Корабль неспасенных (СИ) - Кибальчич Сима
Раньше Женя никогда не сходила с ума парней. Но разве это любовь? Без доверия, на недомолвках, на съедающей его жажде владеть, на ее постоянной готовности принадлежать. Страсть, похоть, темная сторона натуры? Раз за разом, она проигрывает все попытки серьезно поговорить. За каждым его словом скрывается смесь снисходительности, самоуверенности и собственнической заботы, не признающей никаких границ.
Правильнее бы уйти, иначе она растворится в извращенной зависимости. Но пока разрыв выше ее сил. У Игоря трудный период, его тормозят с карьерой, вот, наверное, и бесится. Да и Дернов на грани финала эксперимента. Хоть тот и не первый месяц откладывается. Но ведь случится?
Гулять в парк Женя не пойдет. Пока все спокойно, хочется поковыряться в новой игрушке. Вчера не зря же полночи просидела над графеновой камерой, нашпигованной цепочечными бомбардировщиками квантов. Самое примитивное переносное устройство, созданное Дерновым. В ней не смоделируешь отпечаток души и личности, не одаришь характером даже ложку. Но камера может превратить что угодно в живую, послушную командам вещь.
Все выходные последнего месяца Женя бегала по поручениям Георгия Александровича. Поэтому тот хоть и брюзжал, но дал ей модель поиграться на три дня отгулов. Не велика ценность, в конце концов. Графеновый куб – не новейшие здоровенные установки. Те виртуозно дирижировали веществом на уровне кварков, когда душа и программа неразличимы.
Женя аккуратно выкатила из книжной ниши камеру, усеянную датчиками и прорезями экранов. Подтянула ее к облюбованному стеклянному столику в кабинете. Отмахнулась от светильника, нарезающего круги над головой. В услугах нет надобности – солнце за окном сияет не по-зимнему ярко. Так, начинаем работать. Во-первых, осторожно разблокировать вакуумные предохранители, сдвинуть в сторону крышку камеры. Вот она, ее девочка. Самая обычная обувная коробка из многоразового пластика-трансформера. Оранжевая с лиловыми звездочками по бордюру – любимый спортивный бренд.
Женя поклялась Георгию Александровичу баловаться только с самыми примитивными вещами. С замиранием сердца вынула коробку и водрузила на стол. Ну теперь пан или пропал. Хватило ли жертв этому идолу: бессонная ночь программирования и бомбардировки частицами, утреннее истязание на корте, ссора с любовником и рукоприкладство. Женя в раздумье прикусила губу, что бы такое приказать обувной коробке?
Внезапный сигнал из прихожей заставил вздрогнуть. Это точно не Игорь, он не звонит, открывает сам. Она пошлепала глянуть, кого надуло февральским ветром.
Марк пялился прямо в зрачок камеры, вздергивал высокий воротник, пытаясь закрыть от холода, но капюшон не накидывал.
– Игоря нет, он на работе – сообщила она в квартирный коммутатор, проигнорировав вежливое приветствие.
Ей не нравилось частое взаимодействие любовника с этим страннейшим типом. Проектировщик-бурильщик с двумя неудачными попытками самоубийства. Похож на инженера как Женя, на сороконожку, скорее на актера-неудачника или ядовитого насмешника при троне королей прошлого. Марк с Игорем, как доска и кирпич, стенку не построишь, как друг к другу не прикладывай.
– Да я не к нему, – дернул он плечом и поднял пустые ладони, будто хотел уверить в своей благонадежности. – На чай пустишь поболтать?
– Со мной?
– С тобой. Или боишься оказаться один на один с преступником?
Вот ведь манипулятор. Очень хотелось отказать, но какой повод? С другой стороны – любопытно.
– Заходи, – буркнула она и нажала согласие на визит.
Марк наклонился, переступая порог. Будто трехметровый проём мог зацепить макушку, кстати давно забывшую о стрижке. Небрежно сбросил в сторону башмаки, куртку поверх коридорной кушетки. Сунул руки в карманы.
– Ну и куда мне двинуться, принцесса?
Вроде и стоит, но весь как на шарнирах.
– Пойдем, угощу чаем. Хотя не понимаю, чем могу быть полезна и интересна.
– Буквально всем, – плотоядно улыбнулся он. – Каждым словом, каждым движением.
Женя пожала плечами и отправилась на кухню.
У запасливого Игоря были бисквиты с шоколадной крошкой, мед с орешками и какие-то сухие крекеры. Ее дело угостить, а зачем гость явился, пусть выкладывает сам. Марк уселся в углу, вытянул ноги в своей манере. А как подцепил из вазочки крекер, так и вовсе закинул копыта на соседнюю сидушку.
– Скажи, прекрасная принцесса, почему твой возлюбленный лейтенант пребывает в таком поганом настроении.
Вот так сразу, без вежливых разговоров о погоде.
– Почему бы не спросить у него? И не боишься, что расскажу о твоем любопытстве.
– Уже без разницы, хуже не будет, а лучше не светит. А на нет и суда нет.
Стряхнул крошки с толстенного свитера. Откуда такой взял? Огромный ворот загибается у подбородка. Для тепла необязательно мотать трехслойную шерсть. Хотя давно понятно, что Марк любит экстравагантности и провокации. Личность малоприятная. Но что-то их с Игорем сводило раз за разом. Что-то кроме служебных обязанностей. Симпатия? Общее дело? Зачем тогда к ней пришел?
– Честно говоря, мне плевать на твои трудности, Марк. Ты мне не друг. А с Игорем нашел общий язык и без меня.
– М-да… Возможно ли с ним вообще найти общий язык. Вот скажи, почему у тебя шея в синяках.
Блин! Женя дернулась, пытаясь прикрыть безобразие.
– Это случайность, – быстро проговорила. – На корте мячом прилетело.
– Сразу с двух сторон? – он вздернул жиденькие брови, но тут же замахал длинными руками, нервно заерзал. – Извини, извини, не моё дело.
– Не твоё.
Женя подскочила, собираясь вырвать недопитый чай и выпроводить занозу вон.
– Я просто… Пожалуйста, дать мне договорить. Я просто…, видишь ли, устал от непрерывного наблюдения. Этот проклятый браслет. Еще имплантат мониторит эмоции. Стоит мне просто разозлиться на кого-нибудь, получаю под кожу дозу препарата радости. Хожу довольный жизнью помимо воли. Следом летают все окрестные дроны. Вот-вот нагрянет контролер. Люди шарахаются, а я все равно рад. Это жутко противоестественно. Ты будто не ты и даже не андроид, а программное приложение к набору органов.
Женя села обратно. Никогда не думала, как чувствует себя тот, кого искусственно делают счастливым. Вернуть человека в норму легко после первой попытки без всякой химии, а рецидивисты рано или поздно своего добиваются. Хорошо понимают, что происходит. Четко знают, что новое «я» – это совсем не они. Кстати, возможно, попытка повторяется, потому что человек перестает узнавать сам себя. Без "шприцов счастья" на очередной круг бы не пошел.
– Мне жаль. Но как я тут могу помочь?
– Не знаю. Все сроки прошли, Климов мог бы снять наблюдение. Но этого не делает. Хочу понять почему?
– Имплантат слишком часто регистрирует разрушительные эмоции?
– Я это контролирую. Последние две недели, буквально как блаженный, ни одного даже минимального всплеска.
Он усмехнулся и из образа разумного собеседника снова выглянула ядовитая гадина. Когда наступает кризис, собственный яд для некоторых – противоядие от него.
– У Игоря проблемы на работе. Но я надеюсь, что разрешаться.
О неполученной должности лучше не распространяться, а то любовник прибьет обоих болтунов.
– Понятно, значит, работа.
Завел глаза к потолку, подумал несколько секунд. Сбросил ноги, подскочил. И зашагал вдоль стенки, покачиваясь на шарнирных сочленениях долговязого тела. Сутулил плечи, потирал ладони о бедра.
– Облом с повышением, что же еще? Все хотят руководить, чувствовать власть. Вот и я тоже хотел. Ха-ха-ха, эмпатфактор. Двадцать четвертый веком правит великий эмпатфактор. Мутная, малопонятная хрень.
Вскинул руки к небесам, будто ловя лучи воображаемого светила. Женя подобралась не зная, чего ожидать от чудика.
– Знаешь, в чем несуразица, принцесса? – черты его лица стали еще более резкими, ассиметричными. – Ход истории клепают ученые. Долбанные таланты и гении мостят дороги для всего этого стада с гордым именем человечество. Творцы его гибели и выживания, неутомимых попыток отхватить жирный кусок космоса. И где же они? Ползают внизу пищевой цепочки, подальше от «вечных стариков» и поколений венценосных чиновников. Чем талантливее изобретатель, тем позорнее его эмпатфактор. С таким из мэрий и парламентов метлами гонят к станкам. Ха-ха-ха, не ученые – рабочие муравьи!
