Саша Камских - Институт экстремальных проблем
Вовка испуганно таращил глаза на высокого незнакомого дядю, который обнимался и целовался с его мамой, бабушкой и дедушкой. Он никак не мог решить – зареветь ему сейчас или сначала спрятаться за маму или за бабушку. Раздумывая о том, за чьей спиной ему будет безопаснее, он вскоре забыл о том, что собирался плакать. Катюшка, в отличие от брата, к большому удивлению бабушки без колебаний пошла на руки к Вадиму, когда тот наклонился к ней и осторожно обнял малышку. Она радостно засмеялась, оказавшись под самым потолком, — дедушка тоже был высоким и тоже брал ее на руки, но это бывало так редко!
Ленка сказала дочке:
— Это дядя Дима, мой брат. Ты его не помнишь, он последний раз приезжал к нам, когда тебе годик исполнился.
— Помню! — уверенно ответила Катя, сердито взглянув на маму.
Вовка с завистью смотрел на сестренку, которая с высоты своего положения показывала ему язык.
— Катя! Веди себя прилично! Что о тебе дядя подумает? — укоризненно воскликнула бабушка. Внучка обиженно покосилась на нее и еще крепче обняла дядю за шею.
Вадим присел на корточки перед Вовкой и свободной рукой поманил его к себе. Мальчуган пару секунд колебался, но потом, глянув на сестру, робко подошел к дяде. Тот очень осторожно обхватил его левой рукой и выпрямился.
— Ну вот, медвежатки, теперь никому не обидно? — смеясь, поинтересовался он у племянников.
— А я? Я тоже хочу на ручки! — Ленка, дурачась, подошла к брату и обняла его. — Мне такого уже четверть века не перепадало!
— Тебя если только на закорки взять! У меня руки уже закончились! — отшутился Вадим.
— Ну ладно, как-нибудь в другой раз, когда у тебя в руки свободны будут, но тогда уж я от тебя не отстану, — с шутливой угрозой пообещала ему сестра.
Алла Николаевна, не скрываясь, всплакнула от радости, разглядывая сына, отец Вадима тоже временами подозрительно вздыхал, растроганный встречей. Ленка, разбирая подарки, визжала от восторга вместе со своими малышами. Вадим, когда покупал медведей, думал, что белый больше подойдет для девочки, а коричневый придутся по вкусу племяннику. Все получилось наоборот – не сговариваясь, Катюшка обняла темного мишку, а Вовка вцепился в белого, который был почти такой же величины, как малыш.
— Ну вот, теперь у нас полная берлога медведей! — Дмитрий Алексеевич отвернулся и, сняв очки, быстро вытер глаза. — Давай, мать, приглашай к столу дорогого гостя!
Пока Алла Николаевна с дочерью заканчивали приготовления к ужину, Вадим за несколько минут нарисовал большое медвежье семейство. Возглавлял его крупный осанистый медведь с портфелем, трубкой в зубах и в больших очках, за ним следовала высокая худощавая медведица со строгим взглядом поверх очков «лектор». Далее на листе бумаги появились: еще одна медведица с круглой доброй мордой и большими глазами, в лапах она держала маленького медвежонка, а другой медвежонок с двумя большими бантами, прицепленными к маленьким ушкам, сидел на плечах высокого медведя с клочковатой растрепанной шкурой. В последнем угадывался автор рисунка, остальные члены медвежьего семейства тоже были сразу узнаваемы.
— Вадик, что же ты себя таким ободранным изобразил? — удивилась мама.
— Это он специально, — ответила за брата Ленка. — Чтобы ты его пожалела!
Вадим, как в детстве, молча погрозил сестре кулаком.
— Напрасно ты бросил рисовать, — вздохнула Алла Николаевна. — Вполне мог бы дизайнером или архитектором куда-нибудь устроиться, кругом столько строительных и ремонтных фирм, а ты работаешь непонятно кем, рискуешь из-за всяких недоумков. Извини, но мне не нравится твоя работа.
— Нормальная у него работа, мужская, — высказал свое мнение отец. — Наш сын людям помогает, спасает их. Реальная работа, конкретные результаты – что может быть лучше? Я иногда завидую тебе, Димка! — Дмитрий Алексеевич крепко обнял сына и поцеловал.
— Спасибо, папа, — улыбнулся Вадим. — Ты понимаешь меня, как никто другой.
— Ну давайте, в конце концов, за встречу! — Дмитрий Алексеевич разлил коньяк по бокалам.
За столом сидели долго, прервавшись только на непростую процедуру усыпления малышни. Потом разглядывали снимки, которые Вадим привез с собой на двух дисках, показывали ему фотографии в традиционных альбомах, подробно расспрашивали друг друга о жизни. Вадим рассказывал обо всем, кроме Светланы. Неправду об их отношениях он сказать не мог, а признаться в своем безобразном поступке – тем более. Когда мама разными способами пыталась выведать у него подробности личной жизни, сын или отшучивался, или переводил разговор на другую тему.
Умотавшись за день и устав от избытка впечатлений и обилия информации, Вадим отключился, едва устроился на диване в отцовском кабинете, а его родители еще долго не могли заснуть.
— Дед, — после рождения внуков Алла Николаевна называла мужа исключительно так, — ты заметил, сколько седых волос у Вадика?
— Заметил. Чему ты удивляешься? Он уже не мальчик. И, кстати, не называй его Вадиком – ему четвертый десяток давно пошел, вот именно, что седина в голове появилась, а ты все, как раньше: «Вадик, Вадик!» Не обращала внимания, какие у него глаза становятся, когда он это слышит? — Дмитрий Алексеевич разглядел совсем другие детали в облике сына.
— И как же его называть теперь прикажешь? — с недоумением и даже легкой обидой спросила Алла Николаевна. — По имени-отчеству?
— На «Димку» он вроде бы спокойно реагирует, — пожал плечами Медведев-старший. — Меня теперь ты так не называешь, зови сына.
— Наверное, это он попросил тебя сказать, чтобы я его так не называла, — заподозрила Алла Николаевна.
— Нет, не выдумывай, чего не было, того не было! — Дмитрий Алексеевич был категоричен. — Ты разве не знаешь его? Будет морщиться, пыхтеть недовольно, смотреть искоса, но вслух ничего не скажет. Не было у нас по этому поводу никакого разговора, не говорил он мне ничего.
— А он тебе не говорил, есть у него кто-нибудь? — мама Вадима перешла на свою излюбленную тему.
— Нет, — Дмитрию Алексеевичу не хотелось обсуждать эти вопросы в час ночи, но такой лаконичный ответ лишь побудил Аллу Николаевну к продолжению разговора.
— «Нет» – это не говорил, или никого нет?
— Я его не допрашивал, — Дмитрий Алексеевич осознал свою оплошность, но было поздно. — Да не волнуйся, мать, за него, монахом он никогда не жил – как только школу закончил, от девиц отбоя не было, телефон добела раскалялся от их звонков.
— Меня не волнуют всякие, как ты их называешь, девицы, я хочу, чтобы Вадик, — Алла Николаевна не могла себя заставить называть сына по-другому, — женился, чтобы у него были детишки, чтобы за ним самим присмотр был. У тебя в институте много славных девушек, взять хотя бы Наташу, твою последнюю аспирантку, познакомь Вадика с ней.
— Как ты себе это представляешь? «Вот мой сын. Супруга считает, что ему пора жениться, и я, Наташа, считаю, что ты ему подходишь». А Димкину реакцию? Нет уж, давай мы в такие дела вмешиваться не будем, пускай он свою жизнь по своему усмотрению устраивает, как ему нужно, думаю, что не пропадет. В конце концов, он уже добрых десять лет живет самостоятельно, без наших советов, и что-то я сомневаюсь, что сейчас вдруг возьмет и будет их выслушивать и тем более следовать им.
Алла Николаевна поняла, что от мужа в этих вопросах поддержки ждать не стоит, и заснула, перебирая в памяти, у кого из знакомых есть дочери, как говорили раньше, на выданье. Ей приснилась рядом с сыном стройная голубоглазая девушка, незнакомая, но смутно напоминавшая кого-то. На девушке было надето что-то белое, Алла Николаевна никак не могла разобрать, что именно, и только надеялась, что это свадебный наряд.
* * *Вадим опять летал во сне, но уже не один, а вместе со Светланой, держа ее за руку. Света летела рядом с ним так же легко и свободно, как он, ласково смотрела на него и улыбалась. Он что-то говорил ей, не отрываясь от голубых глаз, и чувствовал себя настолько счастливым, что ему хотелось петь от восторга.
Внезапно все закончилось, Светлана исчезла. Она не упала на землю, не улетела вдаль от него, а просто пропала. Вадим продолжал свой полет в одиночестве, но не было уже ни легкости, ни стремительности, и стало понятно, что именно Света поддерживала в нем силы, что без нее ничего ему на этом свете не мило и не нужно, что счастье возможно только с ней. Медведев ощутил такое горе, такая боль от потери пронзила его, что он проснулся, еле сдерживая рвущиеся из груди рыдания.
«Светочка, милое мое солнышко, прости меня!» – едва придя в себя, он отправил неизвестно какую по счету SMS-ку. Телефон просигналил, что сообщение доставлено, а Вадим запоздало подумал, как Света отнесется к подобному посланию в три часа ночи. «Наверняка решит, что в такое время подобными вещами можно заниматься только спьяну. Идиот? Не-ет, кусок идиота, как говорит Ирина. Всегда крепок только задним умом!» – Медведев был готов растерзать себя. Он сомневался, что сможет заснуть, но усталость взяла свое, и пришел новый кошмар.
