Мы – плотники незримого собора (сборник) - Брэдбери Рэй Дуглас
– В какое время это произойдет, как ты думаешь?
– В любой момент.
– Они даже не знают, на что способна бомба?
– Шансы равны и в ту, и в другую сторону. Прости меня за пессимизм, но я склонен думать, что они перестарались.
– Может, приедешь ко мне? – спросила она.
– Зачем?
– Хотя бы поговорить…
– Зачем?
– Хоть какое-то занятие…
– Зачем?
– Будет тема для разговора.
– Зачем? Зачем? Зачем?
Она выдержала паузу.
– Билл?
Молчание.
– Билл!
Ответа не последовало.
Он вспоминал стихотворение Томаса Ловелла Беддоуса. Он вспоминал отрывок старого фильма «Гражданин Кейн». Он вспоминал белесую пуховую пелену на балеринах Дега. Он думал о мандолине Брака, о гитаре Пикассо, о часах Дали, о строке из Хаусмана. Он думал о том, как тысячи раз по утрам плескал себе в лицо холодной водой. Он думал о том, что вот уже десять тысяч лет миллиарды людей поутру плескали себе в лицо холодной водой и шли на работу. Он думал о полях пшеницы, травах и одуванчиках. Он думал о женщинах.
– Билл, ты слышишь?
Ответа нет.
Наконец, сглотнув слюну, он сказал:
– Слышу.
– Я… – сказала она.
– Да?
– Я хочу… – сказала она.
Земля взорвалась и бесперебойно горела тысячу миллионов веков…
1950–1951
Тролль
В стародавние времена, когда «хотеть» не означало «иметь», жил да был под мостом некий старикан. Он обитал там столько, сколько помнили люди.
– Я – тролль, – говаривал он.
Когда по мосту у него над головой проходили пешеходы, он их окликал:
– Стой, кто идет?
Когда ему отвечали, он требовательно вопрошал:
– Куда?
И когда называли пункт назначения, он интересовался:
– Ты хороший человек, добрый?
И, услышав в ответ «да, да», пропускал.
Он пользовался весьма своеобразной славой у жителей деревни, которые советовали:
– Навестите тролля. Не бойтесь. Он не так страшен, как его малюют. И бывает занятным, когда узнаешь его поближе.
В летние деньки дети свешивались с каменного парапета моста и кричали в прохладную пустоту:
– Тролль, тролль, тролль!
И эхо выстреливало гулко и отчетливо: «Тролль, тролль, тролль…» И показывалось его отражение в медленно текущей воде – старая недовольная перекошенная личина – спутанная зеленая борода, сплетенная из мха и молодых тростинок; казалось, у него зеленые мшистые брови и восковые заостренные уши. У него были заскорузлые когтистые лапы, а мокрое, лоснящееся обнаженное тулово с налетом патины скрывали тростник и зеленая трава.
И его отражение отвечало им из воды:
– Чего надо?
– Раков, тролль.
– Улиток, тролль.
– Головастиков, тролль.
– Сверкающих камушков, тролль.
И если они отходили в сторонку и не подглядывали, то по возвращении находили на парапете отборных расползающихся раков, медлительных улиток, пригоршню извивающихся головастиков и сверкающие розовато-бело-голубые камушки из самого глубокого места на речке.
– Ух ты, спасибо, тролль.
– Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, тролль, – раздавались в зеленой прохладе среди теней детские голоса.
Кап-кап-кап, капала влага. И в ответ молчание. Вода скользила под мостом в летнем времени-пространстве, и дети уходили восвояси.
Но в один погожий летний день, когда тролль под мостом нежился на солнышке, жмурясь от удовольствия, и слушал, как журчит вода между его копытами, раздался оглушительный гудок клаксона, и нечто прогромыхало по мосту.
– Какой-то олух на новой машине, – пробурчал тролль. – Вот дуралей. Ведь мог бы все лето провести здесь внизу, любоваться игрой бликов и света в зеркале реки и подставлять ласковой воде руку или копыто. Что за суетливые болваны живут в этом знойном мирке!
Не прошло и минуты, как он услышал на мосту шаги двоих людей, судя по походке, мужчин. Один из них говорил:
– Видал красный «Ягуар»? Ну и скорость!
– Знаешь, кто это? Наш чокнутый психиатр! Ты бы видел его новый офис в самом современном здании в центре города. Вчера вечером он разглагольствовал по телевизору, что заявился сюда выковыривать нас, психов, из скорлупы, вылечивать от неврозов и водворять на место или что-то в этом роде.
– Да уж, – сказал второй. – Что-что, а подать себя он умеет. Носится, как пожарная машина!
– Верит в самовыражение. Никаких фрустраций. Так и сказал. Громко и внятно.
Голоса удалились.
Тролль слушал вполуха с закрытыми глазами, не принимая сказанное близко к сердцу. Впереди его ожидало долгое восхитительное лето в этом городке на Cреднем Западе. Когда же зима заморозит ручей до состояния матового стекла, он беззаботно поплывет на юг, словно пучок мха и тростника, позволяя воде нести себя к морю, и проведет несколько весенних месяцев в ручье под каким-нибудь мостом. Ему не так уж плохо жилось. Он курсировал с места на место, пользовался уважением, и время от времени (тут он облизнулся) ему попадался какой-нибудь разбойник, ворюга, отпетый мерзавец, и тогда общество благодарило его за предложенные и оказанные услуги. Он представлял себя чем-то вроде сита, которое отделяет темные силы от светлых. Душегубов он чуял по походке за сорок шагов. И никому из них не суждено было беспечно пережить лето, которое внезапно оборачивалось погибелью.
Эти размышления заставили его встряхнуться и призадуматься:
– Почему, – недоумевал он, – за весь июнь, за весь июль мне не попался ни один сто́ящий подонок? Скоро август, а я вынужден обходиться лягушачьей мелюзгой да раками. Какой-то голодный паек. Приличным обедом и не пахнет. Где, я вас спрашиваю, где черная плоть и порченая кровь классического негодяя?
Не успел он выговорить сие подобие молитвы, как услышал далекие голоса и решительный, вызывающий топот ног, бегущих по мостовой.
– На вашем месте я бы держалась подальше от этого места, – предупредил женский голос.
– Глупости! – сказал мужской голос. – Я сам разыщу этого так называемого тролля. Обойдусь и без вас.
«Так называемого тролля». Тролль аж остолбенел.
Спустя мгновение из-за парапета моста высунулась голова. Пара безумных черных, словно лакрица, глаз уставилась вниз.
– Тролль! – завопил незнакомец. – Где ты там?
Тролль чуть не бултыхнулся в воду и, пошатываясь, убрался в прохладную тень.
– Так тебя прозвали деревенские простофили? – Не унимался наверху странный субъект. – Или же ты сам себе выдумал прозвище, чтобы запугивать прохожих и вымогать у них денежки?
Тролль был так ошеломлен, что лишился дара речи.
– Ну же, подай голос, вылезай, игра окончена. Хватит ломать комедию! – кричал чужак.
Наконец Тролль высунулся из укрытия и взглянул вверх на голосистого типа, парившего в сиянии полуденного солнца.
– А ты сам-то кто будешь? – пробормотал Тролль.
– Я доктор Кроули. Заслуженный психиатр. Вот кто, – выпалил горластый пришелец с пунцовой от висения вниз головой физиономией. – И поскольку эта поза мне не к лицу, почему бы тебе не выйти на свет божий? Поговорим как мужчина с мужчиной.
– Мне не о чем с тобой говорить, доктор Кроули.
Тролль погрузился в воду.
– Тогда хотя бы назови свое имя, – гаркнул психиатр.
– Тролль.
Доктор проигнорировал его:
– Нечего морочить мне голову! Как твое настоящее имя?
– Ладно, я Летний Тролль из-под Моста… Или, если тебе нужно мое полное имя, Летний Тролль из-под Зеленого Замшелого Моста.
– Когда это случилось с тобой в первый раз? – раздраженно спросил доктор.
– Что случилось?
– Ну, это сидение под мостами. В детстве?
– Я всю жизнь просидел под мостами.
– Понятно.
Лицо исчезло. Наверху заскрипело перо. Голос пробормотал: «Всю жизнь просидел под мостами». Обливающееся потом лицо высунулось опять.
– Ты часто убегал из дому от братьев-сестер?
– От каких еще, к черту, братьев-сестер? – изумленно вскричал тролль. – У меня и дома-то отродясь не было.
