Путанабус. Наперегонки со смертью - Старицкий Дмитрий

Пожал плечами и поставил в нее «ругер», предварительно отсоединив магазин и положив его на специальную полку.

Санузел был общим. Две раковины под большим зеркалом с подсветкой, унитаз, биде и огромная, яйцеобразной формы ванна-джакузи. На пару человек одновременно. Сантехника вся ослепительно белая, при черной плитке стен. Очень стильно при минимуме цветового решения.

Прежде чем выйти, пустил воду в джакузи. Пусть набирается, пока разденусь. После местных пыльных дорог водные процедуры — первое, чего просит душа. Все остальное — потом.

Новая Земля. Автономная территория Невада и Аризона.

Город Нью-Рино.

22 год, 16 число 6 месяца, четверг, 19:15.

Вторую половину дня до темноты провели на ипподроме, в качестве культурной программы.

Смотрели заезды американских рысаков из директорской ложи, где нас рассадили за столиками и тут же подали прохладительные коктейли.

Ложа — этакий большой балкон под маркизой, нависающий над основными трибунами, с отдельным входом и совмещающий в себе солярий с рестораном.

— От всей нашей семьи желаю вам хорошо провести вечер на нашем ипподроме, — сказала Вероника де Охеда, когда мы все расселись кому где нравится.

— Вашем ипподроме? — переспросил Тристан, не отпуская руки Антоненковой.

— Нашем, нашем… — улыбнулась ему докторица. — Этот ипподром — собственность семьи Лопес. — Потом обвела взглядом всю компанию и добавила: — Если кто захочет чего-то посущественней, чем «мохито», то может сам приватно сказать об этом официанту, и тот принесет, что пожелаете.

Села за столик около меня и сказала вполголоса:

— Уф…

Не привыкла, видно, она работать массовиком-затейником.

Вот с этой верхотуры мы и смотрели, как лошади соревнуются друг с дружкой в таскании по кругу на скорость двухколесной тележки с недомерком, вцепившимся в вожжи.

— Вероника, а почему эти водители кобыл такие маленькие: дети, что ли? — поинтересовался я.

— Нет, что ты, Хорхе, — мило улыбнулась докторица, — просто подбирают на эту работу тех, кто легче по весу, чтобы лошади было легче бежать. На скачках то же самое. Вес жокея — не больше сорока шести килограмм. Ты на кого поставил?

Ниже нас, на трибунах, свистели и орали лохи в переживании за свои деньги, которые они поставили на заезд, как будто от их громкого ора именно «их» лошадь прибежит как надо. Мне это было чуждо. Выигрывает всегда только устроитель таких мероприятий. Я же вообще человек неазартный. Даже в карты играю только в хорошо знакомой компании, для удовольствия. В преферанс по маленькой. Просто без денег играть совсем неинтересно. А вот по копейке за вист — деньги в проигрыш совсем смешные, а вот, поди ж ты, дисциплинируют игрока.

Бега и прочие петушиные и собачьи бои меня тоже как-то совсем не прельщали. Там без ставок больше десяти минут и смотреть не на что. Это как игра в кости. А я люблю действо, сюжет.

— Пока ни на кого, — ответил я ей. — Я вообще в азартные игры не играю. В детстве был пример одного дальнего родственника, который спустил в Москве на бегах все, что имел. А петушиные бои тут у вас есть?

— Есть. За ипподромом. Но они будут завтра, во время свадьбы. Так что в другой раз, — развела она руками, как бы оправдываясь.

— А коррида?

— Пока нет. Коррида — это очень большое хозяйство. Намного сложнее, чем скачки или бега. Коррида требует не только арены, но и больших площадей для выпаса быков и сложной охраны, чтобы быка заранее никто не смог напугать. Держать быков как лошадей в конюшне нельзя. Бык выходит на бой с человеком только один раз, даже если выиграет. Потом его уже ничем не заставить.

Про корриду девушка, оказывается, знала много, а мне эта тема была интересней, чем бега рысаков. От корриды веяло чем-то совсем древним, настоящим, хтоническим. Состязанием воли и духа. Жертвоприношением. Не зря придумавшие ее баски являются самым древним в Европе народом. Тем, кто еще сотни тысяч лет назад разрисовал в Пиренеях все пещеры. А бега — голимая коммерция эпохи капитализма. И больше ничего.

Так что я в этот вечер больше я с Вероникой общался, чем на бегах играл. На бегах я лишь присутствовал. А вот девчата мои ставили по маленькой на простую комбинацию в ординаре. Потому, как и им оказалось скучно просто так смотреть несколько часов, как лошадки с тележками бегают по большому кругу. Перед носом пролетели — и на дальнем конце поля их уже еле-еле видно.

Неожиданно Сажи выиграла две тысячи экю.

Поздравляли.

Целовали.

Спросили, как ей это удалось. Откуда узнала, что на эту лошадь ставки 1 к 200?

— Ну… эта… — засмущалась красивая чеченка. — Я поставила десятку на самую красивую лошадь. И вот… — улыбнулась застенчиво.

Старт-финиш находился прямо под директорской ложей, и рассмотреть лошадей мы успевали.

Охеда подозвала официанта, и вскоре на наших столах появилось шампанское. Выигрыш отметить. Староземельное, кстати, шампанское. Французское «Canard-Duchene».

Нам и в кассы к народу ходить не пришлось, выигрыш принесли в ложу на серебряном подносе, как ранее — заказанные билеты на заезды.

Валлийские кирасиры в игре на тотализаторе оказались активнее нас, но никто ничего не выиграл. Не угадали.

Новая Земля. Автономная территория Невада и Аризона.

Город Нью-Рино.

22 год, 16 число 6 месяца, четверг, 21:04.

После бегов ужинали не в столовой, а в ночном клубе «La Palomita».

С концертной программой.

Клуб, как я заранее догадался, также находился в собственности семьи Лопес. О чем Вероника не постеснялась нас просветить. Единственно в целях моего успокоения по поводу надлежащей охраны.

Даже закралось подозрение, что де Охеда мне ненавязчиво свое приданое демонстрирует. Девка-то — на последнем подходе к замужеству. Тридцатник ей точно есть. А местные «лос бандитос» ее в качестве спутников жизни не устраивают. Это сразу видно. Большие у девочки претензии к мужскому интеллекту.

Все прошло бы чинно. Покушали бы, посмотрели выступления в смеси фестиваля латинских народных песен пополам с хореографией типа «Крези хорс». Но вот тут, неожиданно для всех, приняв на грудь грамм двести рома, на сцену прямо через оркестровую яму полезла поддатая Сажи. Подбодренная смешками и улюлюканием публики.

Охранники было дернулись, но по знаку Охеды вернулись на место.

Сажи, больше руками, чем словами быстро объяснила оркестру, что от него требуется, и ее подсадили на рампу.

А дальше произошла сенсация.

Сажи исполнила песенку про любовь, которую написала шестнадцатилетняя девочка из Мексики по имени Консуэло Веласкес, когда еще сама ни с кем не целовалась, и мелодия этой песни вот уже больше полувека является мировым хитом.

И зал разом затих.

Сильный, богатый обертонами голос Сажи вознесся над залом и моментально покорил его с первых звуков, вводя публику в прострацию. В катарсис.

Я слышал, как Сажи пела раньше с девчатами, и знал что у нее хороший голос, но чтобы вот так… Среди живущих певиц ее и сравнить-то не с кем. А Мария Каллас умерла. А у Сажи голос, надо отдать должное, лучше, чем у Каллас, богаче и пронзительней.

Надо ли говорить, что публика ее со сцены не отпустила.

Сажи бисировала «Бесаме мучо».

Потом спела «Калинку» с мощнейшим голосовым выходом — все, что знал оркестр из русского репертуара.

Потом уже без оркестра по требованию публики спела еще несколько песен.

Да так, что уходить нам пришлось через черный ход.

На вопрос, зачем она это сделала, шалая Сажи ответила: