Саша Камских - Институт экстремальных проблем
— Заберите меня из этого болота! — попросил кого-то хозяин «шестерки». — Чем дольше я тут буду сидеть, тем сложнее потом…
Он осекся и молча стал выслушивать собеседника, который, видимо, был не слишком доволен произошедшим. Судя по всему, хозяин «шестерки» получил совет выпутываться из сложившейся ситуации самостоятельно, не рассчитывая на помощь, — по мере разговора плечи его постепенно опускались, пока не поникли в безнадежности.
— Ребята, подбросьте до Липова… Хоть на крыше… В накладе не останетесь… — узнав, куда направляются спасатели, он попробовал уговорить их забрать его с собой.
— Мы можем забрать с собой только женщин и детей, — Артур наотрез отказался от предложенных денег.
Новоселов подозрительно наблюдал за происходившим, Томскому тоже не понравилось странное поведение хозяина старого жигуленка. Спасатели переглянулись.
— Запомни или, лучше, запиши на всякий случай номер, — понизив голос, посоветовал Петрович, — мало ли что…
— Уже сделано, — кивнул Сергей. — Мне эта морда кажется знакомой, видел я ее когда-то, но где – не помню.
— Ну вот, нам только уголовщины не хватало, — «обрадовался» Середкин, — пинкертоны, вы свою долбаную бдительность направо и налево не проявляли бы, а занимались бы своим делом.
Хозяин «шестерки» недовольно покосился на спасателей, оборвавших свой разговор при его приближении, но попытался уговорить Дениса, показавшегося ему добродушнее других, взять его с собой.
— Мужик, ты чего, не понял, что тебе сказали? — рассердился Зорин. — Иди отсюда! Помоги лучше привести в чувство автобус, может, одновременно с нами до города доедете.
К тому времени, когда спасатели добрались до Липова, вода уже спала, электроснабжение частично было восстановлено, а жители еще не начали возвращаться в свои жилища. В двух школах развернули пункты помощи, где нашли приют около сотни человек, чьи дома стихия повредила до такой степени, что приближаться к ним было опасно. План действий, согласовав изменения с Черепановым, переделали на ходу: группа Артура и Денис с Ильей осталась там, где требовалась помощь профессионалов со спецоборудованием, а спасатели из группы Вадима, выгрузив в одной из школ привезенные продукты, медикаменты, питьевую воду и часть одеял, проехали почти через весь Липов, направившись к пострадавшему от наводнения психоневрологическому интернату, расположенному на полпути от города к водохранилищу.
Чем дальше к окраине города, тем больше разрушений нанесла стихия. Вал воды, пришедший со стороны пруда, обладал невероятной силой и сносил все на своем пути: заборы с кирпичными столбами лежали на земле, листы железа погнуты, у некоторых домов обвалились стены, и сквозь проломы было видно, как разбросало по углам мебель и холодильники, а мелкие вещи вынесло потоком в сады и огороды. Все было перемешано с кашей из глины, досок, деревьев и веток, дохлых кур, кроликов и других мелких животных. Из-под завалов, которые только начали разбирать, вытащили нескольких погибших, их тела, укрытые черной пленкой, лежали на мокрой земле.
— Почему никто не предупредил о наводнении? Это же не цунами, в конце-то концов, погибших точно бы не было! Из местного начальства никто не пострадал! Почему? Потому что знали! Знали и молчали! Знаю, что скажут – не хотели зря панику поднимать! Скоты! Сажать за это надо, а еще лучше – отстреливать прямо на рабочих местах, в теплых уютных кабинетах! Нам почему вовремя не сообщили? Ничего страшного, ничего страшного, незначительное подтопление, — передразнил кого-то Новоселов. — Мы бы сюда все силы направили: и медиков, и психологов, и соответствующее оборудование. Пока не увидели собственными глазами, ведь ни о чем не подозревали.
Петрович всю дорогу сжимал зубы, чтобы не сорваться на ругань, но не выдержал, когда увидел разрушения и погибших.
— Я точно знаю, что деньги на ремонт дамбы были выделены, — буркнул Генка, — сам слышал разговор на эту тему, когда Соломоновне ведомость на списание отдавал. И где они, эти деньги?
— Где угодно, но только не здесь, — пробормотал Меньшиков.
— На Лазурном берегу, не иначе, — невесело усмехнулся Томский. — В здешние места никто не стремится, а зря – вы только представьте, как здорово тут может быть.
Сашка не мог не признать, что Сергей прав – до наводнения местность действительно была красива: высокий берег реки, поросший сосновым бором, нарядный березняк на противоположном берегу, чуть дальше за рощей возвышались живописные скалы красновато-песочного цвета, украшенные стройными белоствольными деревцами и темно-зелеными еловыми конусами. Он представил себе, как все это выглядело в солнечную погоду, и покачал головой, потому что сейчас перед глазами вставала картина полной разрухи.
Окруженное небольшим садиком двухэтажное деревянное здание, накренившись на один бок, гнилым зубом торчало посреди воды. Первый этаж был примерно на метр залит глинистой жижей, и пациенты и персонал собрались на втором. Спасатели переглянулись – казалось, что от малейшего прикосновения ветхое строение или рассыплется, или целиком осядет в воду. Спасшиеся от потопа люди, человек тридцать, видимо, чувствовали подобную опасность, и на их лицах была растерянность, а кое у кого из больных – страх и безнадежность, но никто даже не сдвинулся с места, завидев машину спасателей.
«Уралы» остановились примерно в двухстах метрах от здания. Подъехать ближе ни Середкин, ни Новоселов не рискнули, потому что машины и так погрузились на все колесо. Судя по тому, как затопило первый этаж, дальше было еще глубже, но спасатели приготовились и к такой ситуации: две надувные лодки и непромокаемые полукомбинезоны Новоселов Артуру Галямшину не оставил, резонно предполагая, что они могут понадобиться им самим.
Однако Сергей не стал надевать резиновый полукомбинезон, подозревая, что промокнет в нем точно так же, как и без него. Он лишь снял куртку и почти вплавь добрался до полуразрушенного здания.
— Все живы? — первым делом спросил он у молодого мужчины в белом когда-то халате. — Никто не пострадал?
— Да, вроде обошлось… — облегченно кивнул врач. — Все тут, на месте… Промокли вот только…
— А Родионов? — вмешалась в разговор пожилая женщина. — Его нигде нет.
— Родионов, Родионов… — проворчала другая, в которой и без белого халата угадывалась медсестра, — я с вечера не видела ни вашего Родионова, ни машины его. Можно не искать, нет его тут!
— О ком это вы? — поинтересовался Середкин.
До полузатопленного здания он добрался не без труда, провалившись почти по шею в какую-то выбоину в размытом асфальте. Комбинезон мгновенно наполнился водой, и Генка позавидовал сообразительности Томского, решившего не обременять себя и без того достаточно тяжелой спецодеждой, и, выбравшись из воды, Середкин в первую очередь освободился от сковывавшего движения резинового костюма. Помогая ему, врач объяснил, что Родионов – это старший фельдшер, что никто толком не помнит, когда его видели в последний раз.
Узнав, что речь идет не о беспомощном старике, каких в больнице, судя по всему, было большинство, спасатели решили не беспокоиться о фельдшере, который, может быть, и вовсе не пострадал от наводнения, и стали на лодках переправлять больных к машинам, где их ждал Новоселов.
В одном месте даже довольно высокий Меньшиков, тащивший за собой надувную лодку, в которой еле уместились четверо пациентов больницы, погрузился в воду почти по грудь.
— Возьми правее, — крикнул Петрович. — Ты прямо на яму идешь. Смотри, окунешься с головой, никакой комбинезон не поможет.
— Не сахарный, не растаю! — огрызнулся Сашка, чья обида на несправедливые, по его мнению, слова Новоселова до сих пор не прошла.
Но все же, чтобы не осложнять и без того тяжелую обстановку, Меньшиков, хотя ему было совсем не до смеха, решил обратить все в шутку и, подмигнув, улыбнулся довольно миловидной молодой женщине в больничной одежде. Она посмотрела на него пустым взглядом, от которого спасателя пробрал озноб, — в глазах не было ни проблеска мысли, ни малейшего намека на разум. «Что это? Травма? Болезнь? Или это с рождения? Есть ли у нее семья? Каково это, когда близкий тебе человек теряет рассудок? Есть ли вообще близкие у этих людей? Навещает ли их кто-нибудь хоть изредка?» – эти мысли Сашка не мог прогнать, как ни старался, и украдкой разглядывал неестественно молчаливых людей, безропотно подчинявшихся распоряжениям медиков и спасателей.
Впрочем, не все пациенты интерната вели себя так апатично. За спиной Меньшикова сначала раздались отдельные звуки, похожие на всхлипы, затем они перешли в тихий плач, перебиваемый громкими голосами – женским и мужским. Около затопленного здания росла рябина; вцепившись в торчавшее из воды тонкое деревце, плакала молодая девушка, почти девочка, прося не увозить ее. Сначала медсестра, а затем Середкин, сумевший усадить во вторую лодку пять человек, попытались уговорить ее выпустить ветку, а потом спасатель, опасавшийся, что перегруженная лодка может перевернуться, попробовал разжать судорожно сведенные пальцы. Он не причинил девушке боли, но тихий плач перешел в отчаянный крик, услышав который, отдельные больные начали беспокойно оглядываться по сторонам.
