Круг доступа ограничен - Дмитрий Валерьевич Политов
Лейтенант молча кинул ладонь к козырьку и жестом предложил нам идти.
Вели нас недолго: пройдя в боковой коридор, примыкающий к «дежурке», мы увидели ряд дверей, с внушительными запорами и привинченными над верхним косяком номерками.Лейтенант подвел нас к камере под номером «пять» и приказал встать лицом к стене. Затем он открыл дверь и велел заходить вовнутрь. Мы, естественно, подчинились. Скрипнули петли, и вот уже свобода осталась за порогом. Я с недоумением посмотрел на скованные наручниками руки – неужели нас так бояться, что даже в камере предпочитают держать в «браслетах»? Но в это время в двери открылось, окошко и лейтенант приказал просовывать в него руки по одному.
Как же здорово ощущать, что ты вновь свободен, (гм, несколько двусмысленно получилось – свободен в камере!), но всё равно лучше, чем пребывать в наручниках.
Потирая затёкшие запястья, мы стали рассматривать наше узилище. Да, по сравнению с теми камерами, что периодически показывали в многочисленных криминальных фильмах, нам достался настоящий дворец! Комната, общей площадью метров в пятнадцать, с двухъярусными нарами по одной стене, стол с широкой скамьёй у другой, «параша» в виде ржавого погнутого ведра возле двери, небольшое оконце, забранное решёткой и пара тусклых лампочек в сетчатых кожухах под потолком. И никаких тебе многочисленных обитателей, что желают проверить нас «на вшивость».
Вновь скрипнуло открывающееся окошко, и нам вручили стопку желтоватой бумаги и пару чиненных – перечиненных карандашей.
– «Красный Восток»! – прочитал название на своём Андрюха и засмеялся. – Видал, Лёхинс, а я думал, что так только пиво называется! - Я подивился спокойствию своего приятеля. А он не унимался: - Ну-ка, расскажи, чудик, что ты за цирк перед полканом устроил – чего это тебе так в камеру захотелось?
Моё объяснение заставило его удивленно покачать головой.
- Вот, блин! Нарвались на неврастеника! – задумчиво сказал он. – Но, сдается мне, что про Наумова он ничего не знает! Иначе разговаривал бы по другому! И рюкзаком этим не тыкал! Пацан нас сдал, однозначно! С-с-сука!
- Что же это за пацаны то такие? – я потер то место на груди, куда упирался замызганный мальчишеский палец. – Повесили ярлык – краплёный, краплёный!
- Нда… пацаны странные! – кивнул Подрывник, - ты видел, что второй делал?
- Что-то в крови рисовал! – я даже сплюнул, вспомнив это зрелище. – Это не дети, это просто уроды какие-то!
- Вы не совсем правы, юноша, - из полумрака нижнего яруса нар показался, словно чёртик из табакерки, полноватый мужчина, лет сорока, с длинными седыми волосами, беспорядочно лежавшими на широких плечах. На нём был серый костюм в «елочку», в котором ходило на работу последнее поколение ИТР. Когда-то вполне приличный, сейчас костюм был безнадёжно измят и покрыт сальными пятнами. Незамеченный нами сиделец с кряхтением опустил ноги с топчана, и нагнулся, ища рукой свою обувь. Она оказалась парой растоптанных тяжеловесных ботинок с широким носом, без шнурков. Мужчина натянул их, встал и с наслаждением потянулся, разминаясь. Он неторопливо прошёлся по камере и присел на скамью. – Более правильным было бы назвать этих несчастных детей мутантами!
- А вы, собственно, кто такой? – отмер Подрывник. Меня, если честно, тоже весьма интересовал этот вопрос.
- Разве я не представился? – задумался незнакомец, потирая лоб. Мы дружно качнули головами. – Странно, - задумчиво вытянул губы трубочкой мужчина, - хотя...Хорошо, извольте – Павел Алексеевич Феклистов, доктор физико-математических наук, бывший профессор Грозненского Государственного университета, а ныне бомж, - последнее слово прозвучало настолько буднично и привычно, что для меня сразу стало ясно – человек давно свыкся со своим «статусом» и не испытывает ровным счётом никаких отрицательных эмоций по этому поводу.
- О, Степан номер два! – засмеялся Андрюха. – До чего же мне везёт на встречи именно с бомжами в этом городишке? – Феклистов непонимающе уставился на него, явно ожидая, что Подрывник как-то разъяснит свои слова. Но тот лишь качал головой и кривил губы в саркастической улыбке. Вот так всегда – самое «сладкое» падает на мои натруженные плечи!
Я вздохнул и присел на скамью рядом с бывшим учёным. Мысли несколько путались – было непонятно – всё ли надо рассказывать случайному знакомому, или ограничиться некой «легендой»? К тому же вспомнились истории из любимых мной детективов, рассказывающие о специально подсаженных в камеру провокаторах – вдруг и этот бомжик стучит местной власти? Тем более, что майор-дежурный явно указал полкану, что камера занята, однако тот настоял, чтобы нас посадили именно сюда. Я немного поразмышлял над этим и решил пока не откровенничать с Феклистовым, а наоборот – попытаться расспросить его.
Андрюха тем временем прошёлся по всей камере, с интересом рассматривая её «убранство». Иногда он скептически хмыкал или недовольно хмурился, но, начав рассматривать достаточно скабрезные рисунки и надписи на стенах камеры, принялся ржать в голос, комментируя особо понравившиеся ему перлы из творчества бывших здешних «постояльцев». Павел Алексеевич наблюдал за ним с тихой кроткой улыбкой и, казалось, что он искренне радуется столь непосредственному поведению моего друга.
Но, в конце концов, Подрывнику надоело заниматься ерундой, и он с тяжёлым вздохом присел рядом с нами. Пододвинув к себе бумагу и тщательно изучив выданный гебистами огрызок карандаша, Андрей взял первый лист и вывел на нём крупный заголовок: «Приключения бизнесмена». Он посмотрел на нас и, с пляшущими в глазах чёртиками спросил:
- Как думаешь, Лёха, о том, что попал я сюда по принуждению зелёного змия писать?
Павел Алексеевич растерянно посмотрел на него и с явным недоумением сказал:
- Молодой человек, простите, я не знаю вашего имени, неужели Вы не поняли до сих пор, что здесь, - он повёл рукой, указывая на стены камеры, - этот юмор неуместен? Нашим тюремщикам не до смеха – они озабочены своим выживанием и готовы ради этого на всё?
Я навострил уши – сокамерник сам начал говорить на интересующую нас тему. Оставалось лишь не спугнуть это его желание рассказывать и попытаться задавать наводящие вопросы. Андрюха, похоже, пришёл к такому же выводу. Он с интересом уставился на Феклистова и спокойно спросил: - А что Вы подразумеваете под «выживанием»? Неужели городу угрожает ещё что-нибудь… кроме излучения минерала? – Бомж-профессор отшатнулся. Вскочив со скамьи, он
