Наталья Крылова - Как бывает
А искупление грехов – лишь кровью!
Не осталось ничего…
И на коленях, каясь и молясь, прося прощения, бормотал он,
В рыданиях задыхаясь…
И так изо дня в день,
Из ночи в ночь, не замечая ничего.
А рядом с ним она, тайная его жена,
Тихонечко его жалела, варила, убирала,
И тёпленькой водой, заплаканные его очи
Все утирала… И потихоньку рыдания
Облегченный вздох сменил,
Усталая улыбка, объятия во круг ее прекрасных ног,
И поцелуи в кругленький живот,
Который каждый день растет, растет,
И вот, уж скоро срок придет…
– СУД –
Самый страшный суд – людской.
Неведением и страхом порожденный.
И станет после гнева, народ сей, на век,
Безумием, и жестокостью клейменный…
По всей губернии пошел слушок, мол
« В церкви ведьма, со святым Отцом живет…
Отец наш околдован… – говорили, -
…Нечистый в церкви правит…
Видать уж, Нечисть не боится ни креста,
Ни ладана, ни святой воды…» -
И говоря так, люди, гнев
И страх свой распаляли, и обезумевшие
У дверей церкви, с факелами,
Стали огнем сжигать ближайшие кресты…
– «Мы верили тебе, а ты…
Нарушил житие святых…,
Ты нашу веру в нас убил…, богохульник…,
Нет – ты вор…, ты нашу церковь осквернил.
И потому – сожжем тебя и церковь,
И твою жену…» -
И ярость отразилась в пламени,
Горит духовный дом,
и пламя полно гнева праведного,
Хоть правильного нет ни капли в нем.
А Отче, далек уж от церквей,
Не видит уж губернии своей,
Не оборачиваясь, он бежит,
С беременной супружницей своей.
Сказала рано утром, что вот-вот родит,
И нужно уходить подальше от людей,
Пока никто не видит их.
– ТЕМНЫЙ ЛЕС –
Вот темный лес с живыми частыми деревьями,
Вокруг весь шелестит, и дышит,
Вот-вот обовьет ветвями…
И ветер, средь живых ветвей,
Листья слабые срывает, они словно
Лиственный ручей, струятся под ногами.
Бежит святой Отец, лесных чудес не замечая,
Их нет, как будто. В темном лесу ни лучика,
А между тем, давно прошло уж утро.
И под собою ног не чуя, брели они,
Все прошлое минуя, вперед…
На встречу новой их судьбе,
И не известно, что их ждет, и где?
– Вперед, – говорила она ему, сквозь тернии
Пробираясь, – Там…, мама у меня живет…
Она уж заждалась.
И время потянулось, как будто нет его,
Ход остановился, и кроме леса темного,
Усталости, нет больше ничего…
Бежит Святой Отец , в свои грустные мысли погружен…
– Пришли…, – её услышал голос, в лесной
Тиши, как звон.
Он поднял очи, пред ним, выросла
Из-под земли изба. И по средине леса одно окно,
А в нем горит очаг, у очага Баба–яга…
Он глянул…, обмер весь, и побелел – огонь
В печи пылающий и жаркий, а на полу, пред
Бабою ягой, лежит девица молодая,
Кричит в бреду, старуха роды принимает,
Младенца на руки берет, а он молчит, и ясно,
Что он мертв, и не совсем он человеческий детеныш,
Старуха зелье молодой дает…
И девица тихонько замирает, не долго думая,
Младенца мертвого берет, и в печь его,
Пока младая не очнулась снова…
Ужасный крик послышался в лесу,
От ужаса затрясся Отче, задрожал,
Отпрянул от окна, схватил жену за плечи, рот открыл…
– Молчи, – сказала вдруг она, – держи меня покрепче.
И в избу, к матери ее Яге, вошли.
В дверях остановились оба.
Нет и следа, от страшного деяния,
Все чистенько, светло, к приему их готово.
Мать улыбнулась, посмотрев на них двоих,
Сказала ласково – Ну заходите оба…
– СЛУЧИЛОСЬ –
Дочь с матерью покрепче обнялись,
Как будто бы не встретились, а на века
Простились, как будто бы последний
Раз видят друг друга.
Обернувшись, она к нему пошла, и обняла
Милого друга, так, что он смекнул -
Последний раз видит свою подругу,
Отчаяние и страх им овладел.
Но делать нечего, видать страдать его удел.
Покоя нет в его душе, смиряться больше
Не хотел, хотел земной любви и быть
Её любимым…
Но тут повернувшись
К матери своей, она пред нею встала
На колени и плача, с шеи амулет
Сама сняла…, мать руки протянула,
Амулет взяла…и гром, и молния сверкнули,
Все затряслось, в дыму, в огне, пропало
Тело девы юной, мелькнув неоновым огнем,
Вместо нее…, дракон огромный…
В миг, в след молнии и грому, и он исчез,
Оставив дыма занавес и искры…
И гробовая тишина заполнила весь лес…
Ни зги не видно, дым застлал глаза.
Он рухнул на пол, застонал, заплакал…,
Больше нет ее…, и он давно уж сам не свой,
И не в себе давно, лежит в дыму и тишине,
Как в пустыне одинокий…, вдруг – шорох,
Какой-то скрежет услыхал, в душе, сразу,
Как-то потеплело, вот дым рассеялся,
И видит пред собой – яйцо рябое,
голубовато с белым, золотое.
На месте, где была его она, теперь яйцо!
Он онемел, не в силах
Больше понимать, что же случилось,
Где его жена и ее мать?
И так, он каменный
Стоял, потом, такой же каменный он в
Обморок упал. Наконец то!
Спасительный провал, спас
Святого, от неминуемой, нервозной смерти…
– ПРОБУЖДЕНИЕ –
– Очнись… – плеснув водой холодной,
Из ведра, будила, сладко спящего Отца, Баба – Яга.
Открыл глаза, и видит, все прибрано,
Светло и воздух чист и пенье птиц…
– Ну наконец то, пробудился ты милок, -
Ручник ему дает, воды глоток, к столу
Его ведет, – Поешь, попей, ведь ты, уже в
Бреду поди пять дней, длится душевный
Твой недуг, а между тем, папашей стал
Ты ей, – и указала перстом своим туда…
Он рот открыл, выпучил глаза, там,
Над столом, сучок, а на сучке сидела птица
Золотая…, нет – синее перо, в свете золотом
Сияет… Та птица тихонько сидит, и на отца,
Во все глаза глядит, и он во все глаза…
– Это…, это…, это птица, синяя иль золотая?
Да синяя! Да разве так бывает?
Разве у людей родится птица?
Пытался он понять.
– Да птица, это дочь твоя, вот видишь… -
Достав из фартука, тот медальон, что до
Недавних пор, на шее у любимой видел.
– Как только, этот камень, перышка её
Коснется – в младенца птица обернется.
Подходит к птице и на шею вешает ей медальон -
и в тот же миг в младенца милого оборотилась, и
Баба – Яга несет к отцу дитя:
– Береги её, как око! Она твой талисман,
И как любое благо – приносит счастье и любовь,
Всем живым существам.
– ЧУДЕСНОЕ ДИТЯ –
Вот, как действительно бывает:
Горе и грех, счастье для других рождает.
Держа в руках дитя свое,
Он радость испытал, счастье,
Горечь, раскаяние, и в тот же
Миг растаяли его страдания…
Он вдруг счастливым стал отцом.
И на дитя свое взирая, он явно,
Ощутил тепло, уют, покой, как
Будто он держал кусочек рая.
Такие синие глаза и кудри золотые,
Тело маленькое, нежное такое.
И наконец, отец нашел приют в покое.
Что делать им теперь? Обратно,
Путь закрыт, не место средь людей.
Но и средь духов, дитя растить!?
Немыслимо и глупо, ей нужна забота…
– Не печалься, – говорит Баба Яга,
– Я знаю место, где вы будете всегда,
Счастливы и вместе.
Там, за лесами и горой,
Среди полей бескрайних,
Есть тихий сад, и дом мой тайный.
Там дочери живут мои родные,
Все разные, и умницы такие.
Все есть у них что не пожелаешь.
Ступай скорее к ним все сам узнаешь.
Собрался в путь святой отец,
А ныне отец, по крови, той,
Чей венец, счастьем одаривать,
Своею силою, умом и красотою.
– ПУТЬ СКВОЗЬ ЛЕС –
Вот лес полупрозрачный, как будто
Нет его, как будто бы, в пустыне
Мрачной, нет времени, мираж, не живой,
Временный, иль живой, всего одно
Мгновение, и нет его, вот лес, настоящий
Реальный, как будто мираж,
Полупрозрачный, мелькнет и нет его, и
Снова, как будто, в пустыне мрачной, что
Поглотит сейчас его.
Идет отец, дочь к груди прижимая,
Нереальный свет, от дитя прикрывая.
Очи ясные сомкнула, блаженно носиком
Примкнула, волшебным сном окутана,
Сонная улыбка озаряет светом утренним.
И от света этого, привлекало, звало, манило,
Всех – злых, и добрых, духов, не только
Без плотных, но и тех частых охотников
За счастьем, кому грех не был препятствием.
Да и можно ли, спрятать от жаждущих,
Глоток воды, еду, или золото,
Горы в пещерах, так и тут – не удалось…
– Отдай нам птицу… – лесные духи
Взбунтовались, -
Мы тоже, счастья долго ждали, хотим и мы…!
Отец прикрыл лицо дитя, и все упорнее,
Быстрее шел по лесу.
– Отдай нам счастье, а то… – лесные тени
Напали на него…
– Отдай…– и феи с ним хитрили, -
Тебе дитя не уберечь от натиска существ
Голодных все равно.
Мы знаем – желания исполнятся того,
кто завладеет ею, кто готов
И в силах, уберечь её от всех – она одарит…
Вдруг свист по всей округе раздался, перед
Ним предстал разбойник, известный тем,
