Благие намерения: Спавшая пелена - Александр Кронос
Согласно плану операции, эвакуировать нас должны были наземной техникой. Это казалось логичным. Вертолёты использовали искусственное топливо — дорогое и дефицитное. А вот машины и БМП, которые должны были забрать нас, могли ехать на самом обычном этаноле. Острого дефицита которого, насколько я теперь понимал, в полисе не наблюдалось.
Открыв интерфейс коммуникатора, я переключился на раздел связи. Соблазн нажать на иконку с именем Штайнера и поговорить был велик. Но я понимал, что переговоры между нами наверняка прослушиваются. Фиксировать записи бесед всего двадцати человек — не так дорого. Так что обсудить с ним что-то, выходящее за рамки «мероприятия» точно не получится. Технически это, безусловно, возможно. Не думаю, что кто-то станет вмешиваться в нашу беседу прямо сейчас. Но, по возвращению на базу, последствия обязательно наступят.
Тем не менее, изучение списка бойцов дало мне важную информацию. До этого момента я сам не знал, к какому десятку меня прикрепили и за кем следовать в бою. Собственно о самом факте разделения на десятки я узнал буквально только что. Теперь же, благодаря списку, стало понятно, что я нахожусь в первой группе, которой командовал «Старый». Туда же входили Томас и Николас.
Этот факт немного обрадовал — возможно, удастся перекинуться с ними парой слов во время перемещения по городу. Лицом к лицу, а не через коммуникатор. Конечно, обычный разговор тоже могли прослушать. Но как знать, вдруг это сочли лишними затратами?
Тем более, с точки зрения правления «Гелиоса», мы не должны были представлять угрозы. Если в наших позвоночниках чипы контроля, а мозг заполнен запретами, зачем кому-то тратить ресурсы на запись всех сказанных время операции слов? Даже если мы будем мечтать о том, как взрываем Полис № 1 и безжалостно истребляем всё его население — сделать ведь всё равно ничего не сможем.
С другой стороны, фиксация переговоров через коммуникаторы могла показаться руководству «Гелиоса» разумным решением. Особенно, если учесть, что корпорация стремилась контролировать всех — не только нас, но и весь командный состав. Эта мысль заставила меня вновь схлопнуть интерфейс, который я развернул, раздумывая над тем, не набрать ли всё же Штайнера.
Вертолёт летел над горами, склоны которых мелькали внизу. А я смотрел в иллюминатор, сжимая руками ствол, стоящей между колен винтовки. Мандраж никуда не исчез. Лишь принял иную форму. Да, теперь у меня не тряслись руки. Зато голова буквально кипела. В первую очередь — от страха, что я могу погибнуть, так и не приблизившись к своей цели. Причём, абсолютно нелепо. Сражаясь на стороне людей, которые являются моими настоящими врагами.
На заднем фоне крутились другие, более глобальные мысли. О ситуации в целом. О тех, на кого мы собираемся охотиться. О жителях города, которые могут попасть под перекрёстный огонь. Но сейчас, когда вертолёт уже был в воздухе и стремительно приближался к цели, я больше всего опасался за свою жизнь. Думаю, это характерно для всех. Как мне казалось, даже максимально мотивированный солдат в первую очередь думает о сохранении себя, а уже потом — об уничтожении противника или спасении сослуживцев. Что уж говорить о нас — закованных в невидимые цепи, вооружённых и вынужденных подчиняться приказам врагов.
Момент, когда под нами появился город, я пропустил. На секунду отвлёкся, окинув взглядом салон вертолёта. А когда снова посмотрел в иллюминатор, увидел внизу крыши домов. Большая часть из них была разрушена или осыпалась, но некоторые выглядели вполне сносно. Учитывая, что с момента Катастрофы прошло полторы сотни лет, их наверняка не раз ремонтировали. Возможно, какие-то здания вовсе выстроили с нуля. Многое зависело от того, как именно город функционировал до прихода в регион корпорации «Гелиос».
Вертолёт начал снижение, и в голове раздался голос младшего капрала Клэнса:
— Сейчас снайпер одиннадцатой роты поставит метки. Они будут почти полностью совпадать с пятью точками на вашей карте. Если понадобится узнать, какая из них ближе, включите коммуникатор в режиме мониторинга. Это дополнительная опция на сегодня.
По удивлённым восклицаниям и выражению лиц других членов отряда было понятно — такое для них в новинку. Что ещё раз подчёркивало важность операции. Правда, если она настолько критична для «Гелиоса», почему не отправить больше солдат? Например, сразу три роты — сто пятьдесят бойцов в полной боевой выкладке. Тогда у целей точно не было бы шанса. Но вместо этого они послали лишь пятьдесят военных и два десятка подневольных марионеток. Может, у корпорации просто нет достаточного количества людей? Или остальные силы заняты в других местах, вдали от границ полиса?
Вертолёт резко пошёл вниз, и я вцепился в ручку, мгновенно забыв обо всех размышлениях. Казалось, что прошло всего несколько секунд, но, взглянув в иллюминатор, я заметил, что машина зависла буквально в полутора метрах от земли.
В голове же вновь раздался голос капрала Клэнса:
— Покинуть вертолёт. Быстро! Рассредоточиться, действовать строго по плану!
Несмотря на прямой приказ, я задержался ещё на секунду, не сразу выпрыгнув наружу. Когда же, наконец, очутился на земле, постарался зафиксировать этот момент в памяти. Судя по всему, сильное волнение позволяло немного оттягивать выполнение приказа. Вернее, замедлять его реализацию, даже если команда отдана человеком, находящимся буквально в нескольких метрах от тебя.
Спустя несколько мгновений, большая часть мыслей в моей голове просто растворилась. Сложно размышлять о глобальных задачах, когда двигаешься короткими перебежками по городу и постоянно ждёшь, что в тебя начнут стрелять.
Тем не менее, оказавшись на одной позиции с Томасом, я не удержался от вопроса:
— Что тогда произошло? В зале хлебозавода?
Штайнер, для которого, судя по выражению лица, этот боевой выход тоже был первым, покосился на меня и тихо прошептал:
— Ничего не помню. В какой-то момент закружилась голова, а потом я понял, что падаю на пол. Очнулся уже на койке, где мне рассказали про чип контроля в позвоночнике.
В голосе друга звучала откровенная горечь. Я же немного отвлёкся от окружающей обстановки и поспешил задать ещё один вопрос:
— Но почему? Как они проверили, что у тебя проблема с изначальными установками?
Он снова мельком взглянул на меня, и теперь в его глазах появилась доля непонимания:
— Установки? Они сказали, что у меня сгорел нейроимплант. Хотя… постой…
На секунду задумавшись, тут же добавил:
— Ведь про установки там что-то было, ты прав. Только я не помню, что именно говорил тот свиномордый в белом халате.
Я бы с радостью поговорил ещё, но
