Книжные черви 3 - Фаусто Грин
За этот вопрос Саша тут же получил от Мэл подзатыльник. Она занервничала, залилась краской, вспоминая свой единственный и максимально трагический опыт.
–Ну, вообще-то да, это неприятно. И я вот запомнила. И с удовольствием оторвала бы голову тому, кто подарил мне такие впечатления, – всё-таки призналась она.
– Малолетний дебил Олег уже её потерял, – отметил Павел Петрович. – Скажи спасибо Вию.
– Что? – Мэл была удивлена и разочарована.
– Посмотри записи с наружных камер. Чудесное видео. Выглядит как индийское кино. Спецэффекты на уровне, – порекомендовал Тёркин. – Паша, который не наш, точнее, который был не наш, а теперь наш, узнал в одной из жертв Вия внучка Варвары Петровны. И вряд ли это бабушка его скормила чудовищу. Это, собственно, ещё один камень на чашу весов того, что Чёрный Человек ведёт какую-то свою игру.
Мэл выругалась.
– Я хотела избавиться от него сама! – девушка стукнула кулаком по подлокотнику дивана и затрясла рукой: удар оказался неудачным.
– Мэл, сейчас не время, – сказал Чацкий серьёзным голосом. – Так ты говоришь, что секс тоже может быть знаковым?
Маша мрачно кивнула.
Муму вдруг взвизгнула, словно её ужалила оса. На долю секунды в сознании её чётко отпечатались три слова: «первый нерождённый ребёнок».
– Что? – Герасим услышал, что сказала Муму, однако, когда попытался повторить её слова, понял, что не может ничего произнести. – Не могу повторить, что сказала Муму, но чувствую, что это важно.
– Чёрт! Муму, ты же умная собака, скажи сама, – попросил Тёркин и открыл на ноутбуке алфавит. Муму лапой стала тыкать в буквы, а Вася – собирать слово.
– Первый нерождённый ребёнок… Муму, откуда ты?..
Но собака только тронула лапой свою голову и затем показала на люстру.
– А, озарение, – догадался Солдат. – Так, похоже я тоже начинаю её понимать.
– Если озарение Муму – наша версия, получается, это её ребенок? Чёрный Человек – её дитя? – предположил Онегин.
– Скорее всего, её неродившийся ребёнок, – поправил Чичиков.
– Ну, – задумчиво протянула Мэл, – определённый смысл в этом есть. У многих женщин съезжает башка после родов, или абортов, или выкидышей. Это всё мерзко и очень на женском, но, судя по тому, какая эта старуха неадекватная, вполне возможно, что до Тургенева у неё мог быть ребёнок…
– Я не понимаю: если она породила Чёрного Человека, то кто она? Ведьма? Человек? Тоже герой? – озадачился Онегин.
– Ну, что она ведьма, я бы не стал списывать со счетов. Когда ей принесли фото её внуков – детей старшего брата Ивана – она порезала их ножницами, и мальцы, все трое, не пережили зиму, – мрачно сообщил Герасим.
– Этот эпизод тоже мог быть связан с Чёрным Человеком… – заметил Чичиков.
– Чёрный Человек – это скопление безумия, я не могу описать его иначе. Что, если он с самого своего появления ей управлял? И она сходила с ума, – предположил Павел Петрович.
– Но почему он так прицепился именно к семье Тургенева? – обвёл взглядом присутствующих Чацкий.
– Не знаю, – пожал плечами Кирсанов. – Этого я не знаю. Но если он её неродившийся ребёнок, то куда ему от своей семьи деться?
– А то, что он потусторонняя сущность, вы исключаете? – вбросил новую тему для обсуждения Малыш. – Я тут, пока вы копались в бумагах и воспоминаниях, чутка погуглил, кто вообще про него писал. Есенин, Лавкрафт, Кинг и ещё куча других авторов.
– Если бы он был персонажем, ожерелье бы стёрло его. Он что-то другое. Но мысль, что он потусторонняя сущность, неплоха, – согласился Онегин.
– А может, он как Самара из «Звонка»? Типа злой дух, который обиделся на своих родителей, утопивших его в колодце, и теперь всех кошмарит? – предположил Чацкий. – Ну, в том смысле, что авторы – это как бы наши родители…
– Хорошая версия, но нет, – покачал головой Кирсанов, который тоже любил хорроры. – Он ненавидит всех творцов без разбору, не только писателей. Что наводит меня на мысли о том, что у него нет какого-то одного конкретного автора…
– Он убивал творческих людей, – пробормотал Тёркин, – ему нужны были их смерти. Непримиримые убивали молодых авторов – потенциальных творцов, которые могли породить кого-то вроде нас. Быть может, всё это требовалось Чёрному Человеку в первую очередь для того, чтобы не иссякал поток кандидатов на роль будущих Непримиримых? Ну, вроде как, остаются обиженные герои недописанных произведений, которых потом очень удобно вербовать…
– Но чем ему не угодили остальные творцы? Те, которые не писатели? – задумчиво проговорил Чичиков.
– Да, что-то не складывается, – вынужден был признать Солдат.
– И всё же героев недописанных произведений можно призвать. И они бы стали воевать с теми, на кого их натравили, – не хотел отказываться от хорошей версии Онегин, вспомнивший Ленского.
– Больше жертв, таких как мы. Больше книг уходит в забвение. Люди меньше развиваются. Деградируют… – словно бы говоря сам с собой, пробормотал Тёркин. – Будто это кому-то выгодно…
– «Мы убиваем только талантливых» – так он часто говорил, – добавил Кирсанов и выпустил несколько дымовых колец. – Может он – какой-то автор, который зол на весь мир и уничтожает теперь чужих героев и других творцов?
– Не думаю, что он сам автор… Он появлялся, когда умирал Гоголь. Он появился, когда умирал Твардовский. Паша говорит, что он познакомился с ним незадолго до смерти Тургенева. Выходит, что Чёрный Человек причастен к смерти наших авторов, – возразил Тёркин.
– А было ли в этих смертях что-то общее? – вдруг спросил Онегин и полез в телефон. То же самое сделали и остальные. Час спустя картинка почти сложилась.
– Дуэль, дуэль, зарубили, похоронили заживо, инсульт, повесился, застрелился, рак, туберкулёз, расстрел… А хороший конец есть? – простонал Чацкий.
– Вот оно! – вдруг вскричал Тёркин. – Вот оно. Никто из них не умер спокойной естественной смертью. Счастливым. Это то, что мы чувствовали, когда достали рубин. Боль. Нам было очень больно. Чёрный Человек – это смерть.
– Не просто смерть. Это смерть, которая приходила к авторам, – подытожил Онегин. – Тут написано, что Булгакову некто неизвестный заказал пьесу, и тот знал дату своей смерти. И
