Путанабус. Наперегонки со смертью - Старицкий Дмитрий
Ларчик, как всегда, открывался просто. Камень добывать можно, хватало на это и сил и средств, но — далеко. Автомобильное транспортное плечо проигрывало в рентабельности Мормонской реке, по которой плотами сплавляли древесину в город из верховий. В сочетании с большими яркими деревянными вывесками все вокруг напоминало города американского Дикого Запада в голливудском исполнении. Немощеные улицы и приподнятые над ними деревянные тротуары-гульбища только добавляли ощущений. Город как город. Ничто не указывало на его бандитскую ипостась.
А вот заборы часто были каменными. Просто крепостные стены, из-за которых видны были только крыши, как в мусульманских аулах южного Азербайджана.
Публики было много, и она толпами шастала во все стороны, презирая какие-либо правила дорожного движения, поэтому скорость нашей колонны существенно замедлилась. Особенно после того, как между нами и пешеходами стали вклиниваться моторикши, ведомые типичными сикхами в характерных черных тюрбанах с тряпичными «кукишами» надо лбом.
Наконец, пропетляв по указаниям де Охеды на задах ипподрома, наша колонна остановилась у крашенных суриком металлических ворот в высоком бетонном заборе. Перед воротами лениво слонялись четверо мордоворотов в полувоенном прикиде с автоматическими винтовками на плече.
Не снимая с плеч винтовок, они уставились на нас сквозь солнцезащитные очки.
— Что-то слабенькая охрана, — съязвил я как бы в пространство.
— Она и не должна быть сильной, — спокойно ответила Вероника, вставая с сиденья. — Это знак «к нам не лезь». Местная традиция. Они все равно не заменят ни камер слежения, ни тревожной группы караула.
Водитель открыл дверь, и Охеда грациозно вышла на улицу, сразу вступив в оживленное общение со скучающими на посту охранниками.
Один из них тут же скрылся в воротной калитке. И через пару минут ворота стали открываться внутрь двора.
Вероника, встав в проеме, приветливо замахала рукой в приглашающем жесте.
Я мысленно перекрестился и сказал водителю:
— Давай помалу туда, куда врачиха показывает.
И на всякий случай снял «ругер» с предохранителя.
Автобус первым въехал в ворота. За ним броневик, «лапландер» и оба «хамви». И почти сразу остановились на большой гравийной площадке, используемой как автостоянка. Судя по обилию аляповатых машин с претензией на шик, причем шик такой — новорусский, но оказалось, что он просто сутенерский, если смотреть по-западному. Окрас яркий металлик, хром везде, где только может быть: на дугах с «люстрами» дополнительных фар, кенгурятниках, колесных дисках и даже подножках. Салоны в коже, дорогом дереве и полированном алюминии. «Рэнглеры», «сабербены», «додж», «линкольн-навигатор» и пяток «хаммеров» третьей модели, которые только выглядят как военные «хамви» в парадной форме одной из банановых республик, а на самом деле это тривиальный «шеви-блейзер», который в родном кузове стоит в десять раз дешевле. «Рэнглеры» еще и аэрографией размалеваны довольно безвкусно. Вот нас всех и поставили рядом со всем этим великолепием. Таких скромненьких. Камуфляжных.
Все моментально высыпали на улицу размять мышцы. Но — молодца, все с оружием в руках. И настороженные. Все же место, куда мы прибыли, имеет очень плохую в наших глазах репутацию.
Новая Земля. Автономная территория Невада и Аризона.
Город Нью-Рино.
22 год, 16 число 6 месяца, четверг, 12:20.
— Вы все не так поняли! — воскликнула Вероника по-русски.
— Всё мы правильно поняли, — ответил ей по-английски лэрд Тристан. — Эти девушки — под моей зашитой. И пока я живой, с них волос не упадет. А чтобы меня убить, со мной воевать надо!
Он не понимал русского, но интуитивно догадался, о чем кричит эта смазливая баба. И уже понял, что его хотят разлучить с Антоненковой, и от этого медленно зверел, наливая лицо краской.
— Опустите оружие, — Охеда перешла на английский и убавила тон, — вам никто не причинит тут зла.
В эту минуту я возненавидел эту красивую докторицу. Надо же, сука какая… Заманила все же в ловушку. А Бригитта Ширмер предупреждала меня о возможности такого сценария. Опять попался, как лох педальный.
— Русские не сдаются! — крикнул я на английском, чтобы поняли все. — Лучше смерть, чем рабство! Свобода или смерть!
— Свобода или смерть! — громким криком поддержал меня гарем в общем порыве.
Даже птички какие-то с возмущенным граем поднялись над крышами. Девчата уже всех видимых окрестных мафиози держали на прицеле, укрывшись за своими и чужими автомобилями, и я уже понимал, что наступает наш «последний и решительный бой». Жалел только о том, что в руках у меня «ругер», а не МГ-2 с полной лентой.
В наступившей тишине стало слышно, как жужжат и щелкают какие-то насекомые.
Охранники с винтовками остались за воротами. Те, кто находился во дворе, кажется, были безоружными. Возможно, пистолеты у них были, но я не видел. Только у Охеды в руках был карабин М-4. Но она его на нас не направляла.
— Не стрелять! — крикнул я по-русски и по-английски.
Все же лучше разойтись без крови. Больше всего я боялся, что начнут палить мои девчата: во все, что видят. Все же кирасиры были более опытны, с тренированной выдержкой.
Патовая ситуация.
Пока патовая.
Скоро налетит от караулки тревожная группа с пулеметами и — пипец котенку, гадить не будет.
А началось все с того, что пришел какой-то худой крендель среднего возраста со специфической внешностью латинского бандита: бородка эспаньолкой, прическа зализана, на затылке хвост. В пестрой гавайке, навыпуск. Мокасины из змеиной кожи и золотая «голда» на шее грамм на пятьсот. В ухе серьга с крупным бриллиантом. На руках золотые часы, точно такие же, какие мы с бандосов снимали после засады.
Он по-родственному, без секса, поцеловался с Вероникой, потрындел с ней пару минут вполголоса, а потом громко заявил нам на английском:
— «Звезды Зорана» — наши почетные гости. А сейчас упакуйте оружие, оставьте его в машинах и следуйте за мной на заселение.
Мне даже команды на «алярм» подавать не пришлось.
Не допустила до боестолкновения только Охеда своей самоотверженностью. Увидев, что мы серьезно готовы открыть огонь по всему, что вокруг шевелится, она медленно положила свой автомат на гравий под ногами. Потом, двумя пальчиками, вынула из кобуры «вальтер» и так же медленно положила его на землю. Затем выпрямилась и спокойно что-то сказала худому «лос бандидос».
Тот тут же развернулся и ушел, не обращая внимания на нацеленные на него стволы.
А Вероника сказала нам по-английски:
— Не стреляйте. Видимо, произошло какое-то недоразумение. Пабло сейчас пригласит сюда «эль хефе», который тут самый главный. И думаю, что все непонятные вопросы будут к общему удовлетворению решены.
«Пабло — это худой», — догадался я.
— Ждем, — ответил я ей за всех. — Но в случае подставы ты — первая жертва.
И демонстративно взял ее на прицел.
Тем временем Антоненкова змеей просочилась в броневик, и башня бронемашины тут же довернула свою автоматическую пушку на Охеду.
Кирасиры, воспользовавшись паузой, также заняли штатные места у крупнокалиберных пулеметов на машинах.
Время тянулась удушающее медленно. Это для меня, а каково докторице стоять под прицелом?
Минут через десять на площади появился Пабло в сопровождении еще одного человека средних лет, совсем не похожего на бандита. Внешне не похожего. Лет сорока, среднего роста, черноволосый, коротко стриженный и скромно одетый, внешне непривлекательный, он больше походил на военного в отпуске, чем на «крестного отца» мафии.
Мужчины подошли к Веронике и о чем-то ее спросили. Она ответила. Старший кивнул, соглашаясь.
Охеда, переступив через свое оружие, сделала два шага вперед.
Мужчины также на два шага от него отошли в сторону.
Вероника глубоко вздохнула, аж ее и так красивая грудь приподнялась, очень сексуально обтянувшись майкой. Потом сказала, показав рукой на пришедшего:
