Огненный шторм - Янковский Дмитрий Валентинович
– Датчик показывает, что мы вот-вот должны достигнуть пещеры.
Мы простояли еще несколько секунд. Раскаленная плазмой каменная порода постепенно остывала на дне колодца.
– Ладно, я спускаюсь. Попробую пробить оставшееся расстояние своими возможностями. Не получится, вылезу и продолжим резку.
Я подошел к краю колодца и достал вспомогательный пистолет «Коготь» – «4М». Это пневматическое оружие напоминало «ТТБ», но предназначалось не для боя. «Коготь» имел три ствола: 2 снизу и один сверху. В нижних находились заостренные дротики, а в верхнем – небольшой грузик с отвинчивающейся передней частью, под которой имелся карабин, пристегивающийся к петлям на оружии, одежде и снаряжении. При выстреле из специального баллончика в рукоятке в ствол нагнетался аргон под давлением в 8 атмосфер. Этого хватало, чтобы каждый из снарядов преодолевал расстояние в двести метров. К ним были прикреплены легкие и тонкие, но прочные тросы. Каждый ствол имел отдельную катушку, на которой было намотано четыре километра троса. Это позволяло предотвратить выход оружия из строя в случае отказа одной из катушек. На рукоятке имелось несколько креплений для установки «Когтя» в буксировочные крюки авто – и бронетехники. Кроме этого из специальных отделений могли выдвигаться шипы, уверенно фиксирующие оружие в грунте и других элементах ландшафта. Еще одним оригинальным конструкторским решением было наличие в задней части каждого дротика специального заряда. Он тоже был пневматическим и мог пополняться от основного баллончика. Когда дротик ударялся о цель, срабатывал этот заряд и передняя часть уходила в преграду. Это позволяло добиться эффективного сцепления с поверхностью даже на предельной дистанции.
Вогнав один из дротиков в стену колодца, я прицепил «Коготь» к поясу, подхватил автомат и шагнул в отверстие. Спускаться приходилось почти в полной темноте, которую разгоняла только индикация глубины спуска на экране «поводыря». Включать ночное зрение с помощью имплантатов «бессмертных» я пока не стал.
Наконец мои ноги уперлись в пол колодца. Ослабив натяжение троса, я всем весом встал на оплавленную породу. Камень под моими ногами сразу начал осыпаться. Я успел вновь натянуть трос «Когтя» и повис над провалом, в который превратился пол шахты. Переключив поводыря на заранее установленную частоту рации Игрищева, я сказал:
– Сержант, колодец пробит. Как только я встал на него, он провалился. Спускаюсь в пещеру. Готовьтесь. Пусть кто-нибудь перезарядит резак.
– Понял вас, – четко прозвучал голос Игрищева. Грунт не был помехой для сигнала. – Посылаю троих бойцов к челноку для перезарядки плазменного резака. Сообщите, когда нам начинать спуск.
Я щелкнул регулятором, и катушка пистолета стала медленно разматываться, опуская меня в темноту пещеры. Хотя это нельзя было назвать в полной мере темнотой. Стены мерцали зеленоватым сиянием. Ученые Федерации долго бились над загадкой этого свечения. Выяснилось, что рабочие гэлеронды, прогрызая грунт, выделяют слюну, которая при соответствующей температуре и влажности начинает светиться.
Почувствовав под ногами почву, я быстро отцепил карабин «Когтя», отбежал к стене пещеры и присел на колено. Все было тихо.
– Я в пещере. Противника не видно. Можете спускаться. Отправляю «Коготь» наверх.
Передвинув переключатель пистолета на сматывание катушки, я занял позицию, удобную для открытия огня. У меня за спиной был завал, созданный взрывом, так что удар с тыла мне не грозил. Впереди пещера хорошо просматривалась. Если бы пришлось вести бой здесь, то мы могли бы продержаться довольно долго. Но я надеялся, что стрелять не придется. Один выстрел – и все гэлеронды сбегутся в это подземелье.
Рядом тяжело приземлился Кошкин.
– Не видно?
– К счастью, нет. А как наверху?
– Тоже все тихо.
Один за одним начали спускаться десантники. Потом пилоты, Игнатьева и Свердлов. Последним спустился Игрищев.
– Что будем делать с «Когтем»? – спросил он.
– Оставим тут. Вряд ли нам придется отходить этим же путем, но на всякий случай оставим. Хуже все равно не будет – гэлеронды же по нему не выберутся.
На напряженных лицах бойцов появились улыбки. В ярко-зеленом свете «ПНВ» это выглядело странновато.
– Итак, двигаемся в темпе марш-броска. Пятиминутные привалы через каждый час движения. Огонь открывать только, если противник рванется прямо на вас. Обо всех замеченных гэлерондах докладывать мне незамедлительно.
23:28:23.
Гэлеронд дернулся и начал заваливаться набок. Сформированная мною зона высокой температуры действовала безотказно. Наконец мертвое тело рухнуло на пол.
– Чем вы его так, командир? – восхищенно глядя на меня, спросила Игнатьева.
– Элементарно. Область высокой температуры я направляю в главный нервный узел. Проще говоря, его нервы просто закипели. Хочешь посмотреть?
Игнатьева кивнула. Я подошел к поверженному гэлеронду и присел рядом с ним.
– Только носы закройте, вареные мозги гэлерондов пахнут не очень приятно.
Сформировав на этот раз зону низкой температуры, я направил ее на ту часть черепа гэлеронда, которая закрывала нервный узел. Хитиновая броня покрылась инеем. Легкий удар прикладом, и осколки замерзшего хитина полетели в разные стороны. Из отверстия потекла грязно-синяя жидкость. К ней примешивалась прозрачная желейная субстанция.
– Видишь? – я посмотрел на Игнатьеву. – Синее – это нервный узел, гэлерондам он заменяет мозг. Ну а прозрачное желе – это их орган телепатии. Но сейчас он в вареном состоянии. Конечно, у живого гэлеронда он выглядит не так.
– Какая гадость! – воскликнул Игрищев. Он присел у стены. Мы как раз остановились на привал, когда появился этот гэлеронд. – Может, хватит, товарищ маршал?
– Ладно, ладно. Но странный ты десантник. Живых гэлерондов убиваешь, а мертвых боишься.
– Да не боюсь я. Просто противно.
Еще пару минут мы просидели болтая. Марш-бросок немного вымотал нас всех, особенно учитывая моральное потрясение последних часов. Однако никто не терял бдительности. Время привала подходило к концу. Я встал.
– Ладно, ребята, всем быть начеку. Похоже, что логово королевы действительно здесь. За первые полчаса уничтожили только двоих. А этот – седьмой за последние десять минут.
Бойцы стали подниматься. Все проверяли оружие. Я понимал, что они чувствуют. Подавленность после поражения прошла. Теперь был только боевой азарт.
– Учтите, что королеву уничтожить незаметно не удастся. Однако, только увидев ее, бросаться в бой не следует. В идеале, мы должны синхронно открыть точный огонь из всего оружия. Затем будем отходить по тому пути, по которому наступают наши.
– А нас по ошибке не подстрелят?
– Успокойся. Мы будем вести огонь по гэлерондам. Наши поймут, что тут свои.
– Резонно. Ладно, что-то мы засиделись. Может, пойдем?
– Да, подъем, ребята.
Мы пробежали метров двести. Неожиданно тоннель разошелся на три рукава. Само по себе это было нормально. Мы собирались идти по самым крупным, но проблема была в том, что все три ответвления были одного размера.
– Так, – протянул Игрищев. – Наудачу или как?
– Погоди, – я подошел к стене одного из ответвлений. На ней не было никаких следов.
– Что вы делаете, командир? – спросила Игнатьева.
– Видишь, в боковых тоннелях следы только на полу, – я шагнул в центральное ответвление. – А здесь еще и на стенах. Два боковых хода – отвлекающие, скорее, всего, кончаются тупиком. С тех пор, как их выгрызли рабочие особи, ими никто не пользовался. По центральному постоянно ходят бойцы, которые цепляют стены тоннеля и оставляют следы.
– Блестяще, – сказал Игрищев. – Командир, откуда вы все это знаете? Где у гэлерондов мозг и орган телепатии, а теперь еще и где кто ходит.
– Положение обязывает…
Мимо нас пронеслось что-то массивное и ударило в одного десантника. Брызнула кровь, боец упал на землю с разорванной грудью. В поле зрения наших «ПНВ» появился гэлеронд, убивший солдата. Понимая, что прятаться теперь бесполезно, я скомандовал:
