочу, чтобы мне мешали. – Фейронд разглядывал собравшихся вокруг Метты людей. – Где вы их набрали? – удивился он. – Все чисты, как стеклышки. Я за свою жизнь таких не встречал.
– А ты и не смотрел. Всех косил под одну гребенку.
– Верно, – согласился Фейронд, и лицо его снова стало жестким и насмешливым, – недосуг мне было среди сотни негодяев выискивать двух-трех приличных людей. Отношение мое к ним осталось прежним. Смотрю я на них, исходя из интересов Великой Матери, а ей за эти сто пятьдесят лет лучше не стало.
– А что наш отважный друг, – сменил он тему, – полностью ли выздоровел?
– Да уж, девочка моя постаралась на славу. А ведь чуть не умер.
– И умер бы, – уверенно сказал Фейронд. – Бил я его непонарошку, а самым что ни на есть смертным боем, так что был он уже нежилец. Видел я ваших друзей и раньше, да не хотел безобразничать рядом с твоим домом, а вот с ним не удержался – он будто нарочно мне под руку подвернулся. Видно, сама судьба его ко мне привела. Хорошо, что я вовремя спохватился. Он только потому и жив, что я над ним поработал, прежде чем вам вернуть. Правда, пришлось кое-что подправить в несовершенном человеческом организме, иначе даже мне не удалось бы его спасти.
– Ты с ума сошел, – стал о чем-то догадываться Алнонд, – из этого ничего не выйдет!
– Увидим, – усмехнулся Фейронд, – ты же сам всегда говорил, что я гений.
– А ты спросил, хочет ли он этого?
– Хочет! Я ничего не стал бы делать против его воли. Он у меня весь как на ладони. Мне и спрашивать не надо.
– Что ж ты у себя ничего не подправил – остался в таком виде?
– Себя я исковеркал основательно, и были эти изменения уже необратимы.
Фейронд встал, откинув гигантскую тень на громоздившиеся у скал валуны:
– Об одной услуге я все же хочу тебя попросить. Обещай, что исполнишь для меня то, что будет необходимо.
– О чем ты? – силясь вникнуть в скрытый смысл его слов, спросил Алнонд. – Ты же знаешь, для тебя я сделаю все, что угодно.
– Твоего слова мне достаточно. Потом сам поймешь, что я имел в виду.
Неспешно, оставляя глубокие воронки в сыпучем песке, он двинулся к компании, издали наблюдавшей за встречей старинных друзей.
– Он идет прямо сюда, – забеспокоилась Мари. – Ты уверена, что он в добром расположении духа?
– Он сказал, что не причинит мне вреда, а вы мои друзья, и ему это известно, – ответила Метта.
Великан подошел, снова сграбастал Метту огромными лапами, приподнял над землей и, глядя с упоением в ее светящееся нежными красками лицо, произнес:
– Ох, и постаралась же матушка-природа! Ты так же прекрасна, как моя Дарта.
Он осторожно поставил ее на землю и сказал:
– Не одолжишь ли мне, красавица, на несколько минут твоего друга? Надо мне с ним кое о чем потолковать. Не тревожься, верну в лучшем виде, не то что в прошлый раз. Еще спасибо мне скажешь.
– Я верю тебе. Ты сам знаешь, что значит потерять свою любовь.
Фейронд и Маруф отошли в дальний конец дикого пляжа и остановились недалеко от воды.
– Ну что, герой, – сказал Фейронд, – подашь ли мне руку в знак примирения, или затаил на меня обиду за нанесенные увечья?
Он смотрел весело, но веселость эта была пугающей, бесшабашной и гибельной. Маруф отвечал серьезным и пытливым взглядом, чувствуя, что дракон что-то затевает, однако руку вложил в его ладонь без колебаний, и тогда случилось непредвиденное, явившееся для всех присутствующих грубой и страшной неожиданностью.
Фейронд одним мощным движением рванул Маруфа к себе и сгреб в смертельные стальные объятия. Из двух слившихся фигур вырвался в небо ослепительный столб белого света. Воздух вокруг взвихрился, завыл, загудел, наполнился стенанием и треском деревьев на скалах, грохотом вспененных волн, превратился в свирепый ураган и сбил не успевших опомниться друзей Маруфа с ног. Все закрутилось, смешалось, опрокинулось в дикой свистопляске камней, воды и листьев. На берегу бушевал настоящий ад, а световой столб, цвета раскаленных добела углей, с утробным ревом несся все выше и выше, достиг облаков, пробил их, наполнив громовым гулом, и исчез вершиной где-то в стратосфере.
Метта попыталась встать и прийти на помощь вновь попавшему в беду возлюбленному, но взбесившийся смерч ударил ее в грудь и швырнул наземь. Онемев от ужаса и почти оглохнув, невольные участники происшествия бессильно трепыхались на песке, руками заслоняясь от мелких камней и сучьев, градом летевших в лицо. Только Алнонд незыблемо стоял на месте и казался совершенно спокойным.
Так же внезапно, как появился, столб света со звуком пикирующего самолета, шипением, свистом и с огромной скоростью втянулся обратно, и все разом стихло, лишь сорванные с деревьев листья, тихо кружась, ложились на воду. Полуослепшие очевидцы грозного явления подняли головы и увидели, как Фейронд ослабил свою убийственную хватку; колени его подломились, и он грузно осел на землю к ногам Маруфа, который остался стоять как недвижная окаменелость, видимо, находясь в глубоком шоке. Фейронд стал валиться на спину и в последний миг снова дотянулся до руки Маруфа.
– Прощай, будь счастлив и береги ее, – проговорил он слабеющим голосом.
Золотой огонь в его глазах затухал и уходил вовнутрь, в безмолвную отстраненность, в беспробудную глубину, и вместе с меркнущим для него миром неотвратимо уходила из тела жизнь.
Маруф, еще плохо разбирая, где небо и земля, но начиная что-то понимать, опустился рядом с поверженным колоссом и сжал его большую длань обеими руками.
– Будь спокоен, – произнес он, ощущая, как заливает его небывалая сила великого дара Фейронда, – я сделаю то, что не удалось тебе.
Улыбнулся мятежный дракон, уже отрешаясь от земного существования, и медленно опустил тяжелые веки.
Подошли ошеломленные друзья и Алнонд.
– Фейронд мертв, – сказал Алнонд, – и он выбрал лучший способ уйти из жизни.
– Почему он не сгорел? – со страхом спросила Метта.
– У него не осталось энергии. Он всю ее отдал Маруфу. Кажется, он сделал нам всем поистине неоценимый подарок, и особенно тебе, девочка.
– Смотрите, – пролепетал Доменг, указывая нетвердым пальцем на поднимающегося с земли Маруфа, – у него волосы растут.
У Маруфа действительно прямо на глазах отрастали волосы и меняли свой цвет – проступала, лучась золотом и красками, пламенеющая радуга и, змеясь, струилась к коленям, обряжая его стройную фигуру в царственную тогу сверкающего драконьего многоцветия. Затаив дыхание, наблюдали люди и драконы, как вершила таинственную внутреннюю работу преемственная мощь Фейронда. Лицо их друга становилось все более прекрасным и одухотворенным; свет знания и истины, все то, что открывалось ему с каждой минутой, заполняло разум и душу, все огромное наследие нежданно обретенных великих предков торжественно и зримо проявлялось в его облике. Каждая черта его делалась значительнее, грудь вздымалась под напором неудержимой силы, высокое благородство, величие духа и недоступная человеку мудрость рождались во взоре, и вот, словно из глубины веков, глянул на них светлый лик древнего хранителя Земли.
Метта не помнила себя от счастья. Одновременно испытывая горе, она поцеловала холодеющую руку Фейронда, отдавая дань благодарности тому, кто смог сделать невозможное и соединить два любящих сердца.
– А теперь оставьте меня с ним наедине, – сказал Алнонд, – мне надо исполнить его последнюю волю. Уведи друзей подальше, дочка. Довольно с них на сегодня потрясений.
Когда все скрылись за ближайшим мысом, Алнонд обратился к мертвому другу:
– Мог бы и не просить меня об этом. Нет ни на том, ни на этом свете такого, чего бы я для тебя не сделал. Прощай, брат. Жизнь тебе не удалась, зато удалась смерть. Уверен, это тебе зачтется. Ступай, ищи свою Дарту. Да будет недолгим и легким твой путь.
Удалившиеся свидетели гибели Фейронда видели, как взмыло в воздух жаркое пламя, унося ввысь исстрадавшуюся душу грешного дракона.
Друзья столпились вокруг Маруфа, с изумлением его разглядывали, трогали длинные сверкающие волосы.
– Как ты себя чувствуешь? – участливо спросил Андрей. – Шутка ли такое выдержать.
– Я счастлив, – просто ответил Маруф, глядя сияющими глазами на Метту.
– Везет же некоторым, – с завистью сказал Доменг, – он опять всех обскакал – стал настоящим драконом. Позволь хоть поздравить и поцеловать твою невесту, – и потянулся к Метте.
Она, смеясь, протянула к нему руки, но Маруф взял юношу под мышки и переставил подальше от девушки:
– Будет у тебя невеста, тогда и целуйся.
– Жадина, – запыхтел Доменг, – дракон не должен быть ревнивым. Это в тебе говорят человеческие пережитки.
– Все-таки я тебя когда-нибудь вздую, – посулил Маруф, блеснув веселыми искорками в глазах, – цвет их остался прежним, чудесно бархатным, лишь в самой глубине темно-карих зрачков таилось золотое пламя, которое впоследствии разгоралось в минуты высокого душевного напряжения.
