Горец. Оружейный барон - Старицкий Дмитрий
Пришлось собирать вместе контрразведчика с разведчиком и предложить загонную охоту на живца. Живцом выступала снайперская пара, а загонщиками фельджандармы.
Следующим утром упокоили еще семь офицеров во вражеских окопах.
Неприятель пустился на хитрость — стал носить солдатские головные уборы. Но — наивные люди! — шинели оставили себе свои, удобные. Это стоило здоровья еще четырем субалтернам. По крайней мере, в бинокль было хорошо видно, как всех четверых торопливо тащили на носилках по траншеям и грузили на телеги, отправляя в тыл.
Дивизионные разведчики из отдельного эскадрона показали три места, где могли прятаться вражеские звукометристы со своей аппаратурой. В одном таком мы их и засекли, когда они свой раструб ворочали на звук взрывающихся в нашем тылу петард, имитирующих шестидюймовый выстрел. Определили прицел и влупили туда не только из снайперских винтовок, но и целой батареей дивизионных трехдюймовок вперемешку — шрапнелью и экразитом. Красиво эти квадратные раструбы в воздухе вертелись…
Еще рецкие егеря сняли в тот день два пулеметных расчета. Так, походя, исходя из вбитой уже в подкорку максимы, что пулеметчик — приоритетная цель всегда и везде.
Обратил внимание, что дивизионные разведчики бегают с длинными винтовками, и спросил:
— Вам должны были прислать вот такие автоматические пистолеты, — показал я им «Гоч № 2» в деревянной кобуре. — Почему не носите?
— Мы бы рады, господин лейтенант, только нам они не достались, их офицеры все разобрали, — потупившись, сообщил капрал-разведчик. — Нам сказали, что прислали их мало. А так ловкая машинка к врагу в тыл ходить.
Вроде и не пожаловались, но обида чувствовалась. Надо этот вопрос провентилировать с генералом Моласом. Офицер себе и сам купить пистолет может — жалованье позволяет. Им с разведчиками в зафронтовой поиск не ходить.
— Все, хватит на меня бинт тратить. Вали к ребятам, ты там нужнее, — погнал я фельдшера из блиндажа второго квартирмейстера.
Что такое не везет и как с ним бороться?
Опять расходы — новый мундир шить. Морской. А на него идет дорогое черно-зеленое сукно. Мало того что пуля рукав пробила в двух местах, так еще этот эскулап в порыве «профессионализма» его совсем дорвал. Напополам. Слава ушедшим богам, что кость не задета, по мягким тканям прошло навылет. Но сколько же можно мне шкуру дырявить? Она же у меня не казенная.
Обманули нас пластуны царские. Как детей. Ночная операция из облавы превратилась в слоеный пирог охоты охотников за охотниками.
Одного снайпера и одного пулеметчика из «команды живцов» положили сразу и наглухо с одного сдвоенного выстрела каждого. Ночью! Если бы Тавор не подхватил пулемет, то… Возможно, и меня бы положили там же… И украшал бы я уже смиренный рядок павших, уложенный у декавильки для эвакуации в тыл. На кладбище.
Пластунов по наши души пришло неожиданно много — два взвода. Причем в зону охранения фельджандармов вошел только один взвод пластунов, а при обратном прорыве второй взвод его прикрывал. При этом еще три жандарма ласты склеили. Но никого из наших скрасть пластунам не дали. Обломились они без языка.
И мы у них семерых положили. И еще двое нам достались пленными — раненными в ноги.
И пока мы возились с великой нашей военной хитростью, третий взвод царских пластунов пробрался с юга через болото на позиции старых шестидюймовок и, отходя, подорвал огнепроводным шнуром снарядный погреб с шимозными снарядами. Часовой на батарее убит стилетом в ухо. Замки с трех орудий украдены. И никто из канониров и не чухнулся, спали все в землянках без задних ног.
Что тут скажешь? Мастера! Оно слово — пластуны.
При этом нешуточную тревогу во мне вызвало то, что у каждого пластуна с собой на поясе были привязаны примитивные болотоступы. Знать, какие-то тропочки в «непроходимых» болотах они уже натоптали. В окопах часовых в эту ночь мы удваивали. Все тихо было на фронте. Ни одна консервная банка на проволоке не звякнула. Стороной пластуны нас обходили. Болотами. Больше негде.
Рассвело. Задул керосиновую лампу — уже хватало света, сочившегося через узкое волоковое оконце.
— Что скажете, лейтенант? — вошел в свой блиндаж второй квартирмейстер дивизии.
— Что сказать? Идиоты мы. Недооценили врага.
— Да… Некрасиво получилось… — покачал головой подполковник. — Мне сейчас донесение в корпус писать. Добавить ничего не хотите?
— Нет, полковник, не хочу. Разве что попрошу вас представить моего денщика к кресту военных заслуг — он нас всех спас, когда пулеметчика убили.
— Добро, — охотно откликнулся подполковник Угáр.
Креста ему было не жалко. А вот мой грядущий доклад генералу Моласу его явно волновал. Особенно после того, как всплыла афера с пистолетами Гоча, которыми тут хвастал напоказ весь штаб дивизии.
— А по поводу принятых мер… Найдите тропки во фланговых болотах, откуда они к нам приходят. — Я поднял с пола болотоступы и кинул их на стол. — Хорошие следопыты есть?
— Обязательно.
— Засады надо делать на выходе их из болота. Там пластунам прятаться негде.
— Пулеметы нужны, такие, как у вас, — он махнул рукой в угол, где стоял ручной «Гочкиз».
— Пулеметы будут. Пишите требование генералу Моласу. Только смотрите, чтобы они к пластунам трофеем не попали.
20
И не подумаешь, что всего где-то в трех-четырех километрах фронт. Тишина. Лес такой светлый, праздничный… Березовый.
Птички поют.
Дятел стучит.
Бабочки порхают.
Орудие особого могущества вместе с платформой раскрашено вертикальными белыми полосами и почти сливается с окружающим фоном. Паровоз такой же. Смешно выглядит. Камуфляж, однако, креативный.
Через оставленную лесополосу штабной состав стоит в тупике, так же белыми палочками по зеленому раскрашенный.
Проехал я почти к самим фортам, когда меня фельджандармы сняли с поезда и завернули обратно. Сюда в этот лес наладили. Предписание у них в отношении меня было такое. Даже сопровождающего нам дали, чтобы не заблудились мы ненароком. А здесь откуда ни возьмись злой Онкен уже полностью в курсе моих приключений. Откуда только? Вроде впереди меня никто не уезжал из дивизии…
— Опасное для его величества соседство, — сказал я. — В полевом укрепрайоне царские пластуны до пяти километров глубь нашей обороны заходят. Это только то, что задокументировано. Охрану монарха усилить бы надо…
— Ты, Савва, зубы мне не заговаривай, — потушил о каблук сапога докуренную папиросу генерал. — Я тебя зачем на фронт отправлял? Подсматривать и подслушивать, а не в бои местного значения влезать. И куда тебя теперь однорукого в решающий бой посылать?
— Так получилось, экселенц, — виновато пожал я плечами. — Очень уж наказать хотелось царских пластунов за неуемное хвастовство.
— В итоге бездарно людей положил, сам чуть не погиб. Я тебя за более разумного человека держал… Всё… Кончились твои развлечения, пора делом заниматься. Броневой отряд сдашь лейтенанту Безбаху. И без возражений, флигель-адъютант!
— Осмелюсь спросить, экселенц, — смирился я с видимо давно уже принятым решением, только озвученным мне сегодня. Все равно плетью обуха не перешибешь.
— Задавай свой вопрос. — Онкен снова стал похож на доброго дядюшку.
— Достаточно ли заготовили спиралей из колючей проволоки для быстрого заграждения новых позиций в глубине обороны врага при прорыве?
Это я тут между делом протолкнул как-то «спираль Бруно» специально под наступательную операцию. Секциями по полста килограммов, заранее уже закрепленных на кольях. Осталось только растянуть и колья вбить. Все — заграждение готово. Ставь рядом следующую секцию. Одна тонна — один километр фронта.
— Что значит достаточно? — удивился генерал-адъютант. — Таких вещей, сколько ни дай, всегда мало. Хотя твоя «спираль Кобчика» — идея очень неплохая, а главное, подана вовремя, и возится она легко на открытой платформе в сложенном виде, и растягивается быстро, но… лучше бы ты пулеметами вплотную занимался. Больше бы толку было, чем от твоего командования. Каждый все-таки должен заниматься своим делом. Так что твое место в Будвице.
