Скотт Вестерфельд - Голиаф
Алек доел свой бекон, оглядел разбросанные вокруг оставшиеся части и со вздохом сказал:
— Ну что, давайте уж поскорей закончим и посмотрим, что будет, когда мы ее запустим.
— Ты думаешь, эта мысль здравая? — Дилан чутко поглядел на батареи, которые Хоффман заряжал от проводки корабельных прожекторов. — В них уже такой заряд, что как бы не заискрили, а то и бабахнули.
Ведь над нами миллион кубов водорода.
Алек повернулся к Клоппу и по-немецки сказал:
— Дилан думает, что это небезопасно.
— Ерунда. — Клопп ткнул в корпус батареи палкой. — Это низкое напряжение, рассчитанное на долговременную работу.
— Может, это только снаружи, — пробурчал Дилан и, переходя на английский, сказал: — Мистер Ньюкирк, сходите-ка приведите доктора Барлоу.
Товарищ-мичман кивнул и довольно резво умчался, отдаляясь от хитромудрой жестянщицкой машинки с плохо скрытым облегчением.
В порядке ожидания Алек рукавом натирал каждую деталь на приборной доске. Приятно было чувствовать себя снова полезным, что-то собирать, хотя и неизвестно что.
Доктор Барлоу по прибытии прошлась вокруг машины, взыскательно изучая ее взглядом; то же самое делал и лори у нее на плече. Оба существа наперебой перебрасывались фразами — в частности, Бовриль щеголял усвоенными за ночь названиями деталей и иноязычной бранью.
— Ну что, все молодцы, — на безупречном немецком сказала доктор Барлоу. — Это, я так понимаю, какое-то магнитное устройство?
— Так точно, мадам, — учтиво кивнул Клопп, глядя на Дилана. — И я уверен, что оно не бабахнет.
— Хотелось бы надеяться. — Ученая леди отступила на шаг назад. — У нас не так много времени. С вашего позволения, Алек, давайте посмотрим, что она делает.
— С вашего позволения, — чуть ли не свысока повторил ее лори, вызвав у Бовриля приступ хихиканья.
Алек занес руку над рубильником и сделал глубокий вдох. А что, если Дилан прав? Ведь они понятия не имеют, что это за машина. Однако целая ночь ушла на сборку; не оставлять же ее здесь без толку. И он повернул рубильник…
Секунду-другую ничего не происходило, а затем три стеклянные сферы наверху машины ожили помаргивающим светом. На сквозняке грузового отсека чувствовалось исходящее от машины тепло, а в ушах образовывалось тихое гудение. Оба лори тут же взялись имитировать этот звук, затем к ним присоединился Тацца, и вот уже гудел весь отсек. В каждой из стеклянных сфер прорезалась дрожащая электрическая искра, постепенно удлиняясь до тонкой трепещущей жилки света, эдакие крохотные плененные молнии.
— Зрелище поистине интригующее, — произнесла доктор Барлоу.
— Это-то да, — согласился Дилан, — только что это все значит?
— Как биолог, с уверенностью могу сказать: понятия не имею. — Ученая леди сняла с плеча у Клоппа Бовриля. — А вот наш проницательный друг всю ночь слушал и наблюдал.
Она поместила его на пол. Бовриль немедленно вскарабкался на машину, обнюхал батареи, приборную доску и, наконец, все три сигнальные сферы. В движении он оживленно перекликался со своим сородичем; оба в один голос несли друг другу всякую околесицу из терминов и понятий.
Алек взирал с озадаченной растерянностью. Он всегда недоумевал, каким это образом доктор Барлоу собиралась использовать эти существа для удержания оттоманов от войны. Они, бесспорно, очаровашки, но едва ли такие, чтобы вся Османская империя из-за них склонилась к дарвинизму. Быть может, это была всего лишь уловка, повод для прилета «Левиафана» в Стамбул, а на самом же деле искони вынашивался план форсировать пролив, используя Бегемота. Или же в этих лори есть что-то, до поры скрытое от глаз?
Наконец Бовриль протянул лапку к доктору Барлоу, которая удивленно нахмурилась. Но тут пришел в движение лори, что сидел у нее на плече. Своими крохотными пальчиками он расстегнул у нее на шее ожерелье. Доктор Барлоу лишь успела поднять брови, а он уже передал его Боврилю.
— Это еще что за… — начал было Дилан, но ученая леди жестом велела ему умолкнуть.
Бовриль поднес вещицу к одной из стеклянных сфер, и из нее вырвался прожилок света, создав между сферой и кулоном искристо дрожащий мостик.
— Поле, — выдал Бовриль.
Он качнул кулон, и с ним туда-сюда качнулся прожилок света.
Когда Бовриль отвел ожерелье, крохотная молнийка словно утратила к нему интерес и возвратилась в сферу.
— Вот это да, — тихо выговорил Алек. — Ничего себе.
— А из чего, мадам, у вас сделано ожерелье? — осведомился Клопп.
— Сам медальон из стали, — ответила доктор Барлоу. — То есть явно повышенное содержание металла.
— Значит, оно улавливает металл. — Клопп, поморщась, с усилием поднялся на ноги, вслед за чем поднял палку. Стоило ее стальному наконечнику приблизиться к одной из сфер, как из нее тоже мгновенно выскочила молнийка.
— Зачем, интересно, такая штуковина? — задал вопрос Дилан.
Клопп плюхнулся обратно на стул:
— Ну, как. Можно использовать ее для обнаружения сухопутных мин. А поскольку она крайне чувствительна, то, может, и для поиска зарытых телеграфных проводов. Или кладов, да и бог весть чего еще. Кто знает.
— Кладов! — заявил Бовриль.
— Телеграфные провода, остров сокровищ. — Дилан покачал головой. — Ну вы даете. Да где ж вы их отыщете здесь, в Сибири?
Алек сделал осторожный шаг вперед, с прищуркой глядя на машину. Три стеклянные сферы образовывали теперь подрагивающий узор; все спицы света были уставлены в разных направлениях.
— А теперь она что определяет?
— Гляди, — ответил Дилан, — одна нацелена назад, на корму. А две другие вверх и в сторону носа.
Оба лори издали подобие рокота.
— Ну, разумеется, — сказал Хоффман. — «Левиафан» по большей части состоит из дерева и живой плоти. Но моторы-то у него целиком из металла.
Дилан присвистнул:
— Так они ж в двухстах метрах отсюда!
— Значит, умная машинка-то, — хмыкнул Клопп, — даром что создана сумасшедшим.
— Ох, как мне интересно, что у него на уме, — мечтательно сказала ученая леди, поглаживая мех Таццы, который, притомившись созерцанием машины, повернулся и засеменил к двери. — Что ж, я уверена, достаточно скоро это выяснится. Мистер Шарп, проследите, чтобы этот аппарат и вообще весь груз был укрыт в запертом помещении. И убедительно прошу вас всех ничего не говорить экипажу.
Алек нахмурился:
— А этот… ученый не спохватится, где его машина?
— Непременно. — Доктор Барлоу, ускользая к двери, одарила его улыбкой. — И наблюдать, как он томится от любопытства, будет самым что ни на есть интересным зрелищем.
Вскоре Алек направился к своей каюте, надеясь перехватить часок сна перед прибытием в пункт назначения. Не мешало, наверное, наведаться к Фольгеру, но сносить град вопросов вильдграфа сейчас просто не было сил. Поэтому Алек, добравшись до каюты, свистнул вестовую ящерицу, а когда та появилась, передал: «Граф Фольгер, через час мы будем в пункте прибытия. В каком именно, я по-прежнему не имею представления. Груз содержал какую-то машину жестянщиков. Остальное позже, когда я немного посплю. Конец сообщения».
Он улыбнулся вслед юркнувшему в трубу созданию. Прежде ящериц он Фольгеру никогда не посылал, хотя давно уже пора было приучить этого спесивца к тому, что фабрикаты на борту «Левиафана» — неотъемлемая часть жизни и обихода.
Не сняв даже обуви, Алек растянулся на своем лежаке. Глаза закрылись, но перед ними по-прежнему маячили стеклянные трубки и глянцевитые металлические части загадочной машины. Утомленный ум играл в сложение-вычитание, пересчитывая шурупы и обмеры кронциркуля.
Алек застонал, силясь изгнать из головы всякие мысли. Но механические шарады завладели мозгом не на шутку. Быть может, это доказывало, что он в душе жестянщик и места на корабле дарвинистов ему так и не обрести.
Сев, он начал стягивать куртку и нащупал в кармане что-то объемистое. Ну конечно: газета, что он позаимствовал у Фольгера.
Он вынул ее, сложенную как раз на фотографии Дилана. Во всей суматохе, связанной со странным устройством, он как-то забыл показать ее своему другу. Алек откинулся на спину, мутными от усталости глазами скользя по строчкам. Стиль знакомый, разухабисто отвязный, абсолютно в духе тех статей, что Малоне кропал и о нем, Алеке. Хорошо хотя бы то, что витиеватая проза репортера превозносит достоинства кого-то другого.
— Кто знает, какое неистовое разрушение могло бы обрушиться на толпу, не подействуй отважный гардемарин столь доблестно и быстро? Да, отвага определенно течет в его жилах, ведь он и сам племянник бестрепетного воздухоплавателя, некоего Артемиса Шарпа, всего несколько лет назад погибшего при трагическом пожаре аэростата…
От этих слов Алека слегка передернуло: вот опять упоминание отца Дилана. Странно, как имя этого человека продолжает все всплывать и всплывать. Может, где-то здесь и лежит разгадка семейной тайны?
