Пыль дорог - Баштовая Ксения Николаевна
При упоминании имеющейся экономической проблемы у мошенника возникло подозрение, что менестрель над ним издевается.
На рассвете, стоя перед воротами столицы, музыкант пожал руку приятелю:
— До встречи.
— Ты не пойдешь в город?
— Пока прогуляюсь по пригороду, — поморщился менестрель.— Здесь слушатели не настолько избалованные. А тебе удачи с поисками ученика.
— Отстань ты со своим учеником,— фыркнул мошенник.— У меня его нет и никогда не будет. Делать мне больше нечего, только сопли вытирать.
— Ну-ну, — улыбнулся Найрид. — Таше редко ошибается.
Они расстались утром. А уже ночью... Ночные события вошли в историю Гьерта как самое страшное восстание — Ночь Алого Платка. Ночь, когда погибли очень и очень многие...
Колокольный звон разорвал тишину. Факельные огни ядовитой змейкой бежали по улицам. Женский крик полоснул по ушам острым клинком.
Фавн проверил навесной замок на дверях библиотеки и медленно пошел по темным коридорам. Окна защищены мощными заклинаниями, двери не вышибет даже огр.
Можно спокойно пройти в свою небольшую комнатку, плотно прикрыть дверь и достать из потайного шкафа тяжелый кинжал с черненым клинком. Обещания надо выполнять, не так ли? Особенно если они даются столь важным людям.
Одно-единственное нарушение собственного запрета не страшно. Тем более кто докажет в такой сутолоке, что это был заказ?
Кстати, именно по этой причине трефы и пики отказались от работы. То, что император подавит бунт, несомненно. По улицам прольются реки крови, а раз так, то каждого убийцу ждет кара. А как докажешь, что ты не был среди бунтовщиков?
Хорошо бубнам. Они найдут способ вывернуться из этой передряги.
Червам — еще лучше.
Донна Эштас нарисовала последнюю стрелку на веке, взглянула на свое отражение в небольшом ручном зеркальце и поинтересовалась у сидящего на кровати обнаженного до пояса тролля лет двадцати:
— Как я выгляжу?
— Ты, как всегда, прекрасна,— вздохнул он, встал и, по-
дойдя к ней, приобнял за плечи: — А я так и не могу понять, что ты во мне нашла.
Она прижалась щекой к его ладони:
— Ты — это ты, а это — самое главное.
— Я всего лишь восьмерка.
— Когда-нибудь ты станешь трефовым тузом, — улыбнулась донна Эштас, откладывая зеркало в сторону.
— Я? Ты шутишь? Какой из меня туз?
— Алексар, не спорь,— вздохнула эльфийка.— Я знаю, что говорю.— Она рывком встала, сбросила его ладони с плеч: — Подождешь меня? Я вернусь через полчаса.
Волна восставших покатилась к входу в роскошный особняк, но за несколько мгновений до того, как бунтовщики начали выбивать двери, створки распахнулись.
Донна Эштас была красива, как ангел, спустившийся на грешную землю. Золото волос струилось по плечам, зеленое платье обхватывало узкий стан. А ее звонкий голос услышали все:
— Господа! Сегодня ночь открытых дверей! Вход бесплатный! — Если не умеешь держать оружие в руках, остается единственный выход.
Найрид обнаружил Каренса ближе к полудню. На руках у мошенника спал, прижав голову к его груди, мальчишка, закутанный в непомерно большой для ребенка камзол.
— И?..— только и поинтересовался менестрель.
— Это мой ученик,— вздохнул джокер.
— Где взял?
— Нашел.
— Родителям вернуть не пытался? Мальчик заерзал и сонно заплямкал губами.
— Где их теперь разыщешь? — хмыкнул Каренс, бережно поправляя сползший с плечика ребенка камзол.
Найрид ухмыльнулся. Предсказания Таше всегда сбываются. Остается лишь надеяться, что ее слова о том, что рано или поздно менестрель вернется в табор, не были пророчеством.
История шестая.
ДАР-ПРОКЛЯТИЕ
Многие века кочуют по Гьерту оркские таборы. Никто не знает, откуда они пришли, что заставило их покинуть свои земли и куда они идут.
Орки — таинственная раса, о них мало что известно. Одной из тайн орков является их облик. Лет до тридцати это прекрасные юноши и девушки, способные поспорить по красоте с жителями Островной империи — эльфами. В этом возрасте у них смуглая кожа, черные вьющиеся волосы, темные глаза. После тридцати их облик резко меняется: кожа зеленеет, появляются острые клыки, торчащие из-под нижней губы, уши заостряются. Никто не знает, почему происходят эти метаморфозы. Никто не знает, дар ли это или проклятие.
Цветные кибитки оркского табора, расположившегося под стенами Лонкера, горожане заметили сразу..
Жители города перешептывались, бросая взгляды на странников. А орки меж тем, похоже, решили остановиться под стенами южной столицы, как иногда называли Лонкер, на несколько дней. Со стороны табора доносились взрывы смеха и звонкая речь, слышались неспешные гитарные переборы и тонкое повизгивание скрипки. Там же били копытами аргамаки и легкой дымкой плясали кэльпи, обдавая случайных прохожих хлесткими ударами водяных грив.
Под вечер орки разожгли костры, и от города в сторону табора двинулись тени. Кто-то хотел, чтобы ему погадали орчанки, кто-то просто желал полюбоваться на знаменитые оркские танцы.
Стонала гитара, надрываясь в умелых руках музыканта. Звенело монисто из старинных монет на шее у юной орчанки. Взмывали к небесам языки костра, отображаясь на алых рубахах орков. Поблескивала в отсветах пламени золотая серьга в ухе танцора. Табор жил.
Через три дня табор свернулся и вновь отправился в путь. Тарина сидела на козлах телеги и, сжав в руках вожжи, смотрела в бескрайнее небо, расстилающееся над головой.
Тарине было всего двадцать семь, перерождение еще не коснулось ее, но, несмотря на молодость, она считалась лучшей ведуньей табора. Она варила зелья и гадала на картах, отводила глаза и рассказывала об опасных местах и городах. Она привыкла доверять своему чутью, а потому, почувствовав что-то странное за своей спиной, резко обернулась. Кинжал сам скользнул из широкого кружевного рукава в ладонь.
В следующее мгновение ведунья тихо выругалась на орочьем языке, разглядев, что в глубине кибитки прячется не коварный неведомый враг из южных степей, а всего лишь молодая девушка.
Ведунья резко натянула поводья и, спрятав кинжал обратно в рукав, поинтересовалась:
— Ты кто такая? Что здесь делаешь?
Для жителей города речь орчанки могла бы показаться странной: словно перекатывались плохо отшлифованные камушки. Но девушка, спрятавшаяся в кибитке, прекрасно ее поняла:
— Пожалуйста, не прогоняйте меня! Очень прошу! Пожалуйста!
Тарина страдальчески закатила глаза и, зацепив вожжи за козлы, спрыгнула на землю. Цветастые кибитки промчались мимо: орки привыкли к тому, что ведунья часто останавливается, чтобы собрать разные травы и прочитать дороги диких зверей. Орчанка проводила телеги взглядом и, обойдя свою, откинула ткань, прикрывавшую заднюю стенку.
Солнечный свет, ворвавшийся под разноцветную ткань, осветил лицо случайной попутчицы, и Тарина, хмыкнув, уставилась на нее. Девушка оказалась худощавой лесной эльфийкой. Ее светло-оливковая кожа побледнела от страха, в черных волосах с зеленоватым отливом заблудилась свежесорванная алая лилия с капельками росы на лепестках.
Эльфийка, испуганно сжавшись, не отводила от орчанки взгляда. Наконец Тарина не выдержала:
— Что тебе здесь надо?
— Пожалуйста, не прогоняйте меня. Я из Лонкера — за мной гонятся. Позвольте мне остаться!
Некоторое время орчанка молчала, а потом вздохнула:
— Оставайся. Вечером отведу тебя к барону. Он решит. На закате табор остановился. В небо взметнулись языки пламени. Где-то всхлипнула скрипка.
Тарина натянула поводья, собираясь спуститься вниз, когда перед нею словно из ниоткуда возникла рослая фигура. Огонь, вырвав клочки света у надвигающейся тьмы, осветил зеленую кожу, острые уши, клыки, торчащие из-под нижней губы.
Ведунья, радостно вскрикнув, обняла орка:
— Кейлис! Как я рада тебя видеть! Когда ты нас догнал — ты же был на другом конце Гьерта?
