Михаил Бочкарёв - Лунный синдром (сборник)
— Спасибо, Зельта, — весело ответил Кондратьев Руслан, который ещё секунду назад был Лисоухом Ивановичем Молодянским. Сейчас же, когда действие симуляционной камеры закончилось, он вновь являлся самим собой, то есть вторым пилотом разведэкспедиции к звезде Сифириус-3. В отличие от своего персонажа Лисоуха, Руслан был мужественным, смелым и образованным человеком, сознание его благополучно вошло в действительность, и он чувствовал он себя прекрасно. Полёт к звезде Сифириус-3 был слишком долгим, и чтобы людям не было скучно, учёные разработали специальную программу, моделирующую совершенно реальную жизнь для сознания пользователя. Это было эффективно ещё и потому, что, находясь в вымышленной жизни, экипаж не подвергался постоянному межличностному контакту. Давно выяснилось, что такие контакты всегда чреваты трагическими последствиями, и оно понятно. Люди, находящиеся в замкнутом пространстве в течение нескольких лет, в итоге становились злейшими врагами, и все, все без исключения экспедиции терпели крах только из-за человеческого фактора.
Теперь же, когда люди могли отвлечься от длительного нудного полёта путём проживания совершенно иной жизни, проблема была снята.
Кондратьев Руслан вылез из симуляционной камеры и посмотрел на свой экипаж. Из соседних камер выходили Альфред Мачкявичус, Костик Нуленко и Денис Ветров, они программировали свою симулрелаксацию совместно, и теперь хохотали над воспоминаниями своей подростковой псевдожизни.
Странно вёл себя лишь капитан Иржи Новак…
Фома не мог понять, что произошло. Только недавно он пил пиво на лавочке, потом непонятным образом очутился чёрт знает где, и брёл больше часа к церкви, оказавшейся космической ракетой, войдя в которую обнаружил странную компанию, потом его ослепила яркая вспышка, и он оказался лежащим в каком-то фантастическом саркофаге. А теперь на него взирают четыре пары удивлённых глаз. Людей он этих видел впервые. Все они были одеты в одинаковые комбинезоны, похожие на военную форму, и обращались к нему со странным вопросом.
— Капитан Иржи, как вы?
— Я? — удивился Фома, — А где я?
— Как где? На корабле. Плановый полёт к Сириусу-3, — улыбнулся молодой парень, глядя на него так, будто они знакомы сотню лет, — да, бросьте нас разыгрывать.
Фома вылез из саркофага, заметив, что, как и все, одет в такой же синий комбинезон.
— Я Фома Ильич Пряников, — заявил он гордо, — поэт! Меня в «Правде» дважды печатали! Хотите, стихи почитаю? — и, не дождавшись согласия, бархатным голосом изрёк.
Я вас любил, мечтой сгорая пылкойОт чар прекрасных пал бутылкой!Теперь лечу пространство сквозьЯ в рюмке мирозданья — Гвоздь!
Генерал
Генерал элегантно скользил по паласу, словно бенгальский тигр, преследующий юную хромую антилопу. Форма сидела на нём идеально, и крест святого Георгия сумасшедше сиял в лучах ламп на его мощной груди. За огромными окнами залы медленно падал нежнейший чистый снег. Деревья, покрытые белыми шалями, тянулись в ночь таинственными, занесёнными вьюгой аллеями. Слабо освещённые фонарями ветви низко клонились к земле. Сами фонари, похожие на зависшие в морозном воздухе сгустки света, рассеивали вокруг искрящуюся дымку. А в высоте, над парком, в чёрном необъятном небе, ослепительными ледяными алмазами сверкали звезды.
Генерал вдруг остановился и зачарованно посмотрел в окно. Усталые глаза его слезились. Седые волосы блестели в свете луны серебром. Густые бакенбарды лежали на скулах невесомой, почти воздушной, пеной.
Он тяжело вздохнул и двинулся к выходу. Двери услужливо распахивались перед ним, и стражи молча, с завистливой трепетностью, взирали на него, высокого и статного, с великолепной выправкой юного воина.
Он вышел на крыльцо. Транспортёр уже был у входа. С механическим лязгом опустилась лестница, и генерал поднялся в тесную кабину. Сквозь круглое стекло иллюминатора он смотрел на удаляющийся дворец. Пахло соляркой. На металлическом столике покачивался стакан брусничного чая. Тут же лежали разлинованные звёздные карты, чернильница, перламутровое перо из бивня индийского слона, карманное зеркало и сигары. Над золотым блюдцем, поддерживаемый тонкими энергетическими нитями, покачивался идеально прозрачный кристалл.
Генерал достал из кармана кителя небольшой футляр, отделанный серебром. Гордый двуглавый орёл сжимал в когтистых лапах скипетр и символику Млечного пути — семигранную свастику. Тихо щёлкнул затвор, откинулась крышка.
Из выложенной красным бархатом шкатулки он извлёк кожаный кисет и короткую стеклянную трубочку.
Мелкие золотистые гранулы пирамидкой высыпались на зеркальце. Генерал достал свою платиновую кредитку. Раздавил сверкающий холмик, разделил надвое, и, вставив в ноздрю стеклянную трубочку, втянул сначала одну, а спустя полминуты другую сверкающую дорожку.
Транспортёр шел сквозь сугробы, выдыхая в замёрзшее небо горячий белый пар. Тихо гудел мотор. Мерное движение укачивало. Убаюкивало.
Он закрыл глаза и откинулся на жёсткую спинку сидения.
— Генерал, я пригласил вас… Впрочем, вы, вероятно, уже догадываетесь, зачем. Наша миссия здесь закончена. Эксперимент в который раз потерпел крах. Эта цивилизация идёт по тому же самому пути, что и все подобные ей. Тысячи миров спотыкаются на одном и том же. Человечество обречено.
— Вы правы, консул. Всё повторяется.
— Империя приняла решение, — консул встал из-за стола. Его чёрный фрак был похож на атласные, готовые вот-вот распахнуться, крылья. Аксельбант смотрелся словно глубокая резаная рана. Левый изуродованный глаз скрывала чёрная бархатная повязка, — Мы отзываем всех экспертов и прекращаем дальнейшее наблюдение.
Генерал кивнул.
— Мало того, — добавил консул, — Император и высший совет сошлись в едином мнении, — консул трагически замолчал. Было слышно, как медленно отсчитывают секунды древние часы у камина. Он подошёл к огню и долго стоял, глядя на пламя. В его глазах оно отражалось живыми огненными лентами, глубокие морщины на лице лежали отпечатками бесконечной печали. Он был невероятно стар. Миллионы лет, тысячи миров созерцали его усталые глаза.
— Полная дезактивация, — он повернулся к генералу и слабо улыбнулся. Но в этой улыбке читалась только вселенская грусть, одиночество и печаль, — В связи с этим вам поручена великая честь…
Транспортёр выехал из леса. Город вдали сиял миллионами огней. Он походил на странное морское чудовище, обросшее кораллами и водорослями. Тело его бороздили сверкающие рыбки-автомобили, жемчужинами блестели высотки домов и дорога, ведущая в него, казалась длинным извивающимся жалом, торчащим из распахнутой горящей пасти.
Микроконструкторы, проникнув в мозг генерала, встраивались в тончайшую структуру нейронов мозга. Менялось восприятие. Пальцы его подрагивали. За закрытыми веками ритмично дрожали зрачки. Лицо его стало бледным, настороженным, каким-то болезненно чутким. Он видел города, континенты, моря и океаны. Миллионы человеческих лиц сменяли друг друга с невероятной скоростью. Генерал поднял руки, одухотворённо, словно дирижёр первого во всей Вселенной оркестра перед главным, последним в жизни, концертом. Плавно, с невероятной точностью и мастерством двигались его пальцы….
— Вы хотите что-то добавить? — консул смотрел в самые глаза генерала.
— Ваше Превосходительство, я не в силах отказаться от порученной мне миссии, но я должен сказать…
— Я слушаю тебя.
— Я думаю, теперь мы не вправе поступать так.
— Отчего же? Ведь вы понимаете, что человечество лишь модель. Пробный образец.
— Это и так, — согласился седовласый генерал, — и в то же время, уже не так. Они осознают себя! Просто ещё никто из людей не знает своего предназначения, и потому, возможно, они и выбирают ошибочное направление. У них нет реального стимула…
— В этом и заключалась суть эксперимента.
— Да, но мы, возможно, упустили что-то на первоначальном этапе. Только «веры» человеку недостаточно.
— Что ж. Эксперимент провалился, — сухо парировал консул. В глазах его лежала тень глубокой печали.
— И всё-таки все эти создания в глубине души убеждены, что их ждёт что-то за гранью. А значит, «вера» присутствует.
— Это вызвано лишь страхом перед неизбежным и неведомым. Никто из них так и не познал «истины».
— Быть может, срок слишком мал?
— Не думаю. Если дать им дополнительное время, они просто-напросто уничтожат друг друга. И такое случалось. Вы это прекрасно знаете…
Улица, расчищенная снегоуборочными машинами, сияла вывесками и рекламами. Сотни людей с удивлением и страхом оборачивались на огромный чёрный транспортёр, что неумолимо, с мерным гулким клокотанием двигался вдоль домов. Никто из них никогда не видел таких машин. Огромный, высотой с трёхэтажный дом, он шёл тихим ходом, его чёрные зеркальные иллюминаторы отражали свет витрин, фонари, окна квартир. Огромные гусеницы с фантастической лёгкостью плыли по свежему снегу. Но самое жуткое и необъяснимое было позади него.
