Макс Мах - Не будите спящую собаку

— Качество так себе, — с сожалением констатировал Роб, — но лучше так, чем никак.

— Скопируй для меня, — предложила Барбара. — Я попробую с этим что-нибудь сделать.

— Спасибо! — Роб, и в самом деле, был ей безмерно благодарен.

— Оставь! — махнула Барбара изящной, с ухоженными ногтями, ручкой. — «Спасибов» не останется.

— Если сможешь добыть из этого…

— Когда смогу, — поправила его Бабс. — Вышлю тебе на мэйл. Адрес?

— Держи! — Роб быстро записал один из своих новых адресов на клочке бумаги и протянул Барбаре. — Запомнишь, сожги! А теперь уходи, у меня здесь еще пара дел осталась, но это уже лучше без тебя.

— Как скажешь! — Барбара кивнула с самым серьезным видом и пошла прочь, а Роб снова обернулся к барменам.

— Мне нужен пластиковый пакет, даже два, нож, отвертка и резиновые перчатки…

Через пять минут, вскрыв Изин «Жук», Роб осмотрел салон, но ничего трогать в нем не стал, даже оставшуюся под водительским сидением туфлю Изи. Он лишь взял ножиком пробу рвоты, стряхнул неаппетитные крошки и комки в пакет для бутербродов, запечатал и сунул в карман.

— Все господа! — сказал он барменам. — Сейчас подъедут наши коллеги с криминалистами, проведут подробное расследование. — Книгу отдадите им, но про запись с видеокамер можете умолчать — разрешаю, но тогда и про меня с напарницей помолчите. Баш на баш, идет?

Разумеется, Лив и Теде были согласны, хотя кто их знает, могут и сдать. Впрочем, ничего криминального в действиях Роба пока не было, вернее, некий криминал все же имелся, но не такой уж серьезный.

Роб быстро просмотрел документы, отложил часть ксерокопий для себя, а остальное оставил полиции, вложив обратно в путеводитель. Затем открыл почту и сразу же обнаружил письмо от Лихта. Карл был краток, можно сказать лапидарен:

«Роберт Хелш в розыске не числится. В Списке Семь фигурирует некто Лео Вертенберг. Фото прилагается. Рекомендация — при обнаружении немедленно сообщить по телефону 723-562-1212. Номер принадлежит Министерству Здравоохранения, отдел эпидемиологии».

Открыв приложенный файл, Роб посмотрел на себя — фотография была то ли с прав, то ли с заграничного паспорта, — хмыкнул и покрутил головой.

«Значит, Лео Вертенберг? Минздрав предупреждает?»

— Я воспользуюсь вашим телефоном! — Роб не спрашивал, он ставил в известность.

— Карл, — сказал он, дозвонившись до Лихта, — спасибо!

— Да, не за что! — но, чувствовалось, Карл польщен. — Всегда рад помочь.

— Ну, раз рад, давай помогай! — Роб решил, что чем звонить в полицию, лучше напустить на это дело прокуратуру. Он не знал еще — да и откуда бы? — было ли это похищением или идиотским стечением обстоятельств. Возможно, загулявшая Изи побоялась садиться за руль и, взяв такси, поехала… Да, куда угодно! К любовнику, к подруге, о которой забыла рассказать Робу, к родственникам, наконец, или просто сбежала на природу, в какую-нибудь рыбачью деревню или, наоборот, в глубинку, к сыроварам и колбасникам. Не знал он и того, в чем причина нападения, если оно все-таки имело место быть. Связано ли это с Изиной работой, с Робом или еще с чем, о чем он не знает. Однако, в любом случае, надо было с этим разбираться, и притом, как можно скорее. В этом смысле, следственный отдел прокуратуры имеет гораздо больше возможностей, чем полицейский участок.

— Тут такое дело, — сказал Роб, стараясь правильно подбирать слова. — Ты Изи Веллерт помнишь?

— Такое не забывается! — похоже, и Карлу было, что вспомнить об их студенческих годах.

— Она пропала вчера вечером, — объяснил Роб. — Обстоятельства неясны, возможно, похищение!

— Да, ты что! — встрепенулся Карл.

— Записывай, Карл! — предложил Роб. — Елизавета Веллерт, адвокат, сотрудник ЛПД, правозащитница. Имеется подозрение, что похищение связано с ее профессиональной деятельностью. В этом случае, как ты понимаешь, нападение на адвоката может иметь серьезный общественный резонанс. Зеленые и либералы…

— Можешь не объяснять! — остановил его Лихт. — Считай, что прокуратура подписалась. И заметь, не по тем причинам, что ты назвал, хотя мы их в обоснование общественной важности дела и приведем. Я терпеть не могу нападений на юристов! Тем более, на моих знакомых…

Гном на встречу пришел, хотя и без особой охоты.

— Роб, мы же договорились…

— А я тебя и не впутываю! — возразил Роб. — Мне нужна твоя профессиональная помощь. Если хочешь, могу заплатить.

— Умный, да?

— Не дурак.

— Ладно, к делу! Давай твои вопросы.

— Вот! — Роб достал из кармана и протянул Гному пластиковый пакет. — Это рвотная масса. Мне нужен анализ на присутствие… ну, не знаю даже… клофелин, наркотики, парализатор… Сможешь?

— Ну, есть у меня на примете одна лаборатория, к вечеру, я думаю, справятся.

— Спасибо!

— Да, ладно тебе! Рвота-то чья?

— Ты не знаешь.

— Ладно, проехали. Что со вторым вопросом?

— Посмотри, вот! — сказал Роб, раскрывая комп. — Может быть, знаешь кого?

Вообще-то это был выстрел наобум. Вряд ли Абе встречал где-нибудь этих людей, но почему бы не попробовать? Мысль эта возникла у Роба спонтанно, когда четверть часа назад Барбара переслала ему файлы с очищенными от шумов, «просветленными» и доведенными до ума кадрами с видеозаписи в баре.

— Знаю, — кивнул Абе, совершенно не удивленный вопросом. — Вот этого знаю, — показал он на парня в байкерской косухе. — Зовут Герт, фамилии не знаю, работает у твоих друзей из «Оракула».

«Опять „Оракул“? Не много ли для одного раза?!»

— Спасибо, Абе! Я тебе очень благодарен!

— Да, ну тебя! — неожиданно смутился Гном. — Свои же люди! Третья тактическая, а?

— ТэТэ, — согласился Роб и вдруг подумал, что в последние годы словосочетание это стало постепенно терять свой изначальный смысл, но теперь выяснялось, что повернуть время вспять не так уж и сложно. Надо только снова окунуться в дерьмо, а там все уже само как-то устраивается.

Шестидесятый егерский полк имел четырехбатальонную структуру, и в каждом из батальонов был свой разведывательный взвод, а в нем своя тактическая группа — 1-я, 2-я, 4-я и 5-я. А вот третья ТГ или просто «третья тактическая» находилась в составе штабной роты и подчинялась лично командиру полка. Специализация группы — террор и диверсии, и бойцы этой, как, впрочем, и всех прочих тактических групп, проходят по специальным спискам министерства обороны, имеющим двойное кодирование. Вот Роб, к примеру, по одной версии являлся разведчиком в стрелковом батальоне, а по другой — служил в официально не существующей третьей ТГ егерского полка. Тактическая группа состоит из девяти человек, и сплоченность этих людей не только залог успеха, но и сильный шанс на выживание всей команды, в целом, и каждого бойца в отдельности в экстремальных обстоятельствах войны без правил…

На этот раз пробуждение оказалось гораздо менее болезненным. Лиза открыла глаза и сначала удивилась, но потом вспомнила кое-что из виденных во сне кошмаров, и удивление сменилось обеспокоенностью, если не страхом. Похоже, это и не сны были вовсе, а обрывки воспоминаний о реальных событиях.

Лиза села и осмотрелась. То, что она увидела, ей сильно не понравилось, и это еще мягко сказано. Она находилась в каком-то погребе или склепе. Помещение освещалось тусклой лампочкой в колпаке из стальной проволоки, и походило — при более детальном изучении — на тюремную камеру в средневековом замке. Лиза видела пару таких помещений в Голландии и Германии, да и в кино, разумеется. Стены и сводчатый потолок, сложенные из камня на растворе, каменные плиты пола, низкая дверная арка — все, даже отсутствие окна, наводило на мысли об узниках крепостных подземелий. Дверь и лампочка относились, впрочем, к совсем другой эпохе. Дверь была металлическая, с врезанным в нее глазком. И еще, здесь было страшно холодно. Только сейчас, окончательно проснувшись и оглядевшись, Лиза поняла, как замёрзла. Одета она была совсем не для пребывания в такого рода местах, а шерстяное одеяло, оставленное ей похитителями, по-видимому, сползло с нее во сне.

Сидела Лиза на низком деревянном топчане, покрытом жестким клочковатым матрасом, скверно пахнущим и влажным. Точно таким же оказалось и одеяло, когда Лиза подтянула его к себе и набросила на плечи.

«Н-да… скверно!»

Итак, она заперта в какой-то темной средневековой камере, где холодно и сыро. Тело ноет и ломит в суставах. Голова болит, хотя и не так сильно, как прежде. Во рту противно, в горле сухо, в желудке… В желудке неопределенно. Из хороших новостей было лишь то, что наручники с нее все-таки сняли. Однако синяки от стальных браслетов на запястьях остались, и значит, это ей не приснилось. Вообще, судя по всему, то немногое, что сохранилось в памяти, отнюдь не являлось плодом воображения. Не сон, не бред, а именно воспоминания — пусть и фрагментарные — о суровой и, мягко говоря, скверно пахнущей реальности.