Три кварка (из 2012 в 1982) - Тимофеев Владимир
– Успела?! – не выдержал доктор наук.
– Не знаю, – как-то разом поникнув, ответила женщина. – Там опять… туман появился и… все. Все закончилось. Больше я ничего не помню…
Профессор вздохнул, посмотрел на Смирнова, потом на Жанну, снова вздохнул.
– Он уехал прочь на ночной электричке, – пробормотал он после непродолжительного молчания.
– Что?
– Да так, ничего. Просто к слову пришлось, не обращай внимания.
– Шур, а что у нас за непонятки такие со временем? – внезапно поинтересовался Смирнов.
– В смысле?
– В смысле, ты сам утверждал, что при переносе в прошлое временной промежуток должен быть кратен тридцати годам. А у Жанны Викторовны получилось сначала в 98-м очутиться, то есть минус четырнадцать лет, и только после этого произошел перенос куда требуется, в 82-й, а это еще шестнадцать.
– Ничего странного, – пожал плечами Синицын. – Во-первых, очень велика вероятность того, что 98-й был всего лишь сном, прелюдией, так сказать, к основному прыжку. Во-вторых, путешествовала она не сама по себе, а как бы вслед за тобой. А уж куда ты там усвистал и где останавливался по дороге, никому, кроме тебя, неизвестно. В-третьих, не забывай, что Жанна у нас все-таки женщина и, значит, сознание ее соответствует кварку с обратным знаком. Поэтому вполне может быть, что квантование связанных с ней глюонных полей отличается от таких же, но как бы мужских. Ну и, наконец, в-четвертых… В-четвертых, давайте-ка я вам сейчас покажу кое-что.
Профессор переместился к компьютерному столу и, немного подвигав мышкой, развернул монитор так, чтобы его было видно всем.
– Вот, смотрите, какая тут красота.
Супруга Андрея и подполковник подошли ближе.
– И что ж тут красивого? – хмыкнула Жанна.
– Сибузоида какая-то, – в тон ей усмехнулся Михаил Дмитриевич.
– Ха! Сибузоида. Скажешь тоже, – хохотнул «непризнанный гений». – Это никакая не сибузоида. Это есть графическое отображение квантового состояния нашей Вселенной, сведенной к одному свободному кварку. Но, вообще говоря, сейчас это не самое главное. Фишка в другом.
– И в чем же?
– А вот в чем. Если мы будем рассматривать эту, ха-ха, сибузоиду как функцию и попробуем разложить ее в ряд Фурье, то что мы в итоге получим? А? Как думаете?
– Понятия не имею, – честно признался Смирнов.
– Аналогично, – поддержала подполковника Жанна. – Ты, Шур, кота не тяни, объясняй по-нормальному.
– Эх вы! Темнота! Чему вас только в школе учили? – ухмыльнулся профессор. – Ладно уж. Попробую объяснить по-простому. Вот, глядите.
Он снова пощелкал мышкой, и на экране появились четыре дополнительных окна с картинками.
– Итак, что мы видим на этом экране? – задал риторический вопрос завлаб. – На этом экране мы видим пять графиков. Основной показывает текущее состояние нашей Вселенной, второстепенные отражают ее недавнее прошлое. То есть, говоря упрощенно, на этих картинках изображена ось времени. Точнее, оси. Одна большая – это то, что сейчас. Четыре маленьких – то, что было месяц назад и то, что добавлялось позднее, включая сегодняшний день.
– Если это оси, то они должны быть прямыми, – заметила с усмешкой Жанна. – А у тебя кривые какие-то, да еще прыгают вверх и вниз.
– Все верно, – ничуть не обиделся Шурик. – Они и должны быть такими. По той причине, что по факту являются гармоническими осцилляторами и, значит, описываться должны стандартно: суммой тригонометрических функций. Иначе говоря, синусоидами.
Новоявленный «лектор» прищурился и окинул «слушателей» снисходительным взглядом:
– Конечно, мы могли бы заменить декартовы координаты сферическими, и тогда оси выглядели бы прямыми. Однако, я полагаю, делать это совсем ни к чему. В этом случае теряется само понимание времени, его сути, его изменчивости, его цикличности. Исчезает различие между настоящим и прошлым, пропадает направленность, уходят глубина и объем…
– Шура! Все это, конечно, весьма интересно, но, ты знаешь, хотелось бы чуток поконкретнее и попроще, – остановила Жанна окунувшегося в тему профессора.
– Хорошо. Попроще так попроще, – не стал пререкаться ученый. Произведя некоторые манипуляции с клавиатурой и мышью, он ткнул пальцем в экран. – Вот, пожалуйста. Обратите внимание на графики под номерами ноль и один. В данный момент они идентичны. Именно так выглядела ось времени месяц назад. Почти идеальная синусоида. Первая, так сказать, гармоника или первый отличный от нуля гармонический член ряда Фурье.
На мониторе в выделенных рамками окнах, одном маленьком и одном большом, светились две совершенно одинаковые, похожие на растянутую пружину кривые.
– А теперь посмотрим, что произошло с этой синусоидой в конце августа, сразу после того, как Андрей угодил в прошлое.
Синицын переместил рамку на второе «маленькое» окно, и, едва он это сделал, «большая» кривая сразу и явным образом изменилась.
– Рыба-пила волну проглотила, – прокомментировала это изменение Жанна.
– Да, похоже, – согласился профессор. – Волна плывет по волне. Или, говоря музыкально-техническим языком, в нашем аккорде появилась вторая гармоника. С удвоенной частотой, но существенно меньшим множителем-амплитудой.
– И что это означает? – спросил Смирнов.
– Что означает, ты догадаешься сам, когда я закончу, – ответил Синицын и передвинул рамку на следующее окно. – А сейчас на первую и вторую гармоники мы попробуем наложить третью, с утроенной частотой, но по амплитуде намного более слабую, чем две предыдущих. Эта кривая, Миша, образовалась двенадцатого числа, после того, как мы провели эксперимент с тетрадкой и отправили Андрею послание, которое, как выяснилось, он все-таки получил.
– Ага… ага… понятно… три синусоиды, одна за другой, а вместе ось, – забормотал подполковник.
Услышав окончание фразы, завлаб удовлетворенно кивнул:
– Вот именно, Миша. Ось. Однако это еще не ответ. Для ответа на твой вопрос надо сделать еще один шаг. Одно маленькое, но очень важное уточнение.
– Я понял, – негромко сказал Михаил Дмитриевич. – Не ось, а оси. После каждого нашего эксперимента, после каждого нашего вольного или невольного путешествия в прошлое появляется новая временная ось. Потом их становится много, но они все слабее и слабее влияют на нас, на наш мир, на наш поток времени.
– Да, Миша. Ты абсолютно прав, – с самым серьезным видом подтвердил догадку Синицын. – На данный момент мы имеем четыре параллельных потока. В первом из них мы, во втором Андрей.
– А в остальных что? Там тоже есть мы или там все совсем по-другому? И вообще, могут ли они хоть как-то воздействовать на соседей, например, на то время, в котором Андрей? – осторожно спросила Жанна, уловив самую суть только что сказанного.
– На два первых вопроса ответ «не знаю», – развел руками профессор. – Однако смею предположить, что на данный момент различия между временными потоками минимальные. Ведь каждый новый мир является, в некотором смысле, производной от нашего. Понятно, что отличия будут потихонечку нарастать и лет через пятьдесят-сто изменения станут необратимыми. Но что касается дня сегодняшнего, то мое мнение таково – сейчас все миры одинаковые.
– А что насчет третьего вопроса?
– Это по поводу воздействия на соседей?
– Ну да.
– Хм, вопрос, конечно, интересный, – почесал затылок ученый. – Лично я считаю, что такое возможно. Мы, по крайней мере, точно можем влиять на тот мир, где Андрей. Письма, например, отправляем туда, получаем обратные, наблюдаем и даже заставляем параллельных нас действовать так, как нам хочется.
– Как это заставляем? – удивилась женщина. – Когда это было такое?
– А ты что, забыла, что только что нам рассказывала? – усмехнулся завлаб. – Про то, как решила выйти и вышла из автобуса не на той остановке, а потом неслась за Андреем половину платформы и в электричку запрыгивала.
– Да, действительно. Было такое, – смутилась Жанна. – Я как-то сразу не сообразила, что меня это тоже касается.
