Ник Перумов - Асгард Возрождённый
– Про золотую тропу… – заикнулась было воительница, но Трактирщик лишь покачал головой.
– Иные тайны ты можешь раскрыть лишь сама, Райна. Равновесие имеет власть надо всем и всеми в Упорядоченном, хотя надо мной – и в меньшей степени, чем над Восставшим и Познавшим Тьму.
– Хорошо, – склонила голову воительница. – Тогда прощай, хозяин! Спасибо тебе за кров, за хлеб и соль. За мёд в особенности.
– Это твой мёд, – улыбнулся Трактирщик. – Самый лучший мёд из твоих воспоминаний. Это ты поставила его на стол, Райна. И это я должен благодарить тебя, потому что мёд и впрямь хорош.
– Ничего-то у вас не поймёшь, в ваших странах мёртвых… – махнула рукой воительница. – Не поймёшь, всамделишное тут у вас всё или понарошку, только кажется.
– Здесь, у нас, что кажется – то и есть всамделишное. – Хозяин положил Райне руку на плечо. – На прощание помогу тебе, как та лесная ведьма, с которой разговор наш начался, да в сторону ушёл. Ступай прямо ко Древу. Увидишь всё… как настоящее. Там тебе и «остатки Асгарда» найдутся, – коль и впрямь нужны тебе окажутся, в чём не уверен – и многое другое, и мать тебя позовёт.
– Прямо так и позовёт?
– Не веришь? – усмехнулся Трактирщик. – Позовёт. Не сомневайся. Ступай, валькирия. Мы ещё встретимся.
– Постараюсь, чтобы не слишком скоро, – буркнула Райна. – Нам с отцом ещё восстанавливать Асгард!
– Нет, – покачал головой Трактирщик. – Мы увидимся с тобой до твоего… не после твоего последнего часа. Можешь мне поверить.
– Ну, если ты хочешь сказать, что на обратном пути мы с мамой остановимся у тебя перекусить…
Трактирщик рассмеялся. И слегка подтолкнул Райну в спину.
…Перед ней расстилался самый обычный северный пейзаж. Лес, кое-где пробившиеся сквозь кроны деревьев серые, мшистые скалы. Трактир давно остался позади. За спиной Райны поднималось всё выше и выше нечто очень похожее на солнце, наконец-то проглянувшее сквозь вечно серые тучи; валькирия шла словно бы на север – туда, где горизонт закрывало великое Древо.
Оно в очередной раз изменило вид. Серый цвет исчез, уступив живым коричневатому и густо-зелёному. Древо, конечно, по-прежнему казалось исполинским и уходящим за облака, но отнюдь не «простирающимся надо всем Упорядоченным». Райна даже смогла бы припомнить мир или два, где тоже росли подобные гиганты. Однако чем ближе она оказывалась, чем выше поднималась крона над горизонтом, тем сильнее ощущала воительница всё убыстряющийся ток силы. Словно набирающая разбег вода, сжатая скальной тесниной, незримая магия устремлялась ко Древу со всех сторон.
Вокруг же Райны царил девственный пустой северный лес, каким она привыкла его видеть на каменистых кручах Ётунхейма, когда сам мир был ещё молод. Привычные, с детства знакомые деревья, сосны да ели, кустики брусники, мшистые холмики, изредка – говорливые ручьи. Здесь царило лето, было тепло, но – валькирия шагала посреди полного, зловещего безмолвия, если не считать лёгкого шума ветра.
Кроме растений, вокруг неё не было ни одного живого существа. Ни птиц, ни мелкого зверья, ни даже докучливой мошки.
Ничего.
Словно весь этот лес нарисовали специально для неё.
Но если воля Демогоргона может явить множества живых деревьев, почему исключение сделано только для них? Или всё это нужно, чтобы валькирия ни на миг не забывала – это не владения живых, это страна мёртвых, и она тут – лишь случайная гостья?
Она не успела даже как следует обдумать это, когда земля под ногами незаметно уступила место широченному, словно палуба корабля, корню, что мог бы запросто прозываться «отцом всех корней». Великое Древо было совсем близко, а Райна даже не поняла толком, как оказалась возле него настолько быстро – разве что расстояния здесь, во владениях Соборного Духа, полностью подчинялись его воле.
Теперь Райна шла в гору – корень поднимался всё выше и становился всё шире; вот валькирия уже вровень с вершинами обычных сосен, вот они уже остались внизу; впереди замаячил исполинский ствол, когда внизу, у основания высоченного корня, что шёл через лес подобно гигантскому спящему змею, вдруг раздались голоса.
…В царстве Демогоргона нет различия языков, подумала Райна. Для неё звучал родной, самый первый язык, единый для Древних Богов Асгарда и для людей молодого Хьёрварда, язык её матери. Голоса были и мужские, и женские, и детские, и зрелые, и шамкающие, старческие.
– Поливай, поливай!..
– Вода вышла, сейчас принесём, уже пошли…
– Дупло видишь? Заделать надо.
– Оттуда червяка ещё не выковыряли, дымарь унесли…
– Так погоните кого!
Райна замерла на полушаге. Осторожно опустила ногу, словно боясь спугнуть говоривших. Подошла ко краю корня и взглянула вниз.
С десяток людей в простой одежде, какую надевали бонды Восточного Хьёрварда, выходя работать в поле, возились у основания корня. Потрескивая, горел небольшой костерок, на треноге побулькивал котёл, весь покрытый чёрными потёками, словно от вара. Мужчины с топорами и ломами в руках что-то сосредоточенно рубили на самом корне, женщины стояли наготове с длинными щипцами, несколько ребятишек – мальчиков и девочек лет семи-восьми – подтаскивали дрова к костру под надзором седой старухи.
– Есть! – выкрикнул один из мужчин, проворно отскакивая в сторону.
Статная молодка в кузнечных рукавицах сделала молниеносное движение щипцами. Раздалось какое-то скворчание и скрежет, словно множество когтей разом упёрлось в дерево.
– Давай, давай! – разом завопило несколько голосов; ещё две пары щипцов пришли на помощь первым, женщины дружно потянули – и из невидимой сверху для Райны дыры вырвалось нечто вроде длинной многоножки, яростно щёлкавшей внушительными жвалами.
Дети заверещали – но исключительно от восторга. Мужчины, побросав топоры, присоединились к женщинам, извивающуюся тварь – длиной в добрых два человеческих роста и толщиной в обхват – выволокли на чистое место.
– Не рубить, не рубить! – покрикивала старушка, но остальные, похоже, и так отлично знали, что делать.
Шустрая и тоненькая девочка с масляным фонарём ловко скользнула в дырку и тотчас вынырнула обратно:
– Нет яиц?
– Не, не успела отложить ещё! – бодро отрапортовала разведчица.
Плечистый мужчина одобрительно кивнул:
– Заделывайте, пока свежее, быстрее зарастёт!
– Да никто и не медлит, Драган, тебе лишь бы командовать!..
В чёрный котёл окунулись столь же чёрные, видавшие виды черпаки. Горячий, парящий вар полился в дупло, и корень под ногами Райны ощутимо вздрогнул, но не от боли, а словно бы от удовольствия.
Чёрная тварь меж тем продолжала извиваться в железных захватах. Никто тем не менее рубить её не спешил; напротив, все поглядывали на старуху, что отложила длинную клюку и потёрла руки, словно они успели озябнуть.
– Держите крепче, не как в прошлый раз, – прошамкала она.
– Да хватит уж нас винить, мать Омета, слышали мы уже это, – беззлобно отмахнулся один из мужчин. – Делай своё дело, не тяни уж, работы сегодня ещё много!
Cтаруха простёрла руки над извивающейся чёрной многоножкой, и Райну вдруг словно опалило – меж ладоней матери Ометы вспыхнуло настоящее солнце, яркое и радостное. Чёрное блестящее тело многоножки мгновенно посерело, чешуи рассыпались невесомым пеплом, и миг спустя от твари не осталось вообще ничего, прах развеяло налетевшим ветерком.
Хаос вырвался на свободу.
Райна даже зажмурилась – многоножка была именно что тварью Хаоса, несла в себе его зерно, сейчас получившее волю, но бессильное отныне вредить Древу если не навсегда, то, во всяком случае, на достаточно долгое время.
– Учитесь, пока я жива, – прокаркала мать Омета, явно очень довольная собой.
Шутку встретили дружным смехом. Хохотали все, даже маленькие дети.
– Пока я жива! Ох, мать, ну и сказанула!
Старуха самодовольно подбоченилась.
– Именно, что «пока я жива»! Пока я с вами тут, во Древо не ушла, дурачки вы мои смехотливые!
– Да ты, мать Омета, уж сколько времени всё грозишься, да никак никуда не уходишь, – утирая выступившие от смеха слёзы, проговорила одна из молодок, опуская не нужные более щипцы.
Старуха только задрала подбородок.
– Костёр гасите, – распорядился один из мужчин. – Гасите да пошли дальше, ещё добрую дюжину дырок заделать надо.
Команда дружно принялась подбирать разбросанные тут и там снасти. Костёр зашипел, окутываясь белым паром; котёл с чёрным варом взяли на плечи двое мужчин; недлинной вереницей люди двинулись прочь от Райны, вдоль исполинского корня, как вдоль стены.
Валькирию они так и не заметили.
Что это было? Не об этом ли «увидишь всё, как настоящее», говорил Трактирщик?
Люди, старые и молодые, заботящиеся о Древе так, словно и оно, и они сами – живые. Понимающие при этом, кто они и где находятся, иначе не смеялись бы так над непритязательной шуткой матери Ометы. Кто они такие, откуда здесь взялись? Куда делся серый мир Демогоргонова домена, почему тут всё словно в обычной жизни? Иллюзия?
