Сыщик Бреннер - Шенгальц Игорь Александрович
Широкую лестницу, ведущую на второй этаж, я преодолел стремительным рывком — самое опасное место, полностью просматриваемое со второго яруса. Или мне опять повезло, или в Департаменте и правда никого не осталось, но по мне не стреляли.
Второй этаж встретил меня теми же пустотой и хаосом, как и первый. Вот только тут я нашел защитников Департамента. Точнее, то, что от них осталось. Трупы повсюду. Я видел знакомые лица. И заслуженных полицейских, за долгие годы заработавших множество наград, и новичков, едва успевших окончить школы-резервы полиции, но сегодняшний день всех уравнял между собой. Они отбивались до последнего и остались тут навсегда.
Когда до двери кабинета Мартынова оставалось совсем недалеко и я, прячась за одной из массивных колонн, уже видел слегка приоткрытые створки, мне в голову внезапно пришла идея.
Переговорник — техническое чудо нашего времени — лежал у меня в кармане, а еще одно стационарное устройство всегда находилось в кабинете барон-капитана. Все, что мне оставалось, — дать позывной на нужной волне.
Знакомое дребезжание я прекрасно услышал со своего места за колонной. Переговорник Мартынова, насколько я знал, стоял на рабочем столе, поэтому мне оставалось только дождаться, ответит ли кто-нибудь на мой вызов.
Аппарат звонил долго, почти минуту, но никто не подходил. Я не терял надежды, продолжая ждать.
Наконец кто-то ответил на вызов, переговорник затих, и воцарилась полная тишина. Я прижал мембрану к уху, но, кроме обычных сторонних хрипов, ничего не услышал. Ответивший не спешил представляться, оставив эту прерогативу мне.
Но я и не собирался вести с ним беседу. Главное я знал. Тот, кто находился в кабинете Мартынова, сейчас стоит у его стола, и все его внимание сосредоточено на аппарате.
Был бы я верующим, перекрестился бы, а так только три раза глубоко вздохнул и, собравшись с силами, подбежал к кабинету и, держа «дырокол» наготове, пинком отворил двери.
Вульф выполнил свой долг до конца. Он не ошибся, в кабинете Мартынова у стационарного переговорника вполоборота ко мне стоял Семенов и прислушивался к шумам в аппарате.
Рядом с ним на столе лежал револьвер и еще один «дырокол» — такой же, как у меня.
Семенов резко повернулся к двери, отбросил трубку переговорника и дернулся за оружием, но я держал его на прицеле, и многолетний опыт сыщика подсказал ему, что лучше не рисковать. Семенов демонстративно поднял руки.
— Бреннер, ты?
— А кого ты ожидал увидеть, короля Хаванны?
— Тебя ищет вся полиция города! Приказано стрелять на поражение при обнаружении.
— Полиция? — переспросил я. — А разве кто-то уцелел, кроме тебя? Ты ведь предал всех…
— Ты уже труп, Бреннер! Ты мертв!
— Мертв, — согласился я, вспомнив остекленевшие глаза близняшек.
— Только я могу тебя спасти. Сдайся прямо сейчас, и я гарантирую тебе жизнь.
— Это ведь ты их убил, ты знаешь это?
— О ком ты? — Семенов недоуменно повел усом. — Тут шел бой. Я уцелел, это правда, но благодаря случайности.
— Ты убил моих девочек, — терпеливо пояснил я. — Пусть не своими руками, но ты виновен. Ты убил своих товарищей, ты предал их, спасая свою жизнь. Ты убил барон-капитана. У меня нет доказательств, но это сделал ты, я знаю. Ты не предупредил императора — и тем самым убил его. Ты убил Жукова и Вульфа, агентов Девятого делопроизводства. Кого ты еще убил, сознайся перед смертью?
— Я никого не убивал. Бреннер, приди в себя!
Семенов, не опуская рук, шагнул ко мне, но я навел ствол «дырокола» на его голову, и бравый риттер поневоле остановился, стараясь не провоцировать меня лишний раз.
— Сколько тебе заплатили за предательство? В какую сумму ты оценил жизнь Мартынова? А жизнь императора?
— Бреннер, мы давно знакомы. Хочешь начистоту? Изволь. Ты знаешь, я — патриот! Я ничего не делаю просто так. Наша страна катилась в пропасть, я должен был попытаться все исправить…
— И поэтому ты предал всех? — Я прервал его на полуслове. Не хотелось слушать разглагольствования, вся суть которых сводилась к тому, что страну надо спасать. Нашу страну пытались спасти сотни раз, делая в итоге только хуже. Нет уж, позвольте нам идти своим путем. А хотите помочь, избавьте нас от своего присутствия и участия. — Я знаю, ты работаешь на «Механикс». На какие вещи ты закрывал глаза последние годы? Сколько преступлений скопилось на твоей совести?
Семенов молчал, задумчиво поглядывая на меня. Он — тертый калач, так запросто сведения из него не вытащить, если сам не захочет рассказать, тут даже пытки не помогут, хотя на них все равно не было времени, да и не стал бы я марать руки.
Одна мысль внезапно пришла мне в голову. Я даже удивился, как не додумался до этого раньше. И я был уверен в своей правоте как никогда.
— Ты ведь знал о Жорике? — Я говорил и внимательно смотрел в лицо того, кого еще недавно считал своим другом. — Ты знал о похищенных детях. Ты знал, что он делает с ними! Ты все знал и ничего не делал?!
— Так надо было, Бреннер. Дагеротипист являлся важным связующим звеном. Мы следили за ним. Мы не хотели допустить, чтобы чужаки победили, мы старались предотвратить большее зло…
Он говорил и говорил, стараясь доказать свою правоту, убедить, переманить на свою сторону. Но я больше не слушал. Я просто вспоминал. Вспоминал снимки убитых детей, найденные в секретной комнате маниака, вспоминал сестер Ольшанских, вспоминал барон-капитана Мартынова — умного, честного и порядочного человека, вспоминал то, что творилось сегодня в городе, вспоминал девочку Анни, потерявшую на площади маму, я вспоминал всех.
Потом он взмахнул рукой, а в ней оказался револьвер. Заговорил он меня, заставил отвлечься, уйти на несколько мгновений в свои мысли.
Но еще быстрее, чем Семенов спустил курок, из угла комнаты мелькнула стремительная тень. Вилли, котенок, подобранный сестрами и оставленный мной на временное попечение дежурного Департамента, до этого момента незаметно сидел под столом. Он быстрее пули пролетел разделяющее нас расстояние и вцепился в руку Семенову, повиснув на ней всем своим крупным телом, раздирая мясо до костей острыми как бритва когтями.
Риттер все же успел нажать на спусковой крючок, но кот сбил прицел, и пуля ушла далеко влево. Ударом кулака Семенов сбросил Вилли на пол и прицелился теперь уже в него, позабыв обо мне.
Я выстрелил в риттера. Я стрелял снова и снова. И даже убедившись, что он мертв, я продолжал стрелять.
Негромкое дребезжание переговорника заставило меня остановиться. Но заработал не аппарат на столе, а мой личный переговорник, который я сунул в карман перед тем, как вломиться в кабинет.
— Слушаю, — безразлично сказал я в устройство.
— Кира! — раздался взволнованный голос Грэга. Слышно его было едва-едва. — Наконец-то ты ответил! Я нашел его, слышишь, нашел!
— Кого ты нашел? Возвращайся домой, тебя жена ждет, волнуется.
— Ты что, не понимаешь? — удивился репортер. — Я нашел его, вычислил!
— Да о ком ты?
Кот подошел и с урчанием потерся о мои ноги. Я ласково почесал его за ухом.
— О чудовище, за которым мы охотимся. О том, которое жило в теле дагеротиписта и сбежало после его смерти. Это было чертовски трудно, но я нашел его, я сумел!
— Подселенец? Ты говоришь о подселенце? — взволновался я.
— Наконец-то сообразил. — Даже теперь Грэг не мог отказаться от привычного ехидства. — Я далеко, мне пришлось уехать из города, чтобы собрать информацию. Никак не успею помочь. Придется тебе самому…
— Справлюсь, — отрезал я. — Один раз я убил эту тварь, убью и во второй. Где мне его найти?
Грэг успел ответить:
— Они прячут его в соборе. Будь осторожен!..
А потом разговор прервался.
XLVII
Собор
Собор — до сегодняшнего дня самое величественное сооружение Фридрихсграда — располагался прямо за центральной площадью. К нему-то и направлялся в полдень император, дабы поклониться святым мощам, но так и не добрался до цели.
