Джон Адамс - Путь волшебника
— С каких пор долбаные страусы бегают в штате Имо? — запрокинув голову, обратился он к черной обшивке салона.
Он подумал, не позвонить ли другу Фестусу — орнитологу-любителю. Рука уже потянулась к мобилке, но замерла на полпути. Если Нкем расскажет о своем приключении, Фестус решит, что у него съехала крыша.
Еще одна птица заглянула в окно.
— Чего ты хочешь, пернатая?
Она отбежала. Нкем опять глянул на погибшее существо. Кожаное сиденье заскрипело, когда он повернулся. Что эти траханые твари здесь делают? И если могут убежать куда глаза глядят, какого дьявола торчат посреди траханой дороги?
Потом Нкема осенила идея, до того дикая, что он даже хихикнул и почесал короткую бородку. Стоит ли так поступить?
А почему бы и нет?
В багажнике лежало старое покрывало. Будучи мальчишкой, он никогда не тратил впустую ни единой унции пищи, потому что ему никогда не удавалось наесться вдоволь. Теперь, несмотря на обеспеченную жизнь, он сохранил большинство старых привычек. Допустить, чтобы пропало хорошее мясо? Он опять рассмеялся. Нет, он не поедет к Агнессе. Он проведает свою матушку, которая живет в часе езды отсюда. Уж кто-кто, а она должна оценить огромную добычу.
Нкем сдал задом, медленно направляясь к убитой птице. Окружившие его твари внимательно наблюдали, вытянув длинные шеи.
— Эй вы, — бормотал он, — стойте на месте. Стойте на месте.
Птицы держались поодаль. Некоторые клокотали горлом, все громче и громче, но было трудно сказать, кто именно. Звук напоминал гулкий рокот барабанов и казался довольно жутким. Подойдя к мертвому существу, Нкем внимательно его осмотрел. Птица превосходила размером сородичей и отличалась окрасом. Кожа длинной, неестественно вывернутой шеи отливала яркой синевой, а глаза были окружены темно-красными пятнами. Если принять во внимание «горжетку» тонких белых перьев и четыре длинных черных пера, украшавших макушку, то можно смело заключить: очень красивая птица.
И, как показала попытка ее поднять, тяжелая. Нкем считал себя крепким парнем, ежедневно занимался в тренажерном зале. Даже если бы птица весила больше ста фунтов, он должен был запросто закинуть ее в багажник. Но, черт побери, какая же она огромная! Мяса хватит, чтобы кормить всю деревню несколько дней. Нкем подсунул под нее руки и потянул. Запоздалую мысль о том, что кровь и грязь безвозвратно испортят белую шелковую футболку, он с ругательством отверг. Выпрямился. По ощущениям, вес птицы не превышал ста двадцати фунтов. Когда тело оторвалось от земли, из перьев выпал некий предмет, издали похожий на осколок льда.
Обмякшая шея свободно болталась, как кусок вареной маниоки; птичья голова стукалась о ногу Нкема. Он покосился на остальных, надеясь, что они не осуждают его поступок. Теперь стая насчитывала не меньше десятка особей, которые вертели головами и пялились на него.
Нкем опустил мертвую птицу в багажник, а потом встал на колени и поднял выпавшую вещицу. Какой-то минерал? Он повертел находку перед глазами — похоже на кварц — и сунул в карман джинсов, возвращаясь за руль.
На протяжении двух миль здоровенные бескрылые птицы бежали наравне с автомобилем по грунтовой дороге. Их вид странным образом беспокоил. Нкем начинал ощущать себя одним из этих созданий, а потому прибавил газа. Некоторое время птицы ухитрялись не отставать, но в конечном счете «ягуар» победил, утопив соперников в клубах пыли.
Еще через милю, с мертвой птицей в багажнике, Нкем выехал на шоссе, чувствуя свободу и легкость.
Или ему это лишь казалось. Через десять минут езды по ровной дороге он уловил непонятный громкий стук, доносящийся из задней части автомобиля.
— Неужели колесо пробил? — простонал он.
Но, двигаясь по шоссе, он имел возможность прислушаться и подумать. Звук не походил на ритмичное глухое постукивание, какое издает колесо со спущенной камерой. Удары чередовались с паузами разной продолжительности. Бам, бам!
И опять… Сбрасывая скорость, Нкем вслушивался.
БАМ!
«Да чтоб тебя!» — подумал он.
Звук доносился из багажника. Птица не умерла. Ни в детстве, ни сейчас он не мог скрутить шею даже цыпленку. А теперь оказался перед необходимостью добить гигантскую полумертвую таинственную птицу.
БАМ! БА-БАМ!
Передний бампер «ягуара» уже получил вмятины при столкновении, а сейчас проклятая тварь решила изуродовать багажник. И она сделает это, если Нкем не примет решительных мер. Затормозив, он выпрыгнул из автомобиля и подбежал к багажнику, на ходу увидев вмятины на его крышке, будто от ударов кулаком. Солнце палило в затылок, подмышки взмокли.
БАМ! БА-БАМ!
И каждый раз тонкое железо вспучивалось.
БАМ! БАМ!
— Ладно, давай начнем… — буркнул он и нажал на кнопку брелока, чтобы открыть багажник.
Крышка распахнулась, и из темного отсека выпрыгнул некто стройный, в растрепанном одеянии из перьев, которые волновались при каждом движении. Нкем отшатнулся, едва не заорав.
Против воли он выставил кулаки перед грудью, готовый отбиваться от самого дьявола.
Женщина.
Нкем не верил своим глазам, но не решался моргнуть. Высокая, с длинными мускулистыми ногами, одетая в платье, похожее на птичье оперение, которое скрывало очертания ее тела. Женщина. Вовсе не птица. Она спрыгнула на землю, держа руки прижатыми к бокам.
— Ты соображаешь, что делаешь? — вопросила уверенным, сильным и глубоким голосом. — Думаешь, что способен защитить меня здесь?
Женщина-птица превосходила ростом Нкема и выглядела лет на тридцать. Заплетенные в косички волосы украшены нитками красного стекляруса и коричневатыми ракушками каури. Губы очень темные, словно подкрашенные черной помадой, а вся одежда состоит из тонких шелковистых перьев. Бусы защелкали и задребезжали, когда она, пошатываясь, шагнула вперед.
— Кто ты? — пролепетал Нкем, не опуская кулаки.
— Ты в своем уме? — спросила она.
— Н-нуда…
— Почему не бросил меня умирать?
— Я думал, ты умерла… — начал он, но опомнился и замолчал, опуская руки.
Почему он ведет себя так, будто эта женщина — только что сбитая им птица?
Но прежде чем Нкем успел сказать еще хоть слово, они вышли из кустов. Одна, две, десять… Шестнадцать здоровенных птиц.
«А я догадывался, что они где-то поблизости», — подумал он, пока птицы окружали его, будто стайка любопытных женщин.
Проехавший мимо грузовик просигналил.
— На ва-а-ау! — крикнул высунувшийся из окна водитель.
Еще несколько автомобилистов притормозили, привлеченные неожиданным зрелищем.
— Чинеке![6] — закричал кто-то.
Человек высунул руку с телефоном из окна со стороны пассажира. Нкем видел, как объектив встроенного фотоаппарата нацелился, чтобы снять его в самом лучшем разрешении.
— Снимай! — кричал водитель. — Снимай скорее! Мы отправим фотку… Это же репортаж с места событий!
— Ты только глянь!
От приблизившихся птиц несло горьковатым, напоминавшим грейпфрут ароматом. Теперь они все низко рокотали, словно оркестр барабанщиков, а женщина задумчиво глядела на них. Потом она повернулась к Нкему и сказала так, что у него душа перевернулась:
— Я хотела умереть… — Она шагнула вперед, переходя на шепот. — Я… вела их к свободе, но слишком многим она стоила жизни. Я должна была умереть, потому что не могла спасти всех.
Нкем моргнул, вдруг догадавшись о причине суеты автомобилистов. Люди, конечно, узнали его. Как не узнать звезду, секс-символ Нигерии. Даже до приезда папарацци найдется слишком много очевидцев.
— Садись в машину, — приказал он.
— Они мои друзья. — Женщина посмотрела на него, как на идиота.
— Просто сядь внутрь, пусть они идут рядом.
Нкем не ощущал полной уверенности, что таким образом сможет избежать всеобщего внимания, но это все же лучше, чем ничего не предпринимать. Он залез в «ягуар» и открыл дверь для женщины-птицы. Та, подозрительно поглядывая на Нкема, медлительно забралась на сиденье и согнула длинные ноги.
Он чувствовал себя разбитым, но вместе с тем взвинченным. Новое ощущение. Неожиданное и острое.
— Кто ты? — спросил Нкем, трогая с места на глазах у зевак.
Он повел автомобиль вдоль обочины таким образом, чтобы птицы могли свободно бежать рядом.
— Огаади, — ответила женщина, глядя в окно на птиц. — Так меня зовут.
Нкем, не говоря ни слова, покосился на нее.
— Сейчас две тысячи тринадцатый?
— Ну да…
— Чэй! Как летит время! Кажется, будто никакого времени нет вообще… — Она открыла окно. — Признаюсь: я амусу. Мой дядя инициировал меня в десять лет. Что я должна была делать, как ты думаешь? Отказаться? — Она с вызовом зыркнула на Нкема.
— Мм… Я не знаю… Ты ведьма?
— Я слушалась дядю. Получила от него много знаний. Он был истинным дибиа. Научил глотать яд и оставаться живой, помогать росту трав и деревьев. И отец разбогател на биржевой игре не без моего содействия… Магия джу-джу — штука довольно сильная. Но потом… мои мать и сестра… — Она сглотнула ком в горле.
