Пыль дорог - Баштовая Ксения Николаевна
Наемники переглянулись, горгулья взвесила в руке тяжелый кинжал...
До выбранного заговорщиками дня оставалось не более двух суток. Артаир принес неутешительные вести: дар оркского барона — всего лишь миф. От идеи пришлось отказаться.
Да черт с нею, с этой идеей, решил герцог Корелийский. Среди быдла уже давно посеяны ростки гнева. Ненависть к троллям колосится буйными травами. Кинь лучину — и на сухом хворосте разгорится костер. А пока стоило заглянуть в Пиковую гильдию: герцог еще вчера оставил заказ — следовало выяснить, будет ли он принят.
С фавном, работающим связующим звеном между заказчиками и пиковым тузом, герцог должен был встретиться у входа в Императорскую библиотеку. Господин Доран (герцог, как ни старался, не смог выяснить, какую ступень в криминальной иерархии он занимает) стоял, опершись рукой о гриву каменного льва, лежащего на широких перилах близ входа.
— День добрый,— поприветствовал он герцога. Герцог выдавил улыбку:
— И вам того же, господин Доран. Заказ принят? Фавн вздохнул и, переступив с копыта на копыто, покачал головой:
— Увы, в течение ближайшей недели заказы не принимаются. Таково решение пикового туза.— Перед лапами каменного льва, словно по волшебству, появился небольшой кошелек — возвращаемый убийцами аванс.
Такой подножки герцог Корелийский попросту не ожидал. Черт с ним, с баронским даром, но отказ Пиковой гильдии — это уже чересчур. И ведь надо-то всего ничего: ровно через два дня, ночью, перерезать глотку главе гильдии купцов. Задаток был внесен хороший — и пики отказываются от работы?
Герцог сам не заметил, как озвучил вопрос. Фавн только вздохнул:
— Таково решение пикового туза. Кстати, обращаться к гастролерам не советую.
Герцог сплюнул под ноги, чувствуя, как стягивается на шее удавка. Хотя остается ведь еще один вариант. Но фавн словно прочел мысли заказчика:
— Трефы тоже не возьмутся. У них тот же мораторий. Кровь Та-Лиэрна! Что делать?
Герцог окинул фавна задумчивым взглядом. И медленно пододвинул к его ладони, лежащей на каменных перилах, тяжелую золотую монету: крупную, идущую из расчета даже не десять сребреников, а сто.
— Пиковый туз запретил,— заискивающе начал он,— но мы же с вами разумные существа. Вы ведь могли принять этот заказ и до запрета, не так ли?
Доран скользнул пальцами по блестящей поверхности злотого и вкрадчиво поинтересовался:
— Вы сообщали кому-нибудь о нашей встрече? Что-то жуткое было в голосе неприметного фавна, отчего герцог поежился и поспешно соврал:
— Конечно.
— Только поэтому вы не умрете сейчас. Это произойдет... Когда должен быть выполнен заказ? Правильно, через два дня,— мягко сообщил ему фавн.— Смерть в результате несчастного случая. В нашей гильдии не принято решать вопросы через голову пикового туза.
Герцог Корелийский почувствовал, как сердце сжала невидимая рука: в карих глазах фавна не было ни малейшего намека на смех.
— Вы мне угрожаете? — прокаркал герцог, чувствуя, как у него пересохло в горле.
— Что вы,— рассмеялся Доран.— И в мыслях не было. Как я могу угрожать столь уважаемому человеку — я ведь не имею никакого отношения к Пиковой гильдии. Считайте это просто предсказанием.
Менестрель появился ближе к полуночи, когда мошенник уже отчаялся. Музыкант, пьяный, как последний брауни, толкнул дверь, при этом ударив трактирщика, решившего запереть на ночь свое заведение. Покачиваясь, как в дикий шторм, Найрид покосился на трактирщика, прижимающего ладонь к кровоточащему носу, и плюхнулся на лавку, чудом не промахнувшись.
— Трактирщик! Вина! — рявкнул он, окидывая пьяным взором комнату.
Хозяин таверны, молодой крепкий тролль, мгновенно забыв о боли, метнулся к стойке, и через мгновение перед загулявшим музыкантом стояли несколько кувшинов и кружка.
Найрид плеснул вино в чашку и отхлебнул. Каренс мгновенно оказался рядом с ним:
— Что происходит?! Какого черта?!
— А, это ты,— поднял на него пьяный взгляд музыкант.
— Я. И я не пойму, какого черта ты так пьян. Музыкант только ухмыльнулся:
— Завидуешь? Садись, выпьешь со мною.
Ничего не понимающий мошенник плюхнулся на скамейку напротив и, не особо заморачиваясь поисками кружки, отхлебнул прямо из кувшина:
— Ну?
...Трактирщик, замкнув дверь, давно ушел спать, решив, что ничего ужасного эта парочка не сотворит. Отблески свечи метались по потемневшим от времени стенам, ветер шумел в каминной трубе, под столом валялись пустые бутылки, обмотанные шпагатом, а менестрель все продолжал свой рассказ.
— А потом я их убил,— обыденным голосом закончил он, исподлобья глядя на ошарашенного мошенника.
— Как? У тебя же руки были связаны! Найрид пьяно ухмыльнулся:
— Ручками. Дар передается от отца к старшему сыну рода Лингур. Дотрагиваешься до существа и говоришь про себя: «Хочу, чтобы у него остановилось сердце». Хороший дар, не правда ли? — Нетрезвый смешок.— Теперь я убийца. Прелестно, да? Менестрель — и вдруг душегуб. Профессиональный. Одним прикосновением — любого. А ведь ты меня боишься,— вдруг поменял он тему разговора.— Боишься. Хочешь, я прикоснусь к твоей ладони и скажу: «Хочу, чтобы у тебя остановилось...»
Мощная оплеуха опрокинула менестреля на пол:
— Ты пьян,— брезгливо обронил Каренс— Иди проспись.
Новая хмельная ухмылка. А когда музыкант скрылся в своей комнате, мошенник одним глотком осушил стоявшую на столе кружку вина, стараясь на обращать внимания на то, как дрожат руки.
Поутру, когда солнце несмело пробежало по крышам домов и заглянуло в окна, менестрель медленно спустился со второго этажа в общий зал. Голова болела так, словно вчера он выпил не меньше бушеля вина.
К удивлению музыканта, привыкшего, что джокера раньше полудня не поднимешь, тот уже сидел за столиком и, уставившись куда-то вдаль, неспешно цедил из кружки.
— Будешь? — мрачно поинтересовался Каренс, подталкивая к заспанному певцу початую бутылку.
Найриду стало дурно от одного запаха:
— Нет!
— Как хочешь,— пожал плечами мошенник.
Музыкант опустился на соседнюю лавку, провел ладонью по встрепанным после сна волосам, а потом, вопреки недавнему заявлению, отобрал у мошенника кружку и отхлебнул:
— Что я тебе вчера понарассказывал?
— Много чего,— хмыкнул Каренс и, не дожидаясь, пока помрачневший менестрель просчитает все возможные варианты вчерашнего диалога, сообщил: — Хотя в принципе, ничего нового я почти не узнал. В столицу идем или ты решил здесь задержаться?
— Идем, конечно. А где же моя гитара? — расстроенным голосом спросил Найрид.
— В твоей комнате. Я туда отнес.
Менестрель столь поспешно рванулся в свой номер, что чудом не опрокинул стол.
Новое неприятное открытие ждало музыканта, когда он расплачивался с трактирщиком. Отобрав у мошенника деньги, он так и не удосужился вернуть их обратно, а во вчерашнем загуле как-то незаметно все спустил. Осталась лишь пара монет, чтобы заплатить за ночлег да купить еды в дорогу. Мошенник готов был его придушить.
В паре кварталов от городских ворот, у крошечного неприметного дома, собралась целая толпа. Сновали любопытные зеваки, застыли гордыми статуями стражники.
— Что происходит? — протолкался вперед мошенник.
Заинтересованно подпрыгивающий гоблин, пытающийся разглядеть хоть что-то через головы собравшихся, бросил короткий взгляд на пропыленного мужчину и обронил:
— Два трупа нашли.
— Криминальные?
— Да нет, похоже. Ни ранений, ни магии. Больше задавать вопросов джокер не стал.
Из города путешественники вышли ближе к полудню: пока налоги уплатили (в Корели явно не понимали, что проще собирать с входящих, чем с выходящих), пока через ворота прошли.
До столицы оставалось всего ничего. Мошенник думал, что ближе к рассвету они сделают привал и, отдохнув, двинутся со свежими силами. Но злобный и коварный мастер заявил, что лучше дойти до Алронда сейчас — остановиться ночью в пригороде, а с рассветом пройти через ворота. Тем более что в столице заработать денег с утра будет намного проще.
