Последний секрет - Вербер Бернард
– В чем разница между первичной зоной и вторичной?
– В первичной зоне воспринимается необработанная информация, а во вторичной ей придается смысл.
Журналист ходит вокруг банки.
– Поднявшись еще, мы найдем чувствительную зону: здесь распознаются прикосновения, вкус, боль, температура.
– Вот как?
– Продвинемся ко лбу еще немного. Вот здесь слуховая зона: восприятие и распознавание звуков.
– А это что за темно-розовая штука?
– Ммм… не будем спешить. Продолжим, тут зона краткосрочной памяти. А за ней первичная двигательная зона, которая управляет нашими мышцами.
– А где зона речи?
Исидор смотрит на изображение.
– Там, сбоку, в теменной доле.
Лукреция постепенно привыкает к виду мозга Феншэ.
– А что внутри?
Исидор переворачивает страницу.
– Сверху поверхностный слой, это кора. Там создается мышление, речь.
– Это ведь всего лишь тонкая кожа…
– Тонкая, но очень витая и вся в складках. Кора мозга отвечает за все высшие функции организма, и во всем животном мире именно у человека она самая плотная. Проникнем внутрь мозга. Под корой – лимбическая система, резиденция наших эмоций: страсть и гнев, страх и радость, там они и нежатся. В этой книге ее также называют нашим «мозгом млекопитающих», в отличие от коры, которая считается «типично человеческим мозгом».
Лукреция наклоняется, чтобы лучше рассмотреть лимбическую систему.
– Значит, именно там у Феншэ произошло нечто странное.
– А также, возможно, у Жиордано. В лимбической системе существует устройство под названием «морской конек». Там хранится наша личная история. «Морской конек» сравнивает каждое новое ощущение с теми, что уже у него в памяти.
Лукреция заворожена.
– Красивое название – «морской конек». Видимо, ученые так назвали эту зону потому, что она походит на эту подводную зверушку…
Исидор листает научную книгу, затем снова разглядывает содержимое банки.
– Оба полушария связывает мозолистое тело, это беловатое вещество, благодаря которому наша логическая мысль соединяется с мыслью поэтической.
– Похоже на большой кусок бараньего жира.
– Два крупных пурпурных шара снизу – это таламусы, контрольный пункт всей нервной системы в целом. А еще ниже находится гипоталамус, самый главный контролер. Он управляет нашими внутренними биологическими часами, которые регулируют ритм жизни сутки напролет, следят за тем, хватает ли нашей крови кислорода и воды. Именно гипоталамус вызывает чувство голода, жажды или насыщения. У мужчин он отвечает за половую зрелость, а у женщин регулирует месячный цикл и оплодотворение.
Лукреция начинает понимать, что в банке нечто большее, чем кусок плоти, и говорит про себя, что это, скорее, великолепный органический компьютер. В нем есть таймер, центральный процессор, материнская плата, диск памяти. Компьютер из плоти.
– И наконец, еще ниже гипофиз, исполнитель желаний гипоталамуса. Эта маленькая шестимиллиметровая железа выбрасывает в кровь большую часть эмоциональных гормонов, которые заставляют нас реагировать на положительные или отрицательные внешние возбудители.
Лукреция снова просматривает список мотиваций. Вообще, говорит она себе, то, что в самом начале, служит удовлетворению первой части мозга, мозга пресмыкающихся, мозга сохранения жизни: прекратить боль, страх и питаться, размножаться, быть в безопасности. Последующие мотивы служат для удовлетворения второй части мозга, мозга млекопитающих, мозга волнений, гнева, долга, сексуальности и т. д. И наконец, третья часть, кора полушарий, типично человеческая, служит для удовлетворения третьей группы мотивов, исходящих из нашей способности фантазировать: к примеру, потребность в личном пристрастии… Они молча рассматривают мозг этого исключительного человека.
– Жиордано увидел что-то внутри, из-за чего он захотел нас позвать…
Исидор снова берет лупу.
– Там есть множество маленьких дырочек, которыми пестрят некоторые зоны.
Внезапно разбуженный собственными внутренними часами, Исидор поспешно бросает взгляд на наручные часы, словно у него была срочная встреча, а затем включает телевизор, чтобы посмотреть новости.
– Извините, пора.
– Вы хотите смотреть новости в разгар нашего расследования?
– Вы прекрасно знаете, что это моя единственная страсть.
– Я думала, что это сладости.
– Одно другому не мешает.
Исидор уже погружен в прослушивание новостей.
Сперва говорят о национальных событиях. Раздор между президентом и премьер-министром в результате обвала на бирже. Похоже, такое резкое падение было усилено автоматическим действием компьютеров, запрограммированных на продажу акций, когда курс достигнет какого-то минимального предела. Премьер-министр требует, чтобы за программным обеспечением компьютеров тщательно следили, дабы они перестали искусственно преувеличивать «хорошие» и «плохие» счета мировых биржевых рынков.
Парламентские выборы. Один политик из оппозиции объявляет: «Проблема нашей страны в том, что больше нет мотивации. Каждый думает непосредственно о своем собственном мелком удобстве. Мы перестали биться за то, чтобы быть первыми, мы пытаемся только не слишком быстро стать последними». Он добавляет: «Но и это еще не все! Пошлины и бумажная волокита лишают менеджеров стимула, производители богатства теряют заинтересованность из-за налогов, у нас сделано все для того, чтобы все одинаково проигрывали».
Международные новости: Генеральный секретарь ООН попросил Сирию, где детей учат, что концентрационных лагерей никогда не существовало, изменить свои школьные учебники по истории.
– Вот видите, не только вы теряете память. Все человечество страдает от небольших «потерь». Скоро будем голосовать, поднимая руку, чтобы решить, имела ли место Первая мировая война, и, возможно, все перепишем в зависимости от того, что выберет большинство.
– Для меня, право же, неутешительно оказаться в забытьи в мире, потерявшем память.
У Исидора изможденный вид.
– Что случилось, коллега?
Лукреция Немро протягивает Исидору бумажный платок, он берет его.
– Я все переживаю, и все меня разрушает, жестокость – как трусость.
– Вам все еще мало? Это просто-таки невероятно, вы, способный обратить в бегство сумасшедшего убийцу, сдаетесь после просмотра новостей.
– Извините меня.
Он сморкается.
– О черт. Если это доводит вас до такого состояния, больше не слушайте сводку! Я вовсе не против, чтобы новости были вашим наркотиком, но надо, чтобы вы, по крайней мере, получали от него хоть немного удовольствия.
Она выключает телевизор. Он снова включает.
– Я хочу знать, что происходит.
– Иногда об этом лучше не знать.
– Ясность ума – самый сильный наркотик.
– Тогда станьте равнодушным!
– Хотелось бы.
– Ох, как бы вы ни причитали перед телевизором, все меняется! – Она шепчет ему на ухо: – Ганди говорил: «Когда я прихожу в отчаяние, я вспоминаю, что на протяжении всей истории голос правды и любви торжествовал. В этом мире есть тираны и убийцы, и временами они могут казаться нам непобедимыми. Но в конце концов их всегда свергают».
Тем не менее журналист не успокаивается.
– Да, но Махатма Ганди был убит. И здесь и сейчас говорят только о симптомах подъема национализма, фанатизма, тоталитаризма. Я бы хотел быть бесчувственным. Точное определение – «беспечный». В мозгу ведь должен существовать гормон беззаботности. Жидкость, которая бы делала так, чтобы все воспринималось легко, чтобы трагедии, обрушивающиеся на других, тебя не касались. Это должно существовать…
– Это называется успокоительные средства. Они прогоняют тревоги, заставляя забыть о реальности. Сорок пять процентов населения принимают их, по крайней мере раз в месяц.
Она протягивает ему конфеты.
– Вы слишком чувствительны, Исидор. От этого вы сперва кажетесь… обаятельным, но в дальнейшем – малообщительным.
– На что нам самая развитая в животном мире кора мозга, если мы такое вытворяем? Никакое животное не осмелилось бы поступить со своей добычей так, как мы поступаем с себе подобными! Если бы вы знали, как мне хочется быть… «глупым».
