Пляски с волками - Александр Александрович Бушков
Сейчас подполковник радовался, и было от чего – они взяли Крота. Подполковник оперативного отдела штаба армии, изволите ли видеть, сука гладкая. История довольно редкая, но случавшаяся и прежде. В сентябре сорок первого, когда он был еще капитаном и служил в штабе полка, попал в плен и пошел на сотрудничество с абвером. Немцы вовсе не загоняли всех пленных скопом за колючую проволоку – изучали, фильтровали, выискивали перспективных кандидатов на вербовку. В конце октября устроили ему «побег из лагеря» и по каналу подпольщиков (который вскрыли, но не стали громить, держали под наблюдением) переправили в партизанский отряд «Мстители». Там командиры очень быстро поняли, что грех использовать толкового штабиста (а штабистом он, сволочь, был толковым) как простого стрелка или подрывника. И Крот полгода прослужил в штабе отряда, где показал себя неплохо. Оставался вне всяких подозрений – вовсе не был обычным агентом, информировавшим хозяев об отрядных делах. Этим он не занимался вовсе – немцы готовили ему другой вариант будущего, умели заглядывать вперед и планировать надолго. Их расчеты оправдались – в мае сорок второго капитана вывезли на Большую землю и после поверхностей проверки вернули в ряды РККА. Два с лишним года он рос по службе – штаб дивизии, штаб армии, штаб фронта. Получил два ордена и медаль «Партизану Отечественной войны» – все это время сливал абверу секреты, к которым имел доступ. Погорел в конце концов. Причем открылись неплохие возможности превратить его в канал для перекачки дезинформации – прекрасно понимал, сволочь, что заработает расстрел, и цеплялся за свою поганую жизнь…
– Ну что же… – сказал Радаев. – Влип ты, пока меня не было, в дурные приключения… О кладах пока что говорить не будем – мы не юные пионеры из приключенческих романов и уж тем более не герои классиков вроде Стивенсона. К тому же у нас нет карты с крестиками… Сосредоточимся на делах служебных. Конкретно, на твоей истории, случившейся после визита на мельницу. Ты как, будешь писать подробный отчет обо всем, что произошло на лесной дороге? – и глянул с хитрецой, заранее, видимо, зная ответ.
– Нет, – сказал я. – Какой тут отчет… Вы первый меня на смех поднимете, не говоря уж об Аверьянове, мимо которого эта история не пройдет…
Полковника Аверьянова, начальника дивизионного управления Смерша, я видел трижды, когда он собирал большие совещания. Ставил задачи, хвалил добившихся успехов, распекал провинившихся. Я, как рядовой оперативник, пока что избегал его внимания, да и ничем не проштрафился, но изучил его манеру проводить разносы. Он никогда не кричал и не стучал кулаком по столу, полагая это признаком слабости (и правильно, по-моему), но, не повышая голоса, исключительно в цензурных выражениях устраивал такую баню, что особо напортачившие (я видел своими глазами) выходили из зала в мокрых от пота гимнастерках, словно их из ведра окатили. А после такого рапорта, гадать нечего, я в единственном лице попаду пред его грозны очи, и невозможно предсказать, чем кончится…
– Могу тебя немного обрадовать, – сказал Радаев, – Аверьянова я знаю не первый год. Не хватается он за то, что лежит на поверхности, всегда копает глыбко. И вряд ли будет тебе предъявлять помрачение ума от водки или психическое расстройство. Постарается подыскать более сложное, однако насквозь материалистическое объяснение. Я даже примерно догадываюсь какое. Гипноз. Жебрак – сильный гипнотизер. Вообще-то врачей этому учат, но частенько способность такая у человека – врожденная. Такой вот народный самородок из полесской глуши. С самородками из толщи народной иногда оборачивается очень интересно. Читал я в достаточно серьезной книге… Задолго до революции то ли портной, то ли сапожник из глухой провинции, кажется, даже и неграмотный, самостоятельно переоткрыл один из разделов высшей математики. Цифр он не знал, а потому разработал свои собственные значки, целую систему. В конце концов привез свои бумаги в губернский город ученым людям. Те, конечно, ахнули – каков самородок! – но быстро ему объяснили: это, конечно, великое дело, но эта математика давным-давно до него открыта. То ли он покончил с собой, то ли умер от удара, не помню точно[54]. Ну а вот Жебрак – самородок-гипнотизер. И никто об этом не знал: невозможно определить, владеет человек гипнозом или нет, никаких анализов не существует. Это с грыжей, лишаем или триппером все сразу ясно… Вот он тебя и стукнул. Внушил насчет птицы и волков, так что ты на сосну полез, палить принялся. Ну, не в чем тебя упрекнуть – ты явно не из тех, кто гипнозу не поддается, хотя такие есть. А потом тихонько убрался в чащобу, когда увидел машину с солдатами. Я так полагаю, группе людей он не мог внушить так крепко, как одному-единственному. Лично я такой вариант держал бы среди возможных, а значит, и от Аверьянова этого стоит ждать… Что ты на это скажешь?
– Что тут есть некоторые несообразности, – ответил я, подумав. – Если он сильный гипнотизер, зачем все усложнял? Мог с тем же успехом поступить гораздо проще… скажем, прикинуться вами. Внушил бы мне, что вы выехали мне навстречу, обеспокоившись долгим отсутствием. Вернулись из Талашкевичей, узнали, что меня до сих пор нет, – и поехали на мельницу. Я бы распрекрасным образом отдал ему бумагу и поехал бы себе дальше… да вдобавок он мне велел бы все забыть. Дешево и сердито. Зачем ему понадобилось разводить дурную театральщину с птицей и волками, лишнее время тратить? Несообразность…
– Пожалуй, – сказал Радаев после короткого молчания. – Вообще-то и такому поведению, если как следует подумать, можно отыскать убедительное объяснение, вполне логичное… Ладно. Давай на пару минуток все же допустим безудержный полет фантазии – время у нас есть. Допустим, что все так и обстоит, на мельнице – волки, оборотни и колдовские ядовитые птицы… Что мы можем предпринять при таких вводных?
– Да хотя бы обыскать мельницу, – ответил я, почти не раздумывая. – Взять взвод солдат… Все, кто говорил или писал о Садяржицах, подчеркивают: это не призраки, не потусторонняя нечисть – реальные твари. И колдуны их держат на цепях, в подвалах, при своей персоне. Чем не вещественное доказательство? Это у меня нет никаких доказательств, что на меня в лесу нападали оборотни, а такая птичка, что живая, что дохлая – доказательство убедительнейшее…
Какое-то время он размышлял, уставясь в стол. Наконец сказал:
– Вилами по воде писано. А если он птичек держит в какой-нибудь лесной хибарке, к которой и тропок нет? Леса там
