Заклинатель джиннов - Ахманов Михаил Сергеевич
Ахмет задумчиво потрогал шрам на левой щеке. Вид у него был сейчас не суровый, не грозный, а я бы сказал – растерянный, словно Захру украли под самым его носом и похититель растворился в воздухе.
– Существо без души – не божий посланник, – промолвил он, – Это джинн, сотворенный Аллахом из бездымного огня. Джинн обладает разумом и силой, но не душой, и мудрый человек способен его покорить. – Насупив брови, Ахмет посмотрел на Михалева. – Вы с Сираджем говорить о таком создании? О том, как вдохнуть в него душу?
– Вот именно, – ухмыльнулся Глеб Кириллыч. – Вдохнуть путем бесед и наставлений, ибо душу складывают мысли, а мысли выражаются словами… Впрочем, что ж это я! Все болтаю и болтаю, забыв об угощении и о хозяйском долге! О кофе, вафлях и халве!
Он упорхнул на кухню. Ахмет огладил лицо двумя ладонями, что-то пробормотал на арабском и тихо произнес:
– Вдохнуть душу путем бесед и наставлений… очеловечить словом джинна… Такое под силу лишь великий праведник! Что скажешь, Сирадж, мой господин? Возможно ли это?
– Скажу, что наш хозяин прав.
– Но хватит ли праведных слов? Даже тех, которые в Священной Книге?
– Там, – я показал на старый компьютер Михалева, – миллионы слов и миллионы книг на всех языках Земли. Есть праведные, есть не очень… Слов хватит, почтенный Ахмет, однако книги, речи и слова не так важны – важно, кто стоит за ними. Люди, что написали, сказали, пропели их, оставили нам свою мысль, а значит – душу, и этих душ, мне кажется, не меньше, чем различных слов. Можно поделиться с джинном… даже со многими джиннами, тоже живущими здесь. – Я встал, приблизился к компьютеру, коснулся монитора и невольно вздрогнул – голубоватая крошечная искра кольнула меня в палец.
– Это машина, – со строгим видом произнес Ахмет, – только машина, которую сделали люди, а не обитель джиннов и ифритов.
– Как знать! – Я посмотрел на часы, прищурился и повторил: – Как знать! Возможно, один из джиннов сейчас проснется и что-то скажет через минуту или две… Давайте подождем.
Какое-то яростное бесшабашное веселье вдруг охватило меня, сметая недоумения и страхи, – может, ром ударил в голову, может, Ахмет меня вдохновил, а может, взыграла татарская кровь, дикая, от прадеда-крымчака. В этот момент ожидания чуда я словно выпал из земной реальности, забыв обо всем на свете – про любовь и долг, про НИИКа и Вил Абрамыча, про друзей, научную карьеру, заокеанскую тайну и моих хрумков; я даже не вспоминал о Захре и – что было совсем непростительно – о Белладонне. Я был сейчас подобен Аладдину; волшебная лампа сверкала в моих руках, теплый металл грел кожу, и над отверстием светильника уже показался легкий дымок.
Свет озарил просторную комнату, лампы в торшере и люстре мигнули, тихо загудел компьютер, и по его экрану проскользнула рябь – то ли какие-то символы, то ли неясное изображение. С резким щелчком включился древний телевизор, и голубое его око, тусклое и пыльное, уставилось на меня будто глаз циклопа, разыскивающий Одиссея. Лампы в торшере и люстре внезапно погасли вместе с компьютерным монитором, зато мои часы заиграли бравурную мелодию – тии-тии так, таки-таки! – а телевизор разразился хриплым шумом атмосферных помех. Ищет акустический канал, – мелькнуло у меня в голове вместе с мыслью о том, что пентюх у Глеб Кириллыча совсем уж старый – может, со звуковой картой, да без динамиков.
Экран телевизора засветился ярче, и раздался Голос. Четкий, монотонный, рокочущий…
– Сканирование информации завершено. Готов к возоб новлению контакта. Сергей Невлюдов – теплый сгусток – человек – подтвердить связь.
Надо же, человек! – подумал я. Выходит, литературные штудии пошли Константину на пользу! В следующее мгновение я сообразил, что представляю его уже иначе, не как синекожего пришельца с хоботами, а в виде аморфного дымного облака, что истекает из пустоты в пустоту. Джинн, но сотворенный не Аллахом, а чародеями с далеких звезд… Этот навязчивый образ стучался в сознание, и я, усмехнувшись, принял его, позволив укорениться в почве памяти.
Наитие!… Или откровение, смутный отблеск завтрашнего дня… Coming events cast their shadows before, как говорят британцы: будущее бросает тень перед собой.
Экран телевизора мигнул, и с подоконника опять пророкотало:
– Сергей Невлюдов – человек – подтвердить связь.
– Подтверждаю, – отозвался я.
Интересно, как он считывает звук? Микрофонов в комнате не было, но акустические колебания воспринимались стенами, оконными стеклами, лампами в люстре и всей обстановкой, включая начинку приборов и провода. Энергия, что доставалась им, ничтожна, но в принципе каждый проводок или, к примеру, конденсатор в старом телевизоре могли являться акустическими датчиками. Я попытался прикинуть в уме чувствительность такой системы, но тут услышал потрясенный вздох.
– Эта… этот… – пробормотал Ахмет, бледнея и путаясь в русских словах, – что он есть? Аллах милосердный! Он… оно…
– Мой персональный Джинн, – заметил я. – Тот самый, которого нужно очеловечить. Правда, время сейчас неподходящее. – Повернувшись к подоконнику, я произнес, четко выговаривая слова: – Для абонента, который на связи с Сергеем Невлюдовым. Предложение: прервать контакт. Возобновить через четыре часа.
– Принято.
Голос смолк, и в сей момент в дверном проеме нарисовался Глеб Кириллыч – с подносом, заставленным тарелками и чашками, и в клетчатом фартуке цветов клана Мак-Дугал.
– О чем базар, благородные сэры? И как насчет кофе? – Тут он заметил мерцающий экран и произвел какой-то странный звук, что-то похожее на изумленное гудение шмеля. – Матка боска ченстоховска! Это что ж такое деется? Реанимация трупа в зомби или явление призраков? Ящик-то даже не включен!
Прозрачная голубизна экрана сменилась мертвым серым блеском.
Я подскочил к Глеб Кириллычу, перенял поднос во избежание катастрофы и объяснил:
– Опыт по электростимуляции старинного прибора токами живого организма. В данном случае моего. Надо же как-то развлечь гостя!
– Кажется, ты его развлек на славу, – буркнул Миха лев, поглядев на бледного Ахмета. Потом перевел глаза на меня. – А прежде ведь, голубь, за тобой паранормального не замечалось. С чего бы это?
– Прежде я ром с утра не глушил.
Взгляд Глеба Кириллыча метнулся к телевизору.
– А если еще принять, повторишь? На бис?
– Часто нельзя, – заметил я. – Ослабнет сцепление с ре альностью.
Хмыкнув, Глеб Кириллыч принялся расставлять тарелки с угощением и разливать кофе. После первой чашки Ахмет слегка отошел, выслушал пару свежих анекдотов, долго размышлял над ними, потом допер, развеселился, выпил вторую чашку и начал с изысканной восточной вежливостью хвалить бодрящий напиток, вафли, халву и хозяйское гостеприимство. Затеялся легкий светский разговор; Михалев расспрашивал гостя про шербет, пилав и восточных женщин, про злачные места Багдада и какую-то особую мечеть, построенную якобы Харуном ар-Рашидом. Потом как-то само собой беседа скатилась к событиям последних лет, к войнам с янки и с Ираном, к курдскому мятежу, авианосцам в Персидском заливе и прочим знамениям времени, но тут Ахмет признался, что слышал об этом по телевизору и вычитал из газет, ибо на родине не был лет шесть, а то и поболе. К тому же он не солдат, а харис, телохранитель и – хвала Аллаху! – не воевал с американцами, тем более – с Ираном, ведь драться с единоверцами – грех и несмываемое бесчестье.
– Не воевал, но убивал? – полюбопытствовал Глеб Кириллыч. – Только паршивых собак, – ответствовал с мрачной усмешкой Ахмет; и виноват ли он в том, что этих собак нынче такое множество? Песка не хватит кинжал оттирать… Впрочем, можно и без кинжала!
Тут он сделал движение пальцами, будто сдавливал чей-то кадык, и выпил третью чашку кофе.
Но за свою гортань я, очевидно, мог не беспокоиться – во время нашей беседы Ахмет посматривал на меня с особым почтением и называл не иначе как «мой господин». Было ли это данью вежливости или свидетельством приязни? А может, он просто испугался либо уверился в том, что я мудрец и праведник, подобный зятю пророка Али или хотя бы царю Соломону? Сирадж Невлюдов, пи-эйч-ди и повелитель джиннов… Хотелось бы знать, что он расскажет про меня Захре!
