Саша Камских - Институт экстремальных проблем
Огромная заснеженная равнина, над головой голубое небо и ослепительное солнце, отражающееся от белоснежной сверкающей поверхности. Вадим видит Светлану и пытается приблизиться к ней, но ноги вязнут в глубоком снегу, и он почти не может сдвинуться с места. Чем ближе он к девушке, тем глубже проваливается в снег – сначала по колено, потом по пояс, по грудь и, наконец, снег закрывает его с головой. После этого он теряет всякую опору под ногами и долго падает куда-то.
Приземляется Вадим в огромном ледяном зале, падает на спину и долго скользит по гладкому полу. Он догадывается, что это чертоги Снежной королевы, и вдруг замечает ее. Она неподвижно сидит на своем троне из прозрачного льда. Неодолимая сила влечет Медведева туда, и он видит, что застывшее в каменной отчужденности лицо хозяйки здешних мест покрыто полупрозрачной изморозью и не дает как следует рассмотреть его. Вадим осторожно прикасается к нему, и ледяная вуаль начинает трескаться и осыпаться легкой снежной пылью. Черты лица начинают неуловимо меняться – перед ним Светлана! Но она похожа на скульптуру из снега и льда – холодна кожа, тверды и неподвижны губы, безжизненным блеском сверкают голубые глаза. Вадим покрывает ее лицо и руки поцелуями, но с таким же успехом он мог бы целовать мраморную статую. Девушка остается неподвижной, руки безжизненно скрещены на груди, которую не вздымает дыхание. Она так легко одета – на ней лишь тонкое шелковое кимоно, которое ей подарили японцы, только краски на нем поблекли, точно ткань покрыта инеем.
«Ей холодно! Она замерзла!» – Вадим решает согреть Светлану. Он скидывает куртку, не ощущая стужи, царящей вокруг, и пытается закутать в нее любимую. Как же сложно это сделать! Тверды и неподвижны не только губы, все тело кажется высеченным из мрамора. Вадим понимает, что от куртки, накинутой на плечи, проку не много, скидывает с себя одежду и старается теплом своего тела отогреть девушку. Лед под ним начинает плавиться, он не может удержаться на гладкой поверхности, а Светлана остается все так же недвижима.
Медведев снова падает в бесконечность и опять оказывается на снежной равнине. Уже не одно, а несколько солнц сияют над ним, он пытается их сосчитать, но не может, а это очень важно – знать, сколько их. Вся одежда осталась в том зале, где он нашел Свету, и сейчас ледяные иглы холода вонзаются в обнаженное тело. Вадим, занятый сосредоточенным подсчетом светил, не обращает на это внимания и вдруг слышит удивленный голос: «Ты с ума сошел? Раздеваться на таком морозе! Ты хочешь замерзнуть?»
Это же Света! Она стоит рядом в своей пушистой серой шубке, живая, румяная от мороза и смотрит на него изумленными глазами. На небе осталось лишь одно солнце, а все остальные слились в сиянии голубых глаз. Вадим бросается к ней, но ноги, оказывается, вмерзли в сугроб; он не может сдвинуться с места, теряет равновесие и падает в снег. Холодно! До чего же холодно!
Медведев проснулся. Одеяло валялось на полу, простыня сбилась к спинке дивана. Вадим лежал на голой коже, которая холодила тело, вдобавок на него лился поток морозного воздуха из форточки, которую распахнуло порывом ветра. Времени было только восемь часов, и он с трудом преодолел искушение натянуть до самого носа одеяло и поваляться, отогреваясь, хотя бы десять минут.
Из коридора донесся топот маленьких детских ножек и приглушенные радостные возгласы.
— Катя, не шуми! — раздался голос сестры. — Дядя Дима еще спит, ты его разбудишь!
Вадим быстро оделся и выглянул в коридор.
— Дядю Диму обязательно нужно будить, а то он будет спать до конца зимы, как медведь в берлоге.
Катюшка, уже ни капельки не сдерживаясь, с восторженным воплем кинулась к нему:
— С добрым утром!
— Господи, да что ж это такое сегодня с ней? — из кухни выглянула мама с телефонной трубкой, зажатой между ухом и плечом.
Сестра была заметно расстроена, у родителей же был растерянный вид. Выяснилось, что подошла очередь на очередную Вовкину операцию и Лене вместе с ним нужно срочно ложиться в больницу. Отказаться было нельзя, потому что в таком случае пришлось бы ждать как минимум полгода.
Ленка обиделась на судьбу – получить долгожданный вызов именно тогда, когда приехал в гости брат, которого она не видела несколько лет, было последней каплей. «Как все не вовремя!» – слышали от нее родители каждые пять минут.
— Я к вам каждый день приезжать буду, — пообещал Вадим, стараясь утешить сестру.
Мама закончила долгий разговор по телефону и в сердцах кинула трубку на стол.
— У нас с завтрашнего дня комиссия из министерства работает! Мне и на сегодня-то кое-как отгул дали.
— А я меня защита, — со вздохом добавил отец, — которую перенести нельзя.
Вадим с трудом выяснил, что главное расстройство происходит из-за того, что непонятно, с кем завтра оставить Катю.
— Придется опять просить об одолжении Наталью Викторовну, — поджала губы Алла Николаевна. Она недолюбливала соседку-сплетницу, но временами без ее помощи было не обойтись.
— А мне вы ребенка доверить не можете? — не без насмешки поинтересовался Вадим. — Соседке вы доверяете, а мне нет? Я, вроде, не совсем «чужой дядя».
Судя по реакции сестры и родителей, эта мысль никому не пришла в голову.
— Ты думаешь, что так это просто – целый день заниматься с ребенком: несколько раз покормить, погулять, уложить днем спать? — Мама увела Вадима в отцовский кабинет, закрыла дверь и понизила голос до шепота: — Мы тебе не говорили, что у Кати определили аутизм. Она может молчать целыми днями, сядет на диван и часами не двигается, смотрит в одну точку. Говоришь ей что-то – никакой реакции, порой и не знаешь, слышит она тебя или нет.
Вадим вспомнил, как вчера Катюшка без умолку рассказывала ему о каких-то своих детских делах, и засомневался в маминых словах:
— Не может быть!
— Мы ее уже и в Москву возили, там подтвердили диагноз, — у Аллы Николаевны на глаза навернулись слезы.
Из коридора доносился голос малышки, она довольно похоже выводила мелодию из старого мультфильма: «Я на солнышке лежу…» Вадим открыл дверь кабинета и поймал в объятия прыгавшую от стены к стене, как мячик, Катюшку.
— Катя, завтра все взрослые собираются разбежаться по своим делам. Меня не с кем оставить, только если с тобой. Справишься? — совершенно серьезно спросил он.
Алла Николаевна онемела от такого заявления сына, а Катюшка восхищенно уставилась на дядю.
— Да!!! — раздался восторженный вопль, на который к кабинету сбежались все.
— Я прошу оставить меня завтра на Катино попечение, а бабушка боится, что меня нельзя ей доверить, — Вадим сокрушенно вздохнул.
Лена растерянно хлопала глазами, мама тоже никак не могла собраться с мыслями, а Дмитрий Алексеевич нашелся:
— Я бабушку постараюсь уговорить, но с одним условием. — Катя подозрительно посмотрела на деда, а тот продолжил свою мысль: — Дядю Диму, конечно, одного оставлять нельзя, — Вадим вполне натурально изобразил крайнее возмущение, — а с тобой его оставлю, только если ты пообещаешь его слушаться. Когда он скажет, что пора обедать, ты с ним спорить не будешь, позовет гулять – оденешься сама…
— И не будешь снимать варежки и есть снег! — перебила отца Лена.
Катя отчаянно замотала головой. Девчушку настолько захватила мысль, что она весь день проведет с дядей, который будет в ее единоличном распоряжении, что она согласилась не только с варежками, но даже с манной кашей и творогом.
* * *Катюшка сидела у Вадима на плечах и визжала от восторга, когда он, стоя на ногах, скатывался с самой высокой горки во дворе. Потом они, хохоча и обсыпая друг друга снегом, барахтались в сугробе. Две пожилые женщины, вышедшие на прогулку со своими внуками, обратили внимание на эту веселую возню.
— Никак, Медведевский зять объявился, с дочкой гулять вышел, — с легким сомнением сказала одна.
— Да почему же вы так решили? — удивилась ее соседка по лавочке. — Это сын академика в отпуск приехал. Зять-то у Медведевых был – моль бледная, смотреть не на что, даром, что спортсмен. А этот – просто глаз не отвести, на отца похож, такой же видный мужчина.
— Загорелый-то какой, наверное, где-нибудь в Эмиратах или в Египте отдыхал, прежде чем к родителям приехать. Алла Николаевна вроде говорила, что он не женат, или я путаю его с кем-то?
— Был женат, да давно развелся. Уж не хотите ли вы, Лидия Ивановна, свою Таню ему сосватать?
— Нет уж, Наталья Викторовна, нынешнюю молодежь в этих вопросах лучше не трогать. Не только не послушают родителей, а сделают все наперекор. Пусть сами разбираются. — Под медоточивыми голосами таились ядовитые интонации – у обеих дочери развелись после нескольких лет замужества и теперь в одиночку, правда, не без помощи своих родителей, растили детей.
