Pskovoroda - Канон
В итоге, в последнее воскресенье перед школой я обнаружил, что мне нечего делать — и как раз в этот момент, как нельзя кстати, вспомнил свою давнюю задумку. В первую очередь мне нужна была лаборатория, куда я и отправился. Богиня была увлечена… Нет, не так. Богиня была прекрасна, блистательна, неповторима и восхитительна, и на меня не обратила ни малейшего внимания, даже короткого взгляда не бросила, поскольку была, как обычно, увлечена своими опытами по поиску зелья, способного пробудить Сириуса от его сна — раз уж поцелуи любимых девушек не помогают. Я решил не тратить попусту время, показывая бицепсы и трицепсы, как я обычно делал при встрече с ней, а просто занял стол в противоположном углу зала и принялся алхимичить.
Одна добрая фея, которую я только что подстерёг к коридоре, — выпрыгнул из-за угла и наступил на ногу, — только что выдала мне очень ценный ингредиент в количестве трёх штук, и один я как раз осторожно вытряхнул из небольшого флакона на дно котла. Обычного котла, не каких-то там — Императоров. Полив сверху киноварью, я засыпал порошок ядовитой тентакулы и добавил лепестки белладонны. Мне нужен был зеленоватый оттенок, которого можно было добиться с помощью чешуек валлийского дракона. Осторожно, чтобы не взорвалось, я положил пару штук и перемешал, стараясь даже не дышать. Закинув саламандрам, обвившимся вокруг донышка котла, каждой в рот по куску сортового тирольского антрацита, я перевернул песочные часы и отошёл к соседнему столу.
Там я опустошил флакон, выложив на дно котла сразу два мутных голубоватых шарика. Остальных ингредиентов требовалось то же количество, и довольно быстро я покончил с заготовкой, учитывая, что таких опасных компонентов, как чешуя дракона, мне на этот раз не требовалось. К моменту, когда я поставил часы, у меня даже осталось немного времени, и я вернулся к первому котлу, чтобы понаблюдать, как последние непрозрачные сгустки растворяются в плотной прозрачной массе зеленоватого цвета. В ту же секунду, как последняя песчинка в часах провалилась вниз, раздался мелодичный звон, и саламандры под котлом сыто отвалились в стороны, исчерпав полученное топливо. Большими щипцами я по одной перекидал их в муфельную печь и прикрыл дверцу — всё-таки в помещении было для них слишком холодно, и они вполне могли впасть в летаргический сон или даже умереть.
Используя один из фокусов, показанных мне Максом, я подвесил сваренную массу в воздухе над котлом. Дождавшись, пока она примет сферическую форму, я начал сжимать заготовку с помощью Редуцио. Повторив несколько раз, на грани чувствительности уха я услышал слабый звон, с которым сжатая гигантским давление сердцевина отделилась от покрывающей её полупрозрачной оболочки. Ещё один взмах палочкой — и развалившаяся на несколько кусочков скорлупа упала на дно котла. Я протянул руку, взял то, что осталось, и придирчиво осмотрел со всех сторон. Идеально. Как раз такой размер, как мне был нужен. И в точности требуемый цвет.
Я оставил результат на столе и поспешил ко второму, поскольку там время тоже подходило к концу. В точности такая же процедура, вот только масса получилась слегка голубой. Спрессовав сердцевину и освободив от оболочки, я поневоле залюбовался тем, что получилось. Поражало всё, а в особенности — размеры. Примерно с куриное яйцо, никак не меньше, и голубоватый оттенок. Думаю, демон будет счастлив.
Это можно изделие было убрать в карман до следующего свидания, а вот первый результат был лишь начальной стадией задуманного мной проекта. Следующей была трансфигурация. В общих чертах превратить можно что угодно во что угодно, но вот если требуется ювелирная точность процесса, а на выходе нужен продукт, который не расползётся бесформенной массой через сотню лет или не превратится обратно в тыкву к полуночи, то, безусловно, и массы, и химический состав исходного сырья и результата должны примерно совпадать. Массу рассчитать довольно просто, тем более, что лишнее я всегда могу убрать, исходные материалы — вот они, разложены на полочках. Свинец и серебро. Разложив сырьё перед собой, я принялся колдовать.
Искусство состоит в том, чтобы продумать все детали то того, как начнётся превращение. В идеале — вплоть до того, как именно компоненты смешаются между собой, все тонкости и изгибы. Опять же, на достоверность выходного результата эти детали не влияют, но — на долговечность. Великие мастера-трансфигураторы могли создавать предметы, которые останутся такими до скончания веков, а я лишь скромно надеялся, что мой продержится хотя бы лет этак пятьдесят. Под воздействием магии и моей воли, переданной через палочку, очертания кучки исходных компонент изменились, кусочки собрались в единую каплю, которая сплющилась, принимая нужную мне форму. Я пододвинул то, что сделал ранее, и два предмета соединились, как будто так и было.
— Покажи-ка! — раздалось из-за спины.
Я протянул свою поделку Богине, которая как раз вернулась от Сириуса, — судя по всему, с очередной неудачей, — и она, поднеся её к глазам, стала водить вокруг палочкой.
— Неплохо, — вынесла она вердикт. — Отличное пространственное воображение и внимание к деталям. Пятнадцать-двадцать лет упорных занятий…
— Спасибо, — ответил я, забирая вещицу обратно. — Если вздумаю стать мастером, то так и поступлю…
— Ой, ну и балбес же ты, Алекс! — всплеснула она руками.
— Не все у нас такие же талантливые, как ты, — заметил я. — Поэтому я займусь тем, к чему более приспособлен. Я только что обнаружил в себе необычайную склонность к работе испытателем курортов и пляжей.
— Уж этому таланту ни в коем случае нельзя дать засохнуть, — покачала она головой и вздохнула: — А у меня так ничего пока и не вышло.
Это она не про пляжи, конечно, а про зелье, которое пытается сварить.
— Выйдет, — пообещал я, подставляя ей щёку. — А я пока пошёл!
На выходе чуть не столкнулся с Флёр, она сначала предусмотрительно убедилась, что я не собираюсь вновь отдавить ей ножку, и лишь потом тоже меня поцеловала. Флёр пошла помогать Богине, а я отправился переодеваться — следовало растрепать вихры и надеть очки.
В доме на Привет-драйв было пусто, и я даже подумал, что зря я пришёл. Осмотрел первый этаж и даже на всякий случай заглянул в каморку под лестницей — никого. Со второго этажа, однако, раздавался какой-то шум.
— Есть кто дома? — крикнул я.
Шум сразу затих. Я поднялся наверх и заглянул в ту комнату, что по идее отвели Гарри Поттеру. Конечно, пусто. Дверь в комнату Дадли была заперта, но оттуда слышалась непонятная возня — будто кошка застала мышек, утаскивающих большой кусок сыра, и те, уже зная, что их застукали, всё равно по инерции, ступая на носочках, продолжают упорно толкать сыр в сторону норки.
— Дадли! — позвал я и стукнул в дверь. Возня стихла. — Выходи, подлый трус!
Опять кто-то завозился. Послышался сдавленный смешок, и за ним последовал скрип кровати, с которым с матраса мог бы слезать, к примеру, слон. Или двоюродный братец Поттера. Ещё какие-то шорохи, натужный скрип половиц, которые буквально молили о том, чтобы их скорее отправили в камин, чем снова испытывать на себе вес этой туши, раскрылась дверь, и показалась всклокоченная физиономия Дадли. Пара засосов на шее, размазанная по лицу помада и простыня через плечо. Красавец.
— Что надо? — спросил он.
— Развлекаешься? — поинтересовался я.
— Тебя не спросил, — отозвался он. — Что надо?
— Кто это у тебя там? — спросил я.
— Не твоё собачье дело, — ответил он. — Что надо?
— Ты ведь знаешь, что я могу тебе просто приказать ответить? — задушевным голосом произнёс я. — Или дверь вот вышибить.
— Ты… — побледнел он. — Ты не имеешь права!
— Ещё как имею, — улыбнулся я. — Так кто там у тебя?
— Это я, Гарри! — пропищал тоненький голосок.
— Всё враньё, — крикнул я в ответ. — Гарри — это я!
— Джинни, — хмуро буркнул Дадли. — Что надо?
— Придётся прерваться, — покачал я головой. — Но это ненадолго, не волнуйся. Ты ещё вернёшься к своему занятию. Даже с новыми силами!
— Я сейчас, — пробормотал он.
— Да уж, оденься, герой! — попросил я. — Жду в гостиной!
Усевшись внизу на диване, я отчего-то подумал, что мне вовсе не завидно… А ведь многие парни в моём возрасте что угодно отдали бы, лишь бы с кем-нибудь… Мне же, как оказалось, вовсе не всё равно, “с кем”, и уж точно я не желаю “с кем попало”, к сонму которых, так уж вышло, я причислял и Джинни. Не знаю, почему, но мне казалось, что иначе, как по великой любви, “этим” заниматься вовсе и не нужно. И я честно надеялся, что именно это и случилось у Джинни и Дадли. Великая, то бишь, любовь.
Долго ждать не пришлось — много ли времени нужно, чтобы облачить бегемота в безразмерные джинсы пятисотого размера и свободную рубашку, сделанную из армейской палатки? Буквально через пять минут раздался стон ступенек лестницы, которым сопровождалось снисхождение самого Дадли Дурсля к грешному Гарри Поттеру.
