Чертова Мельница - Бушков Александр Александрович
В конце концов, не убьют же? Самое большее, запустят горящей головней или камнем, что для него и вовсе безопасно….
Приняв решение, Сварог стал шагом спускаться в ложбинку, разглядывая сидевших вокруг костра. Их было четверо. Крепкий мужчина лет сорока, светловолосый, с аккуратно подстриженной бородкой. Второй гораздо старше, лет шестидесяти, невысокий, лысый, с морщинистым подвижным лицом старого клоуна или мима. Красивая женщина несколькими годами младше бородатого. Совсем юная девушка, настолько похожая на женщину, что никаких сомнений – дочь. Обе темноволосые, синеглазые. Вот уж на кого эта компания похожа меньше всего, так это на разбойничью шайку, притворившуюся фиглярами. Хотя, скажем, контрабандистами они вполне могут оказаться…
Видя, что на него никто не обращает внимания, он остановился уардх в пяти от костерка – из котла приятно пахло мясной похлебкой – и громко гавкнул.
Вот теперь на него уставились все четверо – без страха, но и без особого любопытства. Лошади, фыркнув, подняли головы и тут же отвернулись, продолжая спокойно пастись.
– Не похож на бешеного, – сказал пожилой. – Ни капельки. А для бродячего не особенно и худой… Тебе чего?
– Ага, сейчас! – насмешливо подхватила девушка. – Сейчас он тебе и ответит человеческим голосом: здравствуй, дядюшка Патек, не угостишь ли похлебкой?
– У него слюнки текут, – сказала женщина. – Этак весь на слюну изойдет. Голодный.
Бородатый веско, с видом предводителя и самого главного тут обронил:
– Кости все равно останутся. Если умный – будет сидеть и дожидаться. А будет наглеть – отхватит палкой. Ага, лег смирнехонько… Умный.
Ну что же, по крайней мере, его не гнали и даже готовы были расщедриться на оставшиеся от ужина кости… Сварог лежал, разглядывая странников, переставших обращать на него внимание – только девушка временами с любопытством бросала быстрые взгляды. На шее у нее Сварог заметил серебряное ожерелье, потемневшее, искусной работы. Интересно. Фигляры принадлежат к самой низшей, Железной гильдии, ей, как и Медной, ношение не то что золотых, но даже и серебряных украшений категорически запрещено стародавними писаными правилами. А впрочем, это еще ни о чем не говорит. Женщины есть женщины. В большом городе к девчонке моментально прицепилась бы полиция и влепила нешуточный штраф, а вот в провинции на такие вещи обычно смотрят сквозь пальцы – за исключением провинциариев.
На поясе у бородатого висит внушительный нож с ручкой из оленьего рога – ну, на сей раз ничего противозаконного, в путешествии такое право имеет любой, и члены низших гильдий, и крестьяне. На груди у него, как и положено, гильдейская бляха: королевская корона, эмблема гильдии, два перекрещенных дорожных посоха, свидетельствующие, что обладатель бляхи не «приписан» к определенному городу или провинции – ничего странного, фиглярам так и полагается… У пожилого такая же бляха… и у девчонки тоже, значит, она числится полноправным подмастерьем… ага, и у женщины бляха на груди, а не ее уменьшенное подобие на цепочке на шее. В общем, все при деле.
Ну что, рискнем?
С того времени, когда Сварог увидел лежащий рядом с бородатым виолон, он уже не ломал голову, каким образом себя предъявить. Встал, подошел к виолону, приметился и царапнул струны когтями, а когда они издали немелодичный звон, поднял голову и взвыл. Еще раз дернул, взвыл…
Вот теперь на него уставились все четверо.
– Лопни мои глаза! – воскликнул пожилой дядюшка Па-тек. – Да он вроде бы как играет и поет!
Глядя на него, Сварог неторопливо кивнул пару раз.
– Ортог, ты видел? – охнул пожилой. – Кивает, будто говорит: ну да, так и есть… Эй… Ты собака?
Сварог, неотрывно уставясь на него, так же неторопливо замотал головой. И тут же отпрыгнул подальше – бородатый Ортог с неожиданным проворством выхватил нож, вскочил, пригнулся, целясь в Сварога хорошо заточенным клинком, не сводя с него глаз, распорядился:
– Патек, беги за топором! Маритана, Кайя, быстренько мне за спину!
Пожилой не так уж и быстро направился к фургону, поминутно оглядываясь. Девушка юркнула бородатому за спину, а вот женщина осталась стоять, пытливо разглядывая Сварога. Сказала раздумчиво:
– Отец, что ты раскипятился? Что уж так сразу?
– За спину мне! – сквозь зубы приказал Ортог. – Мало слышала про здешних оборотней? Кайя, кому говорю!
Женщина, не двигаясь с места, разглядывала Сварога с нешуточным любопытством.
– Отец, вечно ты торопишься… – сказала она спокойно. – Трудно, что ли, проверить?
Она достала из кошеля на поясе серебряную монету и бросила в Сварога – по-женски отведя назад всю руку. Промахнулась. Монета упала в паре шагов перед Сварогом. Мигом сообразив, что к чему, он подошел, спокойно наступил на нее, потом опустил голову и после нескольких безуспешных попыток все-таки ухватил зубами. Сел, держа монету в зубах, виляя хвостом.
– Ой, пап! – взвизгнула девушка. – Не действует!
– Ну, – поддержал Патек, успевший-таки вернуться с топором, но державший его в опущенной руке. – Нисколечко не действует. Ортог, отроду не бывало таких оборотней, чтобы на них серебро не действовало. Оборотня б жгло, как угольями…
– Может, монета фальшивая, – настороженно бросил Ортог, не отводя глаз от Сварога.
– Натуральное серебро, – спокойно сказала Кайя.
– Это точно, – подтвердил Патек. – Чтобы я да фальшивой монеты не распознал? Шалишь… Ортог, это, точно, не оборотень.
– Хрен редьки не слаще, – бросил Ортог. – Не оборотень, так обращенный, тут уж только одно из двух…
– Так ведь совсем другое дело…
– Не скажи, – упрямо возразил Ортог. – Мало ли за что его могли… Помнишь, в Ратардине рассказывали про того мерзавца? Который настолько достал деревню, что мужики собрали денег на знающего человека, а когда тот его оборотил волком, в лес погнали? Так что кто его знает, этого красавца…
– А вот мы сейчас и посмотрим, – спокойно сказала Кайя и направилась к Сварогу.
– Кайя! – прямо-таки взревел Ортог.
– Не шуми, отец, – сказала она, не оборачиваясь. – Подумаешь, чудище болотное… Это ж сейчас просто собака…
Ортог остался стоять, крутя головой, скрипя зубами, не выпуская ножа: ну, кажется, ясно, кто тут глава семьи… Подойдя вплотную, Кайя без всякого страха положила Сварогу ладонь на голову. Сварог не шевелился. Так-так-так… Никакая не колдунья, не ведьма, магией не владеет – просто-напросто кое-какое слабое умение теплится. Так иногда случается с людьми, у кого в роду были сильные знающие: умения не унаследованы, но огонечек остался…
– Вот что я тебе скажу, отец, – обернулась она. – Нет в нем ни зла, ничего бы то ни было черного. Зато несправедливостью так и шибает. Несправедливо с ним поступили, вот что я тебе скажу. Уж такие-то вещи…
Вот чертовка, не без восхищения подумал Сварог. Я же должен быть вообще закрыт от подобного, ничего она не должна почувствовать, ни зла, ни добра, ни случившейся несправедливости.
Видимо, обращение в собаку как-то повлияло на обычную защиту…
К некоторому его удивлению. Ортог, хотя и выглядел нешуточным упрямцем, в дискуссию вступать не стал. Сунул нож обратно в ножны и независимым тоном процедил:
– Тебе, мать виднее… Патек, да что ты стоишь с топором, как дурак? Дрова рубить собрался?
– Ой… – в совершеннейшем восхищении протянула девушка, выходя из-за спины отца. – Обращенный, мам? И несправедливо? Как в романе…
– Во-во… – пробурчал Ортог. – Интересно, что ему от нас надо? – он не смотрел на Сварога. – Только пожрать?
Сварог помотал головой, подошел к ближайшему фургону, положил лапу на опущенную в задке лесенку.
– Лопни мои глаза! – охнул Патек. – Да он, кажись, в попутчики просится!
Сварог закивал.
– Тоже, нашелся попутчик… – пробурчал Ортог. – Самим жрать нечего…
– Отец… – решительным тоном сказала Кайя.
– Ну? Пятнадцать лет как отец…
– Тебе в жизни бывало скверно?
