Архив Шерлока Холмса. Открытие Рафлза Хоу (сборник) - Дойл Артур Конан
Наконец Хоу обессилено прислонился к стеклянному столу, держась рукой за сердце и натужно дыша.
— Вы здесь, Роберт? — с трудом проговорил он. — Какой ужас! Как вы сюда попали?
— Я шел за ним. Услышал, как он вышел из дома.
— Он хотел ограбить меня. И убить. Но он сошел с ума… Полностью, совершенно!
И это было очевидно. Старый Макинтайр сел и неожиданно разразился хриплым хохотом. Поглядывая на них маленькими блестящими глазками, он раскачивался взад и вперед и продолжал смеяться. Обоим молодым людям стало понятно, что разум его, истощенный бесконечными мыслями на одну тему, не выдержал. Старик превратился в маньяка. Его затянувшееся веселье показалось им даже страшнее его ярости.
— Что нам с ним делать? — спросил Хоу. — Обратно в «Элмдин» ему нельзя. Для Лоры это будет ужасное потрясение.
— Утром надо будет вызвать врачей, чтобы поставить точный диагноз. Его до утра можно здесь оставить? Если поведем его обратно, кто-нибудь может увидеть нас, и такое начнется!
— Знаю. Посадим его в одну из камер с мягкими стенами, там он и с собой ничего не сделает и никому не навредит.
Я и сам еще не пришел в себя. Но ничего, мне уже лучше.
Берите его за одну руку, я возьму за вторую.
Взяв старого оружейника под руки, они увели его из этого ставшего для него роковым места. Иногда ноги его подкашивались, и им приходилось тащить его. В конце концов им все же удалось посадить старика под замок в безопасную комнату. В пять утра Роберт отправился в двуколке за медицинской помощью. В ожидании его возвращения Рафлз Хоу расхаживал по своему роскошному дому с волнением на лице и горечью в сердце.
Глава XIV. Зло растет
Для Лоры известие о том, что она теперь не будет видеть отца каждый день, похоже, не стало сокрушительным ударом. Каким образом старик попал в руки врачей, ей ничего не сказали. Роберт за завтраком лишь сообщил сестре, что принял решение на какое-то время отправить отца в надежное место, где он будет находиться под присмотром медиков. Она и сама часто замечала, что поведение отца становится все более и более странным, и это сообщение не особенно ее удивило. По крайней мере, аппетит ее не пострадал: она съела обычную порцию омлета и как всегда выпила чашечку кофе. Разговоров о близящейся свадьбе также не убавилось.
Но с Рафлзом Хоу все обстояло иначе. Случившееся потрясло его, поразило до глубины души. Его всегда мучили подозрения, что его колоссальные деньги являются непрямым источником зла, но сейчас прямо на его глазах под их влиянием было совершено преступление и человек лишился рассудка. Напрасно он старался побороть охватившие его чувства, напрасно убеждал себя, что нападение старого Макинтайра произошло независимо от него… Не было связано ни с ним самим, ни с его богатством. Он вспомнил, каким встретил старика в первый раз. Это был болтливый и простоватый человек, но в нем не чувствовалось зла. Он вспомнил, какие перемены стали происходить с ним, вспомнил его жадные глаза, вороватые движения, все его намеки и недомолвки, которые прекратились только вчера, когда он напрямую попросил денег. Сомнений быть не могло: существовала цепочка событий, которая неизбежно вела к ужасному происшествию в лаборатории. Его деньги стали источником зла там, где он надеялся посеять лишь добро.
Вскоре после завтрака явился мистер Сперлинг, приходской священник, до которого дошли нехорошие слухи. Разговор с ним принес Хоу некоторое облегчение, поскольку легкое и спокойное расположение духа старого священника стало тем противовесом его подавленному и хмурому настроению, который сейчас был так необходим.
— Мда! — покачал головой он. — Очень неприятная история. Очень! Совсем, говорите, помешался? И, похоже, навсегда? Надо же! Я еще несколько недель назад заметил, что он как-то меняется. У него постоянно был такой вид, словно его гложет что-то изнутри. А как мистер Роберт Макинтайр?
— С ним все в порядке. Он был рядом, когда его отец напал на меня.
— Ха! Этот молодой человек тоже уже не тот, что раньше. Я и за ним наблюдаю. Вы меня простите, мистер Рафлз Хоу, но я хочу вам дать парочку советов. Кроме своих духовных обязанностей, я ведь достаточно стар, чтобы годиться вам в отцы. Вы — очень богатый человек и благородно распоряжаетесь своим богатством. Да-да, сэр, благородно. Я не думаю, что среди тысячи сыщется еще один такой, кто сумел бы на вашем месте вести себя так же. Но вам никогда не приходит в голову, что оно может оказывать опасное воздействие на тех, кто вас окружает?
— Иногда я этого очень боюсь.
— О старом мистере Макинтайре говорить мы не будем, вряд ли уместно упоминать его в этой связи. Но есть Роберт.
Он когда-то был так увлечен своей профессией. Так любил рисовать! Когда мы встречались, первым делом он рассказывал о своих замыслах, о том, как продвигается работа над последней картиной. Он был уверенным в себе, трудолюбивым и целеустремленным. А сейчас он ничего не делает. Мне доподлинно известно, что прошло уже два месяца с того дня, когда он прикасался кистью к холсту. Из прилежного работника он превратился в бездельника и, что еще хуже, боюсь, в нахлебника. Вы уж простите меня за откровенность.
Рафлз Хоу ничего не сказал, лишь поморщился, словно от боли.
— И о деревенских наших тоже есть что рассказать, — продолжил священник. — Ваша помощь для них оказалась, скажем, слишком щедрой. Они уже не так отзывчивы, как раньше, и больше надеются на вас, чем на себя. Ну вот, например, старик Блэкстон. У него на днях ветром сорвало крышу с коровника. Он всегда был трудолюбивым, активным человеком. Три месяца назад он взял бы лестницу, сам полез бы наверх и за два дня починил бы крышу. А сейчас он только то и делает, что жалуется, ломает руки и строчит куда-то письма, потому что уверен: слух об этом рано или поздно дойдет до вас, и вы все сделаете. А старый Эллари! Ну он-то всегда в бедняках ходил, но, по крайней мере, хоть чем-то занимался и ни в какие истории не попадал. А сейчас он вовсе пальцем не шевельнет, только и делает, что трубку курит да сплетни разводит дни напролет. И, что самое плохое, ваша помощь сбивает с толку не только тех, кто ее получил, но и тех, кто ее не получил. Эти обижаются, что кому-то помогают, а им нет, хотя имеют на это такое же право. Дело становится слишком серьезным, и я решил, что мой долг поговорить с вами об этом. Для меня самого все это в новинку. Я часто упрекал своих прихожан за то, что они недостаточно щедры, но, как ни странно, оказывается, можно быть и чересчур щедрым. Это благородная ошибка.
— Я очень вам благодарен за то, что вы рассказали мне об этом, — Рафлз Хоу пожал руку старому священнику. — Конечно же, я пересмотрю свое отношение ко всему этому.
Пока гость не ушел, лицо его оставалось непроницаемым, но, как только за ним закрылась дверь, он вернулся в свою комнату, упал на кровать, уткнулся лицом в подушку и зарыдал. В тот день молодой миллиардер был самым несчастным человеком во всей Англии. Как же использовать ту огромную власть, которой он владеет? Каждая попытка сотворить добро заканчивается проклятием. Намерения его так добры, но результаты поистине ужасны. Как будто разум его заражен проказой, которая перекидывалась на каждого, кто попадал под его влияние. Его помощь, столь осторожная, столь продуманная, отравила всю деревню. Но если даже столь незначительные начинания привели к таким прискорбным последствиям, может быть, задуманные им великие свершения принесут не менее великое зло? Если он не может оплатить долг какого-нибудь простого крестьянина, чтобы не нарушить при этом великого закона причинноследственного равновесия, лежащего в основе всего, чего ему ожидать, когда дело дойдет до помощи целым государствам, до вмешательства в сложнейшие законы торговли или до обеспечения всем необходимым больших людских масс? Ужас охватил его, когда ему представились те огромные беды, которые он может натворить и которые даже его богатство не в силах исправить. Провидение должно идти прямой дорогой, а он, жалкое полуслепое существо, вздумал указывать ему путь и вести за собой. Можно ли его назвать благодетелем? Или, напротив, он — величайший злодей, которого когда-либо видел мир?
