Сергей Трищенко - Я – начальник, ты – дурак (сборник)
– Я за него отработаю! – доносится голос со стороны.
Дед, отойди, чего прикалываешься! Да, ты крепок с виду. А в руке что? О-о, розовый бланк! Значит, время приспело, а в хоспис идти боишься? Предпочитаешь, чтобы это сделала служба устранения? Интересно, ты заказал что-то специфическое, или хочешь, чтобы всё произошло неожиданно, сюрпризом? Жаль, не разберу отсюда гриф… Да, скорее всего, сюрпризом, спонтанно. Иначе страх ожидания удваивается: мало того, что ты знаешь, что умрёшь, так ещё и знаешь, как. А значит, будешь остерегаться открытых пространств, бояться ходить под окнами, переходить улицу, есть в общепите, купаться… Но я должен заниматься своим делом!
– Отойди! Не мешай работать. Тобой займутся другие…
Ого! А среди зевак, оказывается… да-да, вон тот. Слишком быстро опустил глаза. Наверное, недавно работает, не успел привыкнуть. Что он, интересно, приготовил? Стилет под лопатку? Пулю в затылок? Или банальная отравленная игла, которая в последнее время стала использоваться всё чаще? Понятно: так экономнее, не приходится убирать кровь. Но не зрелищно, нет. Чем игла лучше хосписа? Да практически ничем: там тоже уколы делают. И, наверное, вещество одно и то же.
– Дяденька, я больше не буду? – ожил, подлец, под рукой. Всхлипывает, слезы с кровью утирает. Ага, пробило! Что-то поздновато. Или тупым уродился? Какой я тебе дяденька, мы почти ровесники. Но, в отличие от тебя, некоторые от работы не бегают, а выполняют всё, что поручено.
– Пойдём в офис, разберёмся: не рецидивист ли ты?
Так, достать наручники. Ему надеть на правую руку, себе на левую.
– Поднимайся! Шагом марш! А вас, – широкий жест в сторону толпишки не желающих расходиться, – прошу отправляться по своим делам.
А вот этого можно взять и на заметку. Судя по внешнему виду, работяга. Не старый. Что это он бормочет?
– От такой жизни кто угодно с моста кинется…
Свободной правой рукой поправить галстук с заколкой и сделать снимок. Звукопись и так должна работать постоянно, она с автовключением на звук голоса. А видеокадры следует экономить, до перезарядки. В лаборатории поищем, не встречался ли бормочущий среди смутьянов…
Парнишка поднялся, всхлипывая. Идёт, не сопротивляется. Если не старается усыпить бдительность, за ним действительно ничего нет. В таком случае на первый раз отделается исправительными работами.
Сзади что-то охнуло. А, это коллега из службы устранения постарался. Всё-таки стилетом воспользовался, молодец! Жаль, нет возможности полюбоваться на растекающуюся лужу крови. Или вернуться? Вон, окурок поплыл. Можно попутно оштрафовать того, кто его бросил или уронил. Заодно и задержанному показать, как выглядит то, что он хотел исполнить… А отсюда плохо видно. Нет, сам смотрит. Прилип к месту и смотрит. Расширившимися от страха глазами.
– Видишь, это от тебя не уйдёт, не торопись, – голос должен звучать устало и убедительно. – Немножко подожди… Этот человек сам выбрал себе смерть, как и ты. Но исполнение её доверил не дилетантам, а профессионалам. В отличие от тебя. Это и красивее и удобнее. Он умер с улыбкой на устах…
Чёрт, и откуда выскочила эта цветистая фраза? Парнишка сразу дёрнулся. Или вздрогнул? Впрочем, неважно. Теперь – продолжение воспитательного воздействия.
– Он умер в своё время. Полностью отдав долг обществу. Таков порядок, и нарушать его никому не позволено.
Подъехала «скорая». С чёрным крестом. Дальше будет совсем неинтересно: погрузка, замывка.
– Пошли! – рывок наручниками на себя.
Наручники самые обычные: обшитые кожей со стороны ведущего и голый металл у ведомого. Строгих он пока что не заслужил. Те – с мелкими острыми зубчиками по внутреннему краю. Чтобы не чувствовать боль, их приходится постоянно поддерживать свободной рукой и упреждать любые действия конвоира. А это очень непросто! Кто знает, что мне взбредёт в голову?
А ему?
Я искоса посмотрел на парнишку. Идёт, понуро глядя под ноги. Вырваться не пытается. Значит, перворазник. Что ж, легче будет. Глядишь, ещё и одумается, исправится. Ещё одним полноценным гражданином общества станет больше.
Может, вызвать транспорт? Идти далековато.
Я нащупал в кармане пластинку мобильника. Нет, ничего, справлюсь. Не буйствует же. Сэкономлю на роуминге.
Движение на улицах наблюдалось обычное: неслись легковые авто, ехали грузовики, тащились перегруженные автобусы.
В воздухе почти то же самое: над самыми макушками небоскребов тяжело проплыл грузовой «цеппелин». Скользили маленькие авиетки, неподвижно висел воздушный шар дорожной полиции.
Мы миновали офис службы устранения. На стене гордо красовался их герб: перекрещённые стилет и винтовка с оптическим прицелом охваченные полукругом слов «Пуля, йад, добро». Когда-то имелось огромное желание прийти сюда работать. Но они начали практиковать ночные удушения газом, а вид посиневших трупов с выпученными глазами и вывалившимися языками мало вдохновлял. Не зрелищно. Ой, нет, ошибка! Выпученные глаза и вывалившиеся языки – это у удавленников. Тоже ничего красивого. Совсем как недавнее коллективное повешение в пригороде. Осведомитель не успел сработать: его самого повесили. Остальные – добровольцы. Шеф тогда жутко злился.
Из широко распахнутых ворот выходили двое снайперов с оптическими винтовками под мышками. В руках держали узенькие бумажные полоски предписаний.
– Неужели не могут сразу всех на сегодняшний день выдать? – возмущался ближний ко мне. – Убьёшь одного – иди за новым направлением! А они, может, рядом живут, как в прошлый раз. Да я бы их одной пулей завалил!
– В архивах им копаться не хочется, – вторил ему другой. – Буквоеды! Ладно, пошли. Тебе куда?
– На Есенина.
– А мне на Ницшештрассе.
И они разошлись в разные стороны.
В ворота заехала ещё одна чёрнокрёстная «скорая помощь». Или это та же самая? Пока составили акт о выполнении заказа, сфотографировали, замыли…
Ну, наконец-то здание родного офиса! Поприветствовав взмахом руки герб на стене – тот же литой череп и две рунические «S» – ввожу подопечного внутрь.
Внутри – привычная толпа. Носятся, кто куда.
У входа – два зачехлённых трупа в чёрных прорезиненных мешках. Так-так. Значит, кто-то не успел. Да и я, промедли на мгновение, собирал бы куски на рельсах. Но мой мешок выглядел бы покомпактнее. А это, судя по всему, целехонькие. Утопленники либо удавленники.
Я попинал ближайший мешок. Нет, не хлюпает. Значит, удавленники. Фу! Это не зрелищно, можно не смотреть. А вот занятия нашим переработчикам прибавится. Может, и своего припрячь? Вены он не резал, нож в руки давать можно. Тем более что кровь у них должна давно свернуться. Ладно, я свое мнение выскажу, а начальство пусть решает.
– Примите-ка моего! – я отстегнул наручники с руки подопечного, передавая его дежурному по встрече. – Кажется, первачок. Но на всякий случай – пробейте по базе данных.
– Что он делал?
– Ничего интересного: пытался прыгнуть с моста. На рельсы. Попробуйте привлечь, – я кивнул на зачехлённых жмуриков. – Может, срезая жир, он проникнется…
– Там жира нет, – дежурный махнул рукой. – Джайнисты…
– А-а… Ну, на перемолке костей. Или кочегаром. Сухенькие лучше горят.
Мы с дежурным рассмеялись.
Да, привлечь парнишку к разделке трупов не помешает. Пусть-ка помотает кишки на локоть! Помнится, нас на отработку бросали, так мы ещё спорили, кто больше витков сделает. Следили, чтобы не жульничали и сильно не тянули… И всё равно у меня никогда не получалось победить. Может быть, потому что честный очень?
Мысли были прерваны лёгким покашливанием местной говорилки – системы громкой внутренней связи:
– Инспектора второго округа просят зайти к начальнику.
Второй округ – это Здан. Что у него-то приключилось? Или жмурики – его? Он прохлопал? Ладно, на планёрке узнаем.
Сдав подопечного и написав короткий рапорт о случившемся (не забыв отметить похвальное поведение задержанного – объективно спокойное), я отправился в столовую: пора подзакусить.
Джайнисты… Не повезло Здану. Уморили, придурки, себя голодом! А куда смотрели соседи? Или зря мы осведомителям платим неплохие бабки? А может, сказали соседям, что уехали, а потом тайком вернулись? Или в лесу голодали, на даче. Мало ли возможностей отыщется, если поискать хорошенько. Отвели соседям глаза, наконец!
Столовая встретила меня вкуснейшими ароматами. Да, уж где-где, а у нас готовить умеют! Понимают, что на такой работе перво-наперво надо успокоить нервы. А чем? Да запахами же! Чтоб желудок забурчал, выделяя желудочный сок и вытесняя всякие ненужные мысли (буде у кого появятся). А потом – вкусом тающих во рту деликатесов. Когда языковые пупырышки прикасаются к яствам, какие другие мысли могут остаться в голове, кроме смакования приятственных ощущений?
