Татьяна Мудрая - Девятое имя Кардинены

— И ты здравствуй, матушка. Добрый день, Карен-ини, — мальчик еще раньше скользнул с седла: неудобно возвышаться над старшими.

Поцеловал ей руку, Карену поклонился — степному вежеству его обучили основательно.

— У вас все благополучно? — торопливо спрашивала Карди-кахана. — А стратены где — обогнали их, перейдя на более длинный путь? Бывает и такое с моим дорогим мужем. Ладно, привязывайте коней рядом с нашими, никто их здесь не тронет. И пойдемте пешком, это рядом.

Склон горы заглубился огромной чашей. Но краям и в центре ее кто-то сгрудил угловатые базальтовые глыбы. В каждую вделаны бронзовые пластинки: узор, высеченный таликом джали, почерком, созданным для рельефа и гравировки, стройная готика. Меж двух особо громоздких камней выбивались под ноги людей тонкие говорливые струи, вились, сплетались в ручей, который ниспадал в ущелье крошечным гулким водопадом.

— Здесь не только земля просела на месте каверны, но еще и оползень был. Собственно, люди Рони Ди и Могора под него и попали, а твой отец, Стейн, Микаэль и все прочие остались внутри. Имена помянуты все, без различия. Не мы, Бог рассудит, — тихо объяснила Карди. — Подвижка слоев открыла родник. Вода в нем железистая, оттого и бурые подтеки на камне. Карен, ты цветы наши куда поставил?

Нагнувшись, достала из жестяной банки с водой, подала мальчику букет из шести темно-лиловых, почти черных ирисов.

— Развяжи и брось в воду, в самую быстрину.

Постояли: мужчины — со склоненными головами, женщина в покрывале, натянутом на лицо вплоть до самых глаз.

— Ну вот, — вздохнула она. Теперь едем ко мне в мою новую резиденцию. Это еще часов шесть верхами, но вы ведь гор не боитесь, батуры?

В передней Абдо пощупал зеленый бархат обивки и ковра, поковырялся тупым пальцем в чугунном литье решеток и скамеек. В кобальтово-золотой столовой поцокал языком на шелковые настенные гобелены, качнул один из боковых полустоликов — крепко ли стоит на единственной ноге. Остался удовлетворен. Добрался до спальни-гардеробной и взгромоздился на вишневое покрывало спального одра.

— Обзавелась, однако, почище, чем в Вечном Городе. Отпускай после этого от себя.

— Всё казенное, — пошутила она. — Разве что без бирочек с номерами. Ты вот что: там за ширмой с японскими пейзажами дверь в ванную, напускай воду и лезь парься, покуда я нашего Яхью к делу пристрою. Только не свороти там с места чего-либо жизненно важного, ладно?

Взяла сына за локоть, провела назад до прихожей.

— Понравилось?

— Не знаю, матушка. Эта красота — для женщин.

— Тогда пошли вперед, я тебе мой кабинет покажу.

Перед сплошной стеной экранов и экранчиков стояло два вертящихся кресла. Из-за спинки одного выглядывал мясистый затылок, обросший седым «ёжиком».

— Маллор, я вам своего потомка привела. Можем ему показать то, о чем мы с вами говорили, как вы полагаете?

Человек обернулся, оглядел мальчика добродушно и оценивающе.

— Он у тебя, Кардинена, на какой ступени Братства?

— Первой с дальнего краю.

— Но он поистине твой сын. Слушай, Яхья, ты что окончил, гимназию?

— В следующем году закончу. Зачем тут столько телеви… мониторов?

— Именно телевизоров, сынок. Передающих реальную действительность как она есть, а не как мы с тобой ее видим. Два дисплея только в нижнем ряду, управляющем. Остальное подключено к скрытым беспроводным камерам, дающим адекватное изображение, и этими картинками можно манипулировать по-всякому: превратить в символ или аллегорию, оцифровать, записать, накладывать одну на другую, как простые клипы, мять как глину — словом, играть на любой манер.

— Понимаю. Объемная виртуальная графика?

— Как сказать. Все изобразительные элементы настоящие, а процессор не обычный цифровой, а супераналоговый, и потому моделирует виртуальность, неразрывную с естественными природными процессами. Создает истинную вторую реальность, а это, по правде, опасная, скользкая штуковина для всяких незнаек. Обратная связь… Ладно, уж это пока и не для тебя, и не для меня — разве что для твоей мамы. Ты чем займешься после школы?

— Не думал еще. Карен-ини рассказывал о космической броне из легких и прочных сплавов, дядя Элин — о водяном топливе, которое не отравляет все вокруг, как обычное; Салих-ака — о процессорах, подобных этим, но управляемых словом и мыслью. Такие космические ракеты — выше главной мечети Срединного Города и гудят, точно колокола лэнского Кремника. Может быть, я захочу их строить.

— Ну, до этого нам далеко. Знаешь что? Мы с тобой немного поиграем, пока твои родители между собой общаются. А кстати ты мне один безыскусный текстик наберешь, а то у меня с языками напряженка, особенно арабским и тюркскими.

Абдо, распаренный, огненно-пунцовый, сидел за столиком, наряжен в одно из ее безразмерных японских одеяний, и хлебал из глубокого блюдца исчерна-крепкий чай.

— Это меня одна из твоих стратенских девиц обслужила. Красивая. Ревновать не подумаешь?

— Нет, — она рассмеялась и вдруг потянула носом воздух. — Абдо, в ванной всё в норме?

— Я там одну капелюшечную фляжечку разбил. Осколки — в мусоропровод, лужицу подтер, а дух еще витает.

— Это же натуральные «Ив Роше» были. Ерунда, я ими и не пользуюсь, в воду разве капаю под настроение, когда моюсь.

— Ты садись, попей чайку со своими конфетами. Мне с тобой поговорить надо, иначе зачем бы я через кордон тащился в мои-то годы?

Он залпом выпил свой чай, хлопнул блюдце на стол.

— Вот какое дело. Стагир о вас с сыном помнит. Он ведь из правящего дома невесту взял и очень важная нынче персона. Вся армия лэнских стратенов под ним ходит. Да ты вроде о том сама знать должна?

— Ваше Братство с нами в прятки не играет.

— Плюнь ты на Братство! Стагир говорит, что Яхью усыновил бы с радостью. От тебя при этом ничего не отнимется: по нашим эроским законам получается второе родство, почетное. А мальчик у тебя умный, его, пожалуй, со временем выберут и…

— Наследником королевы английской.

— Вот не скажи. Таир-шах мужчина с головой и норовом, сумеет настоять на своей воле перед парламентом. И Яхья…

— Абдо, а оно нам нужно?

— Да ты дослушай! Вся соль и не в мальчике. Стагир тебя самою хочет в жены. Видел, говорит, и в Эро, и в Лэне: редкостной прелести кукен, хоть и поседела. И уже не братняя вдова — мохом поросло. А в махр дает полк бесерменов, отборной гвардии, с тем чтобы тебе уже сейчас ими владеть всецело.

— В самом деле. Давненько я саблей не размахивала, — она смеется. — Абдо, ты ему передай: с тех недавних пор, как Братство у нас одно на все четыре земли, полк этот, считай, и так мой. Я нынче куда как дорого стою.

— А собой он воистину кахан каханов, не чета мне. Вон, седая борода метелкой и сыромятиной пахну.

— Абдо, дурень, — она подсела к нему поближе, взяла за уши. — Ты что меня сватаешь за другого? Что от себя, не выждав, прогоняешь? Я ведь от тебя, старого греховодника, третий месяц как тяжелая.

— Я тут слегка подредактировал в параллельных текстах, — сказал Яхья. — Хотя, по правде говоря, страшно такого касаться.

— Ничего, всё путем, — утешил Маллор. — Твоя мать хотела, чтобы ты самым первым прочел и понял, еще раньше меня. Потом я ей дам коды для входа в наш портал, пусть засылает во все инстанции, какие надобно.

А на белом фоне экрана — темно-пурпурные буквы.

«Легенам эдинско-эркской ветви.

Семь лет назад вы испросили у Совета позволение нарушить один из краеугольных законов Оддисены, и оно было вам дано — на вполне определенных условиях. Ибо государственность в бывшем Эдинере лежала в руинах, и чтобы восстановить ее, вам надо было, вопреки обычаю, самим стать легальной властью. Но таким образом вы замкнули государственную систему на себя и вывели ее из-под любого контроля, временно — и нашего легенского.

Вам и вашим помощникам надо было оставить свои посты в аппарате раньше, чем рост национального самосознания и сугубый патриотизм, неизбежные для периода становления, превратятся в национальную опасность. В настоящее время они снова отталкивают от Высокого Динана государство Эро и все более тяготеющий к нему Лэн, сделавшиеся одно время его союзниками. Будучи верхушкой государства — вы отвечаете за это перед Советом Легенов, будучи ветвью Братства — перед всей Оддисеной и перед ее магистром. Таково было условие, на которое вы согласились.

Я не имею права судить, не будучи сама судимой. Если я превышаю свои полномочия — я кладу свой силт против всех ваших.

Бусина тридцать первая. Янтарь

Иное завершение основной темы

За столиком одного из самых фешенебельных ресторанов Срединного Города беседуют двое.