Гроза над крышами - Александр Александрович Бушков
ми, но и старожитными вещами , — одно из немногих занятии, дозволенных для приработки Школярам. Вот там неумеренное книгочейство только приветствовалось хозяевами, так что Чампи вскоре должен был стать полноправным Приказчиком означенного цеха и при усердии быстро выйти в Мастера. Он и старался. И прирабатывал еще написанием всевозможных прошений для Темных в чайной таверне, аккуратненько делясь с тамошним тавернеро долей заработанного.
Во всем остальном — самый обычный мальчишка: не отставал от других в проказах, не чурался драк и потасовок. Разве что ему здорово мешали стекляшки — в драке их быстренько разбили бы, а без них, рассказывал Чампи, он видел все размытым. Правда, он быстро нашел выход, придумав собственную ухватку: выбирал одного противника, вцеплялся в него, сбивая с ног, и колошматил от души, пренебрегая тем, что остальные неприятели в это время колошматят его. Иные из-за этого опасались с ним связываться, обзывая бешеным и шипцом91 92 (что Чампи считал не оскорблением, а почетным званием). Словом, в ватажке он не был ни обузой, ни постоянным шутом, какие нередки, — полноправный член, силой и проворством не уступавший остальным. И с некоторых пор ходил с Талеттой-Франтихой из шестого нумера — правда, частенько на свиданки опаздывал, а иногда и вовсе пропускал, зачитавшись, но Талетта к такому притерпелась: как и ее подружки, считала Чампи
вполне подходящим прогульщиком93. (Данка как-то фыркнула: «Гляди, она еще замуж за тебя будет щемиться, как годочки подойдут». Чампи, по своему обыкновению поправив стекляшки безымянным пальцем, ответил рассудительно, как взрослый: «А что? Хорошая девчонка, симпотная, а главное, не скандальная, вся в маманю».)
— Здесь так обстоит, Тарик... — сказал наконец Чампи. — Я не от себя говорю: повторяю то, чему научился у дядюшки Лакона, а уж он, хозяин мой, дай ему Создатель здоровья и долголетия, дело знает... Голым книжкам веры особенной нет, вообще веры нет. Потому что они в массе своей — собрание жутких баек, которые, знающие люди говорят, сами сочинители чуть ли не все выдумывают. Иногда такого наплетут, что церковный надзор им печати не ставит: считает, что чересчур уж расписывают могущество темных сил. Другое дело — книги серьезные, учеными книжниками написанные. Лучшая и самая полная — «Трактат о нечистой силе». Лет сто назад написан, а до сих пор считается лучшей книгой: нечистая сила ведь как появилась всякими разновидностями в незапамятные времена, так и остается — новые разновидности не добавляются, а старые исчезают потихоньку. Вот там все о черных ремеслах написано подробно. Говорят промеж себя ученые люди, что имя на книге выдуманное, а сочинитель в Гончих Создателя долго прослужил, так что знаком с черным ремеслом не понаслышке. Сам слышал, как книжники говорили, что трактат — сущий свод знаний94: все по букворяду95 расписано...
— А где такую книгу найти? — спросил Тарик. — Ты сам-то ее читал?
— Да нет. Ты ж знаешь, я давно уже больше всего старожитно-стью интересуюсь. А про нечистую силу никогда не было охоты читать. Она у нас в лавке есть, Тарик, и не одна, только исключительно кожаная. Матерчатых нету. Товар редкостный, на сугубого знатока, — произнес он, похоже подражая дядюшке Лакону. — Год назад взяли у печатника десять штук, а продали только шесть. И товар редкостный, и цена кусучая — двенадцать серебрушек. Во-от такой томище, — он показал руками нешуточные размеры, а пальцами — изрядную толщину. — Но говорю тебе, эта — лучшая, потому как...
— Ладно, я не покупатель в лавке, — сказал Тарик.
Двенадцать серебряных денаров — очень даже солидная денежка, способная нанести немалый урон его накоплениям. Однако придется в скором же времени на это расточительство пойти: если уж сущий свод знаний, там может найтись то, что ему нужно, то, что дополнит рассказанное рыбарем книжной премудростью...
— Что ж, я все рассказал, — сообщил он.
И не было нужды распоряжаться как ватажнику — каждый и так знал свою очередь, а выстроилась она давно, согласно заведенным неизвестно даже в какой давности времен негласкам ватажки: старшинство считается по тому, кто раньше пришел на сход, когда ватажка была провозглашена. Сплошь и рядом разница составляет минуты, но так уж исстари заведено, и не им что-то менять.
Вторым по старшинству был Байли-Циркач, получивший прозвище не по причине принадлежности к этому Цеху — отнюдь не самому уважаемому, потому как Темному. Папаня Байли — Лавочник, как и у Тарика, только торгует не мясом, а посудой. Прозвище Байли получил еще в Недорослях — за то, что страшно любил цирковые балаганы, особенно ярмарочные, каждый год привозившие что-то новенькое, чего не увидишь у городских. И понемногу сам неплохо выучился всяким цирковым штучкам: жонглировать, метко бросать ножи, показывать разные фокусы. На иных девчонок — ту же Альфию взять — это действовало прямо-таки убойно, мало кто из прогульщиков так умел...
Глава 9 ДЕЛА ПОВСЕДНЕВНЫЕ И ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Из Школариума до родной улицы Байли дошел без интерес
ных встреч и наблюдений. Разве только в Кузнечном переулке видел, как Стражник сграбастал крепко выпившего Мастера, сунувшегося на проезжальню и едва не угодившего под копыта пары лошадей, везших тяжелогруженую габару, — но это выглядело так скучно и обыденно, что рассказать нечего: сгреб пьянчугу за ворот и потащил пороть, а тот, похоже, был так нажравшись, что и не понимал, кто его тащит и куда...
Зато, к особенному интересу Тарика, рассказал, как во дворе шестнадцатого нумера увидел крайне симпотную незнакомую девчонку — стояла и разглядывала клетки с кролами так, будто узрела какую-то диковинную сказочную тварь из «Зверятника». Как вполне политесно завел с ней разговор, перешедший в знакомство, узнал, что ее зовут Тамитела (но можно просто Тами), что она с дядей переехала из Гаральяна буквально вчера, все здесь, в столице, ей незнакомо, непривычно и даже странновато. Кончилось все тем, что она согласилась завтра пойти с Байли в зверинец, посмотреть первым делом ползуна-душителя, ну и других зверей, которые в Гаральяне не водятся. Закончив, глянул на Тарика с легоньким вызовом:
— Тарик, я ж понимаю, что это ничего еще не значит, но посмотрим, как оно обернется...
— Посмотрим, — сказал Тарик
