Сергей Трищенко - Я – начальник, ты – дурак (сборник)
Я встал в очередь, пожирая глазами выставленные на стеклянных стеллажах блюда. Ох, и проголодался же я! Взять бифштекс с кровью? Два! И кетчупом полить пообильнее. Острым, острейшим!
Нагружая поднос, я заблаговременно оглядел зал: куда бы пристроиться. И замер: за столиком в одиночестве сидела Тина. Удача!
Я догрузил поднос десертом и устремился к ней:
– Будешь кокосовый компот?
Она подняла на меня удивлённые глаза:
– Как тебе удалось? У меня банановый, а я его терпеть не могу. Но сильно пить хочется, пришлось взять.
– Только-только поднесли. Бери, я взял два!
– Спасибо! – она отхлебнула из стакана. – М-м-м! Как вкусно!
– Я рад, – надо догонять, её поднос почти пустой. Придётся глотать, не жуя. Ничего, утрясётся. – Можешь взять и второй, – надо задержать её хоть чем-то, а то встанет и уйдёт. А этого не хотелось бы.
– Спасибо, – она взяла второй стакан.
Слава Богу, этот пьёт, смакуя. Может, дождётся, пока я поем? Это была бы двойная удача.
– Что у тебя сегодня? – она подняла на меня свои чудесные фиолетовые глаза.
– Да так, ерунда, – между двумя ударами вилкой. – Парнишка хотел прыгнуть с моста на рельсы.
– С Баринского моста?
– Угу, – проклятая котлета не хотела проглатываться. Я потянулся за банановым компотом. – Можно? Им мясо хорошо запивать.
– Бери-бери, – она пододвинула чуть начатый стакан и слегка улыбнулась. – Хитренький! Хочешь узнать мои мысли?
– У… – котлета всё же упала, куда положено, и я смог отдышаться. – А почему мысли?
– Если пить из одного стакана, мысли будут одинаковыми, – пояснила Тина.
– А-а. Не знал. А у тебя что сегодня?
– Два сухарика. Джайнисты.
– Так это твои у порога? А как же ты…
– Дотащила сама. Они лёгкие.
– Нет, я хотел спросить…
– Они обманули соседей, – спокойно произнесла Тина, глядя на меня. Глаза её чуть сузились. – Моей вины в том нет. У них был законный отпуск. Ну и что, что на моём участке?
– Нет, нет, я ничего… – забормотал я. Черт меня дёрнул! – Лишь бы шеф не…
– Будет сильно давить – уйду! – зло произнесла Тина. – В службу устранения!
– Не надо! – растерянно попросил я.
А ведь она может. Принять смерть от её руки! Да старперики в очередь начнут выстраиваться! Я бы и сам не отказался… Как валькирия. Особенно сейчас: глаза пылают, щеки раскраснелись. Огонь, а не девка.
– Что «не надо»? – не поняла она.
– Переходить не надо.
– Почему? – удивилась она.
– Я привык видеть тебя каждый день, – ляпнул я.
Она усмехнулась. И прикоснулась кончиками пальцев к моей руке:
– Ладно. Пока не буду. Если ты просишь…
Встала и пошла, виляя бедрами, между столиков. Нет, она не специально, просто столики так расставлены, в шахматном порядке – чтобы более рационально использовать имеющуюся площадь. Иначе между ними и не пройдёшь.
Я смотрел ей вслед и чувствовал, что и у меня пылают щёки. И ещё – то место на руке, где она прикоснулась пальцами.
Я осторожно поднёс руку к губам. Мне показалось, что я улавливаю лёгкий аромат её духов…
Колокол
– Вот она! – внезапно осипшим голосом произнёс Рычаг, вытягивая вперёд правую руку.
– Ты чего? – покосился на него Колотый, убирая карту за пазуху. – Голос потерял со страху?
– Не соврал старик, – усмехнулся Бревно, отбрасывая пучок травы, которым вытирал финку.
– Да так, простыл наверное, – отозвался Рычаг, притворно откашливаясь. – Сыровато здесь. Низина.
– Зря ты его пришил, – заметил Колотый. – Пусть бы жил. Сколько ему осталось…
По равнине тянуло сырым зябким ветерком.
– Он бы настучал, – отмахнулся Бревно, пряча нож. – А моя рожа и так на каждом заборе наклеена.
– Ладно, идём ближе.
Колокольня слегка серебрилась на фоне тёмной еловой зелени.
– Тут, похоже, расчищено! – удивлялся Рычаг, шлёпая по хлюпающей траве. – А там через такие заросли приходилось пробираться.
– Болото здесь, – пояснил Колотый. – Деревья не растут.
– Болото? – испугался Бревно. – А ну как утопнем?
– Ну, тебе бояться нечего, – усмехнулся Колотый, – брёвна не тонут.
Бревно коротко ржанул.
– Тропу видишь? – продолжал Колотый. – За мной идите. Должно, старик протоптал. Каждый день, говорил, хожу. Зря ты его…
– Да чего уж теперь… – хмуро отозвался Бревно, останавливаясь перед колокольней и задирая голову. – Высоченная!
По узенькой лестнице, проложенной в толще каменой стены, троица поднялась на колокольню.
– Ух, ты! – ахнул Рычаг.
– Да, колокол шикарный, – согласился Колотый. – Старик не обманул. Похоже, чистое серебро.
– Высоко! – поёжился Бревно.
– Вид красивый… – пробормотал Рычаг.
Время словно не коснулось колокола, и он блистал первозданным серебром, на котором не усматривалось ни единого чёрного пятнышка.
Тончайшая резьба покрывала колокол снаружи. Сюжеты библейских картин разворачивались перед глазеющими на колокол мужчинами. И все персонажи выглядели, словно живые.
Церковнославянская вязь письмен тремя узкими полосками опоясывала колокол, разделяя картины на три части.
Колотый толкнул язык колокола.
Чуть заметно тот прикоснулся к стенке – и чудесный звук поплыл над окрестностью.
– Тихо ты! – испугался Бревно. – Услышат ещё!
– Откуда? – усмехнулся Колотый. – Кругом леса.
– Давайте скорее снимать его, плавить и уносить, – засуетился Бревно. – Застукают ведь! Тропу дед один протоптать не мог! Ходят сюда…
– Ты что – плавить! – возмутился Рычаг. – Такую красоту – и плавить?
– Ты же сам предлагал расплавить, – усмехнулся Колотый.
– Ну да, предлагал… Чисто технологическая задача. Я думал: старый, разбитый. В революцию вон сколько колоколен разрушили! А тут такая красота!.. Нет, плавить нельзя!
– Ты что? – Бревно схватился за финку. – А как же мы его унесём?
– Давай… выйдем отсюда, я поговорю с приятелем. У него тут неподалёку, километров двести, вертолётная часть. Прилетим, подцепим и унесём. За него за бугром знаешь, какие бабки отвалят? Лимон зелёных, не меньше!
– Лимон? – Бревно почесал рукояткой финки небритый подбородок. – А за серебро сколько?
– Посчитай сам: серебро копейки стоит, рублей двадцать за грамм, или чуть больше. В колоколе его килограммов двести…
– Больше, – вмешался Колотый. – Под триста будет.
– Пусть триста, – согласился Рычаг. – Но пока будем плавить да разливать в формы – килограмм пятьдесят уйдёт в отходы. На угар, то, сё… Двести и останется. Ну, пусть четыре лимона нашими, российскими. Разницу чуешь?
– Лимон с прицепом на рыло нашими – тоже неплохо! – Бревно снова почесал подбородок. – А там делиться придётся! Вертуну твоему, погранцам… А мне светиться нельзя! Да и за бугром…
– А тащить как? Вспомни, как сюда шли? А обратно с грузом придётся!
– Тож верно, – Бревно в третий раз почесал подбородок финкой.
Во время перебранки подельников Колотый молча переводил глаза с одного на второго.– Ша! – прервал он разборку. – Сделаем по-моему…
Вереница туристов тянулась к колокольне. По одному поднимались по узкой лестнице к колоколу, обходили его вокруг, любуясь тонкой резьбой – и спускались по пристроенной к колокольне эспланаде.
Молча останавливались внизу, обратя взоры на колокольню. Слушали берущий за душу чарующий колокольный звон. Бросали монеты в приготовленные чаши.Звон монет заглушал угасающее звучание колокола…
Торговцы оружием. (Сила веры)
– Вы что им продали? – ошеломлённо спросил Курк, глядя на расплывающееся на горизонте грибовидное облако.
– Обычные боевые автоматы, – Гарб был поражён не меньше, но удержал себя в руках. Должно быть, потому, что их у него было целых четыре.
– А что вы им говорили при продаже? – Аахт был сама любезность. Но ехидная улыбочка, играющая на тонких губах, то и дело прорывалась сквозь дипломатический лоск. И она-то не давала возможности поверить послу в полной мере.
– Как обычно, – пожал плечами Гарб. – Что продаём сильнейшее оружие, применяя которое, они смогут стать могущественнее всех на свете…
– Идиоты! – Аахт не смог сдержаться. – Зачем вы продали боевые автоматы? Мы продавали им картонные муляжи, и, тем не менее, они смогли уничтожить половину планеты! Вы представляете, что они сделают с настоящими боевыми автоматами?!
