Камень-1. Часть 2. Колбаски, тайны и загадки в безмятежный период. - Александр Бельский
— Моё имя Гимли. Слесарь-оружейник и ур-барак, гм-гм, в отставке, из рода Гимри, в Лесной гряде. Старший охраны каравана. Мы прибыли в Пограничный по торговым делам нашего рода. Это случилось прямо в тот самый день, когда всё в городе полетело в жопу… Ну, то есть, случилась попытка захвата города всеми этими раздолбаями. Мы успели поселиться в гостинице «Улар-река». Но нам ещё нужно было развезти товар, ну и кроме того, наши машины не поместились бы на стоянке при гостинице и их нужно было потом где-то припарковать, — при этих своих словах Гимли посмотрел на «Стрижа» и даже нежно похлопал ладонью по его блестящему крылу, а Фабий, записывавший его ответы со скоростью хорошего писца-стенографиста, поднял руку, показывая, что пауза будет очень даже к месту, поскольку он не успевает за рассказом. Тогда Гимли стал говорить медленнее, иногда и вовсе останавливаясь, чтобы блондин мог всё записать:
— Поэтому мы только сгрузили пожитки в номерах, и поехали развозить товар заказчикам, затем заехали в банк. Правда, товар мы не весь сгрузили, нет. Потом, припарковав машины, мы разделились. Бунт начался как раз тогда, когда мы были на рынке. Не все мы, я же сказал, мы разделились. Почтенный старейшина Рарри и ещё несколько наших родовичей уже были не с нами, и про себя он расскажет сам. Но мы с Дарри, из рода Гимри в Лесной гряде, учеником в работе по камню, это вот этот молодой казад, и ещё трое наших родичей, которых тут сейчас нет, как раз были на балчуге. Ну, на рынке то есть. Когда началась стрельба, мы сразу же выбрали свою сторону, и это была ваша сторона, — опять поднятая рука обер-ефрейтора, и вновь Гимли делает паузу. На этот раз Фабий успел всё записать, но зато он задал старому гному уточняющий вопрос:
— Кто из местных жителей, или, лучше всего, из гарнизона форта, может удостоверить ваш рассказ?
— Всё сказанное мной, начиная с того, что было на рынке, может подтвердить младший унтер-офицер пограничной стражи Сергей Воронов. Он был в патруле на рыночной площади, и на них с напарником напали мятежники. Напарника убили, а его нам как раз удалось выручить. Потом мы поспешили с рынка убраться, но тело убитого патрульного мы с Вороновым унесли с собой. И уже вместе с Сергеем отбили нападение всяких баронских засранцев на патрульную машину, правда, спасти удалось только одного из её экипажа, раненного чуть раньше, водителя. В городе уже пальба шла во всю, так что до форта мы уже точно никак бы не добрались. И тогда Воронов предложил нам на попавшей в засаду «Копейке» пробиваться в городскую управу. Мы подумали и приняли решение последовать этому совету, ну и пошли на прорыв. Это нам, хвала Прародителю и всем светлым богам, удалось, хотя и с боем. Мы смогли выбраться сами и вдобавок вывезти убитых и раненого.
Вновь поднята рука. Блондин старательно дописывает, а Гимли, оглянувшись, тоскливо поглядел на бочонок пива, видимо, во рту у него пересохло. Фабий же, не поднимая от писанины взгляда, кивнул головой, показывая, что готов продолжать, и спросил:
— Дальше?
— Дальше? Дальше мы с родичами воевали уже в составе гарнизона управы, приняв временную присягу. Один наш родич во время боев погиб, ещё один был тяжело ранен. Проверить это можно у любого из защитников управы, и в первую очередь у командовавшего обороной подпоручика пограничной стражи Потапова. Сегодня утром, после прорыва блокады, мы и другие гражданские были освобождены им от присяги и распущены по домам. У нас был честно оплачен кров в городе, это гостиница «Улар-река», и мы, воссоединившись с родичами, которые нас нашли в управе, вернулись под её крышу. Далее мы собирались вернуть наше имущество, как временно укрытое нашими родичами в форту, так и в других местах. Ну, или хотя бы выяснить, что же сталось с непроданным товаром и нашими машинами, оставленными перед мятежом не в гостинице, а в этих самых других местах. Мы с молодым Дарри, уже вернувшим сегодня роду одну из наших украденных при бунте машин, пришли сюда, и вместе с нами пришёл хозяин нашего крова, Иваныч, который господин Деревянко. Во время мятежа, надо вам сказать, в трактире «Отставной К. барабанщик», принадлежащем вот этому вот самому новообращённому кровососу, — тут Гимли пнул труп Карташки. Не злобно и не от души, а так, для порядка, — Ну, или его ещё чаще называли «Барабан», и в гостинице над ним, «Приюте», было самое что ни на есть гнездо мятежников, штаб даже. По крайней мере, именно там прихлопнули трёх Созерцающих, когда во время вылазки взорвали и сожгли сам трактир. А сожгли потому, что он не только угрожал форту, как передовое укрытие этих паразитов, а именно ещё и потому, что эта лысая мразота тут окопалась и колдовала. Как они колдуют, небось, сами знаете…
— Иди ты! Ещё и эти пидормоты тут нарисовались! — не сдержал удивлённого возгласа Фабий, на этот раз удосужившись поднять голову и глянуть на Гимли.
— Ну, кажись, именно они и рулили всем мятежом, да ещё и обеспечивали ему магическую поддержку. Но я всё время смуты был в управе и это знаю только со слов хозяина нашего крова. Мнится мне, что или он, или старейшина Рарри, тоже находившийся тогда в гостинице, эту часть расскажут лучше меня. Я же упомянул об этом только потому, что мы шли сюда в глубоком сомнении, что тут найдётся целым что-то из наших пожитков. Сам «Барабан», ну и гостиница над ним действительно сгорели дотла, да вы и сами видели. Но вот жилой дом этого говнюка, — и Гимли снова лягнул Карташку, показывая, кто тут говнюк, — и этот самый лабаз не пострадали, нет.
На этот раз паузу в своем выступлении ур-барак сделал самостоятельно, и Фабий одобрительно кивнул головой. Но хитрый Гимли воспользовался этим перерывом, чтобы добраться
