Лана Тихомирова - Работа над ошибками, или Грустная грустная сказка [СИ]

— В туман?

— В Правителя?

— Тогда говори потише, нельзя не верить в то, чего нет. Если во что-то не веришь, то, чисто психологически оно существует для тебя.

— А для тебя?

— Не знаю, не хочу думать об этом. Меня сейчас больше мой отец беспокоит.

— Он стал Чено-леко?

Мы сели на ограждение.

— Становится. Если он скоро пропадет, я не вынесу, за такой маленький срок потерять двух близких людей.

— Может тебе только кажется.

Я перекрестилась и сказала:

— Меньше казаться не стало. Все точно. Ши, ты же биолог, все признаки на лицо. Выглядит усталым и сонным, жалуется на не высыпание. Стал меньше читать — жалуется на зрение. Ест, что попало. Зато слух стал просто отменный.

Ши помотала головой.

— А одевается?

— Во все темное, скоро перейдет на черное. Ши, мне очень тяжело. Только с тобой отдыхаю.

— Не плачь, подруга, все будет хорошо.

— Ти-Му-ранх пропал.

— Но он не Чено-леко, — недоумевала Ши.

— И никогда им не станет. Значит… ты сама знаешь, что это значит…

— Да, — тихо вздохнула Ши. Её брата год назад арестовали по приказу правителя, за "излишнюю яркость". Говорят, что арестованных по такой формулировке насильно делают Чено-леко и процесс этот мучительный и долгий.

— И от него нет вестей?

— Нет, Па-Ши-ранх (Звезда в ночи) ни письма, ни весточки не передал. Как я хотела бы его увидеть.

Мы помолчали, каждая думала о своем. Встали и прошлись до фонтана. Ши села на бордюр, я осталась стоять напротив неё, корила себя за то, что завела разговор о брате.

— Может, пойдем, Ши? А то представление без нас начнут?

Она молча встала.

— Прости, мне не стоило говорить с тобой о брате, — извинялась я.

Твоей вины здесь нет, ты так переживала из-за Оли, как я из-за Па-Ши.

Мы вошли в шатер цирка. Вообще в цирки я не хожу, но Ши пригласила развеяться, и я не смогла ей отказать.

— Знаешь, Ши? Я тут слышала о "бродягах", не знаешь, кто они такие?

— О каких "бродягах"?

— Когда я сказала моей матери, что Ти-Му-ранх пропал, она сказала, что он "Связался с бродягами и ушел. Город таких не держит".

— Давай потом, — отмахнулась Ши.

— Но разве из Города можно уйти? — настаивала я.

— Лаа, ты можешь помолчать? Мы не одни, тут ушей полно, — зашептала мне на ухо Ши.

— Простите, девушки, что вмешиваюсь в ваш разговор, но я случайно услышал. Из Города можно уйти, — обратился к нам пожилой человек. Это был первый Тьйарко-Леко пожилого возраста, которого я видела.

— А вы пытались? — спросила я.

— Лаа, — дернула меня за рукав Ши.

— Да, и знаю, как это можно сделать. Извините, я не представился — Ю-Рий-ранх (Золотой рассвет)

— Сиэт-Лаа-Н-га, — мы пожали друг другу руки.

— Ши, — кисло проговорила подруга.

— Из города есть выходы. Дорога по земле и тоннель в подземелье. Дорога ведет в Тьйарко-Сиэт-Куа (Город Цветного солнца). Тоннель — в Чено-Куа (Черный город).

— А как их найти? — спросила я.

— Наш город огромен, но не бесконечен, он окружен огромной крепостной стеной, высота которой мне не известна, она теряется в облаках. Но в стене есть ворота: они сделаны из дуба, окованы чугуном, чтобы открыть их надо много сил. Ворота ржавые и тем труднее их открыть.

— Вы видели их?

— Я касался их, — тихо сказал Ю-Рий-ранх.

— А кто-нибудь открывал их?

— Их открывают регулярно, через них в город входит дождь и выходит туман.

— А вы выходили?

— Нет, — грустно сказал собеседник, — и очень жалею об этом. Когда меня арестовали, я бежал, и прибежал к воротам. Они открываются каждую полночь, и у меня было множество возможностей уйти, но каждый раз я пугался неизвестности и вскоре вернулся домой. Меня больше не искали, не пытались арестовать, да и я не старался больше выделиться. В конце концов, свобода внутри человека, а не снаружи.

— Может вы и Правителя видели? — спросила я.

Ши дернула меня за рукав, я только отмахнулась.

— Я видел его, и вы его видели, — улыбаясь, ответил собеседник.

— Не понимаю.

— Лаа, — тихо позвала Ши.

Я отвлеклась и поняла, что в цирке стихли разговоры, но фанфар, как это бывало всегда, не было.

На арену вышли все артисты цирка вместе с животными, по бортику цепью выстроились люди в черных одеждах.

— Это Чено-леко из свиты Правителя, они пришли сюда, чтобы кого-нибудь арестовать, — тихо зашептал мне на ухо Ю-Рий-ранх.

Ши сидела, замерев.

— Сядьте, как ваша подруга, они ничего не видят, но все слышат, чтобы ни было, не шевелитесь.

— Не поможет, если надо они вычислят искомое по биению сердца и журчанию крови.

— Всем молчать — тихо сказал кто-то из Чено-леко, но его голос прогремел, как гром.

— Нам нужна Сиэт-Лаа-Н-га, — сказал другой. Я сидела, сердце мое бешено колотилось.

— Если Сиэт-Лаа-Н-га не сдастся сейчас же, то мы найдем её, и мера пресечения будет куда суровее.

— Я здесь, — я встала с места, я знала, что они убьют всех, кто есть в цирке в поисках меня. Ши вцепилась в мой рукав.

— Ши, мы еще встретимся, я сбегу оттуда, — скороговоркой прошептала, — жди. Зайди к моим, скажи, что меня арестовали. Откровение только тебе и больше никому.

Ши кивнула, что поняла. Мы обнялись.

— Сиэт-Лаа-Н-га подойдите к сцене и встаньте спиной к ней.

Я повиновалась. Мне завязали глаза черной полупрозрачной тканью. Кто-то схватил меня и, взвалив на плечо, понес к выходу. Я смутно видела лица циркачей, но два мне запомнились лучше всего. Длинноволосый брюнет, видимо жонглер, в руках у него были шарики, размером с шарики для настольного тенниса.

Второй блондин, лицо его было как у волка, оноскалился, в глазах застыла ненависть. Оба они смотрели на меня, оба были напуганы. Я не нашла ничего лучше, чем выдернуть руку и помахать им и крикнуть:

— Все будет хорошо.

После чего все покрыл мрак.

Сцена 2: Тюрьма

После того, как меня унесли, представление было отменено. Ю-Рий-ранх дал Ши свои координаты, а та отправилась ко мне домой. Рассказав обо всем моим родным, она выслушала красноречивое молчание и ушла, захватив с собой моего любимого арбузного вина.

В тоже время меня кинули в кузов машины, мотор завелся, машина тронулась. Я не решалась снять повязку, по бокам сидели Чено-леко, напротив меня еще один с дубинкой в руках.

— Сиди, — с прихрапыванием сказал он. Меня куда-то везли. Когда машина остановилась меня, грубо взвалили на плечо и понесли куда-то. Даже если я хотела бы что нибудь рассмотреть, то не смогла бы: туман здесь был гораздо гуще, чем где бы то ни было. Дышать было трудно, одежда, волосы и лицо промокли от тумана.

Звенели ключи, скрежетали петли дверей, наконец, меня кинули на бетонный пол. Я больно ударилась, и тихонько ойкнула.

— Можешь снять повязку. Но держи её при себе, — сказал мне тот охранник, что нес меня. Он же с хлопком закрыл железную дверь.

Я осмотрелась. Свет, слабый и серый проникал в окно, но по углам было темно.

— Есть здесь кто? — спросила я, услышав шорох в углу.

— Сиэт? — ответил мне хриплый голос, — Сиэт-Лаа-Н-га?

— Да, это я.

Из угла ко мне двинулась тень. В сером свете передо мной предстал брат Ши — Па-Ши-ранх. Мы обнялись.

— Откуда тебя привезли? — спросил он.

Я вкратце рассказала наш разговор с Ши и Ю-Рий-ранх и задержание в цирке. Пату выслушал меня внимательно, потом вздохнул и сказал:

— Бедная моя сестра, милая Ши.

— Как ты здесь? Уже год? Что они с вами тут делают?

Пату махнул рукой и сказал:

— Допрашивают. Готовься. Боюсь, как бы Ши тоже не попала к нам. Нас ведь обвиняют в сговоре.

— Кого нас? Ты не один здесь?

— Я раньше был один, с некоторого времени нас двое. Ти-Му-ранх, теперь фигурантов трое.

— Он здесь? — перебила я Пату.

— Ты его знаешь?

— Ещё бы мы вместе учились.

— Теперь все ясно. Формулировка "сговор" нелепо смотрится, когда двое обвиняемых между собой не знакомы. Ты связующее звено.

— Что бывает за сговор? И что это за сговор? Против кого?

— Меня и Ти-Му арестовали за излишнюю яркость и сговор против правителя и Города. Нелепо. Следователь бесился, когда мы говорили, что не знаем друг друга.

— Из нас сделают Чено-Леко, — спросила я, чувствуя, как сердце холодеет.

— Не знаю, хорошо это или плохо. Нас сошлют в Чено-Куа.

Я нахмурилась, всем видом давая понять, что не имею понятия о предмете разговора.

— Суть наша останется при нас, всего лишь сменятся декорации, — философски пояснил Пату. Но от его слов мне стало очень не по себе, по спине побежали мурашки.

— С другой стороны мы будем живы, — пробормотала я.