Питтакус Лор - Судьба Десятой

Дверь корабля открывается, и из него выходит Сельв. В отличие от Питтакуса она постарела. Ее некогда золотисто–каштановые волосы покрылись сединой, а на лице залегли морщины. При виде нее у Питтакуса округляются глаза.

— Привет, Питтакус, — говорит она, застенчиво убирая за уши выбившиеся волосы. — А ты совсем не постарел.

— Сельв, — выдыхает Питтакус, не в силах больше вымолвить ни слова. Он заключает ее в объятья, она тоже обнимает его, и они на некоторое время застывают в этой позе. Наконец, Питтакус начинает говорить: — Я думал, что никогда уже тебя не увижу. Когда Сетракус Ра… когда он… Сельв, я не ожидал, что ты отправишься в изгнание вместе с ним.

— Меня воспитывали в традиции, что мы, лориенцы, влюбляемся лишь однажды, — отвечает Сельв, но в ее тоне нет холода.

При этих словах Питтакус скептически выгибает бровь, но ничего не говорит. Вместо этого он смотрит мимо Сельв на старую модель скиммера.

— Этот корабль… он не…?

— Могадорский, — просто отвечает Сельв.

— Значит, вот где он прятался все эти годы. Ты жила там?

Сельв кивает.

— Разве найдешь место лучше того, куда запрещено прилетать Гвардейцам?

Питтакус качает головой.

— Он должен вернуться. Прошел не один десяток лет. Старейшины стерли его имя из истории, его имя не помнит никто, кроме нас самих. Я верю, что через столько лет его преступления могут быть прощены.

— Но преступления не прекратились, Питтакус.

И тогда он замечает это. Предательские черные вены, бегущие по шее Сельв. Питтакус делает шаг назад, его взгляд становится суровым.

— Зачем ты вернулась, Сельв?

Вместо ответа Сельв поворачивается к своему скиммеру.

— Иди сюда, — говорит она, и через секунду из входа скиммера выглядывает оробевшая девочка не старше трех лет. У нее золотисто–каштановые волосы Сельв и резкие черты лица Сетракуса Ра. Тут я внезапно вспоминаю о письме Крэйтона. Сетракус Ра может называть меня своей внучкой, но на самом деле я — его правнучка. Теперь я не могу это отрицать — не только потому, что это знает Наследие, но потому, что в этой девочке я узнаю себя. Эта малышка вырастет и даст жизнь Рэйлану, моему отцу.

— Это Паррвин, — говорит Сельв, — моя дочь.

Питтакус удивленно смотрит на ребенка.

— Она красавица, Сельв. Но… — Он смотрит на лицо стоящей перед ним пожилой женщины. — Прости, но как это возможно?

— Знаю, я старовата становиться матерью, — отвечает Сельв с отстраненным взглядом. — Теперь, главный интерес Сетракуса Ра — репродуктивность. Репродуктивность и генетика. Так он помогает могадорцам встать на новую ступень эволюции. Они называют его Возлюбленным Вождем, — эти слова она произносит с насмешкой, качая головой. — И все же ему не видать, как его единственный ребенок растет среди них. Поэтому мы здесь.

Паррвин пробирается вперед, прячась у матери за ногой. Питтакус Лор присаживается на корточки, взмахивает рукой над безжизненными камнями каньона, и из песчаника прорастает одинокий голубой цветок. Девочка весело улыбается.

— Я все устрою, чтобы здесь ты была в безопасности, — говорит Питтакус Сельв, но при этом смотрит на девочку. — Вы сможете вести здесь обычную жизнь, ты сможешь о ней позаботиться. Но не говори ей… о нем.

Сельв кивает.

— Однажды он вернется, Питтакус. Ты ведь знаешь это, правда? Только это произойдет не так, как ты себе представляешь. Он не будет искать прощения.

Питтакус касается горла, проводя рукой по месту, где находится шрам Сетракуса Ра.

— Я буду готов к встрече с ним, — говорит Питтакус.

Но он не был готов.

Видение заканчивается, возвращается темнота. Вокруг меня брызжут искры лориенской энергии. Я вновь парю в некоем теплом пространстве — в Наследии.

— Что теперь? — спрашиваю я. — Зачем ты нам это показал?

«Чтобы вы знали, — мягко отвечает его голос. — И обладая знанием, теперь вы встретитесь».

«Кто встретится?»

«Все вы».

Глава 21

ДЖОН

Я прихожу в себя в библиотеке — лежу, уткнувшись носом в ковер, со всех сторон окруженный удобными мягкими креслами. Хотя «прихожу в себя» — не совсем удачное выражение. Окружающий мир выглядит расплывчатым, даже мое собственное тело. Я могу с уверенностью сказать, что все еще нахожусь в созданном Эллой сновидении, единственное — я больше не являюсь пассивным зрителем. Я могу передвигаться в пространстве, взаимодействовать с обстановкой в комнате, хотя не имею ни малейшего понятия о том, что делать дальше.

Я встаю и оглядываюсь. Комната освещена мягким светом, вдоль стен — полки с книгами в кожанных переплетах. Названия на корешках написаны на лориенском. В другое время я был бы не прочь получше изучить это место, но, к сожалению, в реальном мире на меня и моих друзей вот–вот наступит зловещий Могозавр, так что мне не до этого. Элла убедила меня, что все будет в порядке. Однако это не значит, что я успокоился и сел сложа ручки в какой–то астральной библиотеке в ожидании того, что должно произойти дальше.

— Блин, кто–нибудь, сыграйте уже похоронный марш по этому плаксе Питтакусу Лору.

Обернувшись, вижу Девятого. Он стоит посреди комнаты, хотя еще секунду назад там никого не было. Он мне кивает.

— Ты о чем?

— Ты ж ведь тоже все видел, так? Житие Сетракуса Ра?

Киваю:

— Ну да, видел.

Девятый глядит на меня как на полного идиота.

— Этот придурок должен был прикончить Сетракуса Ра, пока у него была возможность, а не разводить сантименты. Признай же это!

— Не знаю, — тихо отвечаю я. — Не так–то просто принимать решения, когда в твоих руках — жизнь другого человека. Откуда ему было знать, что будет дальше.

Девятый фыркает:

— Да плевать! Я кричал ему прибить этого психа, но он не слушал. Вот ведь удружил Питтакус!

По правде говоря, я еще не готов анализировать видение, в особенности, не под комментарии Девятого. Хотелось бы снова воспроизвести его, чтобы более подробно рассмотреть мой мир, каким он был века назад. А больше всего я хотел бы еще понаблюдать, как Питтакус Лор использует Наследие Ксимик. Мы слышали истории о том, каким он был могущественным, и что у него были все виды Наследий. Думаю, именно так он их и получил. Глядя, как он использовал Ксимик, я вспомнил, как получил свое Наследие лечения. Это была безвыходная ситуация, когда я пытался спасти жизнь Сары — именно тогда оно и проявилось. А что, если это было вовсе не наследие Лечения? Что, если это был мой Ксимик, включившийся именно тогда, когда он был больше всего нужен, а я был просто не в состоянии использовать его ни для чего иного, кроме как для лечения?

Я качаю головой. Глупо надеяться на что–то подобное. Я не могу изменить свои Наследия на более сильные, как и Девятый не в состоянии изменить прошлое. Мы должны выиграть войну теми средствами, которые имеем.

— Прошлое не изменишь, — хмурясь, говорю я Девятому. — Сейчас для нас имеет значение только Сетракус Ра. Мы должны остановить его — в этом наша миссия.

— Угу. А еще я бы хотел избежать участи стать закуской для того жопастого монстра в Нью — Йорке, — говорит Девятый, оглядываясь по сторонам. Кажется, он ничуть не удивлен тем, что находится как бы во сне. Он просто плывет по течению. — Фу, книжонки! Как думаешь, хоть в одной из них говорится, как грохнуть ту Годзиллу?

Я тоже озираюсь, но смотрю не на книги. Я ищу выход. В комнате, где мы находимся, не заметно дверей. Мы здесь застряли. Элла, Лориен или кто там это делает — они еще с нами не закончили.

— Думаю, мы в своего рода ментальном зале ожидания, — говорю я Девятому. — Не знаю только, зачем.

— Великолепно, — отвечает он и плюхается в одно из кресел. — Может, еще один фильмец покажут.

— Как думаешь, что случилось с Сэмом и Даниэлой? Я видел, как они отключились одновременно с нами.

— Не имею ни малейшего понятия, — говорит Девятый.

— Думаешь, мы очнемся в одном и том же месте?

— Почему это? — вопросом на вопрос отвечает Девятый. — Полагаешь, в этих совместных телепатических галлюцинациях есть какая–то логика?

— Нет, — признаю я. — Думаю, ее нет.

— Так ты думаешь, что все это устраивает Элла? Я чувствую здесь ее ауру.

— Да, — киваю я, соглашаясь с Девятым.

Не уверен, откуда я знаю, что мы находимся в духовной проекции Эллы. Просто знаю и все. Интуиция.

Девятый присвистывает:

— Блин, приятель! Наша малышка серьезно прокачала свои силы! Чую, мы серьезно пасуем в этом плане. Я бы не отказался от умения копировать Наследия, как твой малыш Питтакус. Или хотя бы от того симпатичного лассо–бритвы.

Я вздыхаю и качаю головой, немного смущенный словами Девятого, озвучившего мои мысли. Меняю тему разговора: