Пляски с волками - Александр Александрович Бушков
Я подумал, что вместо «нападения» было бы более уместно «вооруженного сопротивления». «Нападение» – чересчур неопределенно, это слово можно трактовать разными способами. И такой старый профессионал, как подполковник, должен был прекрасно это понимать… Лопухнуться он никак не мог. Значит, ожидал чего-то, что не подходило под стандартные формулировки… Получается, он мне верил?!
Машина остановилась перед большим, «господским» домом. Небо было чистое, лишь кое-где украшенное кудрявыми белыми облачками, светило ясное солнце, стоявшее в зените, повсюду спокойная тишина, только в птичнике кудахтали куры, гоготали гуси, но не тревожно, мирно. Картина – сплошное благолепие, сельская идиллия…
Никто из обитателей так и не показался, хотя кто-то да был дома – у коновязи стояла запряженная в добротную бричку каурая лошадка, глубоко засунув голову в висевшую на шее торбу – судя по хрупанью, там было не сено, а овес.
– Старший лейтенант – на мельницу, – распорядился Радаев, – сержант – в домик. Далее – прежние инструкции…
Петруша и Вася Тычко проворно выскочили из машины, прихватив «шмайсеры» – мы все, кроме Радаева, взяли автоматы (опять-таки по указанию подполковника). Мы трое успели сделать к крыльцу большого дома лишь два шага – на крыльцо вышел Жебрак, все в той же просторной рубахе и заправленных в добротные сапоги шароварах, но на этот раз без фартука и следов мучной пыли. Как и в прошлый раз, он выглядел невозмутимым и мой взгляд встретил без тени замешательства, словно мы увиделись впервые в жизни.
– Витам[55] панов офицеров, – сказал он спокойно. – С чем пожаловали в наши глухие места?
– Кто еще в доме, кроме вас? – отрывисто спросил Радаев.
– Кому ж там быть? Сын в гости приехал, супружница. Собралась как раз птицу кормить вместе с бабами, как всегда…
– Да уж, птички у вас с примечательные… – сказал я, чувствуя, как губы помимо воли складываются в злую усмешку.
Жебрак и глазом не моргнул:
– Стараемся…
– Соберите в горнице всех, кто есть в доме, – все так же резко приказал Радаев.
– Коли власти приказывают… – пробасил Жебрак и пошел в дом.
Мы трое чуть задержались на крыльце и вошли, когда они втроем заходили в горницу: мельник, пожилая женщина и мужик лет сорока, бородатый, похожий на Жебрака. Никто не выглядел удивленным – та же спокойная невозмутимость, что у мельника…
Мы остались стоять в коридоре. Вошел Петруша, ведя перед собой бородача пожилых лет – ага, второй подручный, надо думать. Тоже невозмутим, как индеец из приключенческих романов. Петруша легонько подтолкнул его к двери в горницу, не удержался, покрутил головой:
– Ну, машинерия…
– Да какая там машинерия, – сказал Жебрак, они так и стояли между дверью и столом. – Все как при дедах-прадедах… Какие будут приказы, пан начальник?
– Садитесь к столу, – распорядился Радаев.
Сержант Тычко ввел двух женщин неопределенного возраста, как это часто бывает у крестьянок: выглядят лет на полсотни, но могут оказаться и моложе годами из-за тяжелого труда. Они тоже выглядели невозмутимыми – ну форменное индейское стойбище!
Когда все шестеро расселись, Радаев кивнул сержанту с Петрушей.
Сержант пошел на улицу, а Петруша, взяв один из свободных стульев, устроился в углу с автоматом на коленях. Пока что все было в порядке.
Мы втроем взялись за дело, бегло с порога осмотрели комнаты (их, кроме горницы, было пять) и быстро убедились, что никого там нет. Не было нужды искать вход в подвал, вот он, в конце коридора – проем без двери, вниз уходят широкие ступеньки с перилами с одной стороны.
Все трое спустились вниз, включив фонарики. Подвал занимал ту же площадь, что и дом: стены и потолок из темного кирпича, слева – пять дверей из потемневшего тесаного дерева: Жебрак-старший обустроился капитально…
Первая комната, небольшая, полна всяких шорных принадлежностей – хомуты, упряжь… Вторая, побольше, набита мешками, одни в мучной пыли (ну да, я помнил, что мельник берет за помол не только деньгами, но и мукой), другие с зерном, явно для птичника. Еще две – кладовки для съестных припасов: окорока, колбасы, закатанные банки с мясом, грибами и огурцами-помидорами. Изобилие, словно и не было войны и трехлетней оккупации…
Последняя дверь. Едва я ее распахнул, в нос ударил острый, густой запах птичьего помета. Половина комнаты покрыта слежавшимся слоем белесовато-серого птичьего помета: сразу видно, только там, куда достигали цепи – вернее, цепочки, гораздо тоньше собачьих, с кольцами, идеально подходившими для птичьей шеи. Пять цепочек, на приличном расстоянии друг от друга…
И – ни одной птицы. Цепочки, помет, под потолком два широких окна, незастекленных и незарешеченных, куда способна вылететь не только ворона, но птица покрупнее, вроде той, что на меня налетела на лесной дороге…
Не знаю, сколько времени прошло. Я стоял и оторопело пялился на цепочки, прекрасно укладывавшиеся в общую картину и решительно противоречившие версии о гипнозе, а еще не способные служить убедительным доказательством…
– Хватит тут торчать!! – воскликнул Радаев каким-то незнакомым голосом. – Пошли!
Я опомнился и вышел первым. Мы поднялись в коридор…
В горнице раздалась коротенькая автоматная очередь, оглушительная в тесном пространстве, что-то шумно упало, зазвенело разбитое стекло, и тут же совсем рядом, на улице, застрочил автомат – длинная очередь казалась бесконечной…
Я ворвался в горницу первым. С одного взгляда оценил обстановку – рядом с опрокинутым стулом лежал лицом вверх неподвижный Петруша, выглядевший в точности как человек, у которого волк вырвал горло, и уже расползалась кровавая лужа…
Некогда было думать и поддаваться эмоциям. Одним прыжком оказавшись у окна, я выбил сапогом раму с зубчатыми остатками стекол, вскинул автомат и застрочил – по шести волкам, наметом мчавшимся к лесу. И опустил «шмайсер», не расстреляв до конца магазина – волки мчались так, что были уже за пределами прицельной дальности. Да и прицельный огонь, мелькнуло у меня в голове, не причинил бы им ни малейшего вреда…
Сержант уже не стрелял. В коридоре загрохотали сапоги, и Вася Тычко бомбой влетел в горницу – без пилотки, с автоматом без магазина в опущенной руке, ошарашенный.
– Ох ты ж! – выдохнул он, натолкнувшись взглядом на мертвого Петрушу. – Товарищ майор, товарищ подполковник… Когда стекла вылетели и эти сыпанули из дома, я по ним бил чуть ли не в упор… Только без толку,
