Земля Энн - Юрий Владимиров

— Это не мои проблемы, — сразу взъелся Ванек, проблема денег для которого, судя по всему, была самой острой. — У меня монет не хватает на то, чтобы нивелировать все последствия «обучения» это маленькой…

— Мастер Ванек! — раздался из соседней комнаты крик Энн. Кажется, она еще не слышала, КОГО к ней приставили в охрану. — Можете посмотреть?

Механикер закатил глаза, что-то гневно и беззвучно прошептал, после чего натянул на лицо суровую мину и направился в лабораторию. Я последовал за ним. То, что это была именно лаборатория, не оставалось никаких сомнений. Всю ее заставили столами, на которых громоздились многочисленные приборы, о назначении многих из которых я даже не мог догадываться. Тут мерцал зеленым экран, к которому тянулся длинный шнур микроскопа, там миниатюрный робот уныло опустил свой манипулятор — чьи-то шаловливые ручонки извлекли из него все приводы. Миниатюрное окно было забрано решеткой с обеих сторон, а металлическая дверь всем своим видом давала понять, что по утрам ее мог открывать кто угодно, только не тоненькая Энн. Сама же племянница барона корпела в дальнем углу над черно-белой картой Сумеречных земель с карандашом в руках, отмечая по текстовым описаниям дороги, поселения и месторождения полезных ископаемых. И, судя по хмурому лицу мастера Ванека, отмечала она их неправильно.

— Нет. На Снежном мысе ты ошиблась на километр, миледи. На километр! Там же ясно сказано, что Эйсдорф на восточной стороне аквиланского холма расположен. Ты опять восток с западом перепутала?

Энн грязно выругалась, но мастер Ванек ей не сказал ни слова. Как-никак, она была дочерью знатного рода, а он лишь седым и ворчливым механикером. Отметив еще несколько ошибок, он вернул девушке работу и негромко сказал:

— Ах да. Твой двоюродный брат приставил к тебе охранника. Это приказ милорда.

Энн разразилась новой порцией брани, развернулась на стуле и внезапно замолкла, завидев меня. Наблюдать за тем, как расширись ее глаза и челюсть потихоньку начала отъезжать вниз, было одно удовольствие. Я ответил ей лишь короткой усмешкой.

— Да, мне это самому не нравится. Но у меня нет другого выбора.

— Да какого черта⁈ Я что, ожерелье, чтобы ко мне…

— Оставлю я вас одних, молодые люди. Не мешай ей учиться, Марв, — стоило отдать должное Ванеку, он с первого раза запомнил мое имя. — А ты, миледи, не отвлекайся. Тебе еще сегодня гербы повторять.

С этими словами он покинул лабораторию, не переставая взбалтывать свой реагент, а Энн лишь шумно выдохнула:

— Могу я спросить, какого черта?

— Можешь. — Я пересказал ей события утра, которые, как и ожидалось, вывели девушку из себя:

— Да кем он себя возомнил, мать его за ногу⁈ На кой черт мне охрана⁈ Я и сама стрелять умею!

— Нисколько не сомневаюсь, — я снял с плеча карабин, поставил его в угол и сел на скрипящий табурет, обнаружившийся под одним из столов.

Энн покраснела, то ли от смущения, то ли от злости.

— Ты так и собираешься на меня пялиться весь день?

— Нет, если возможно нападение извне. Здесь, в этой лаборатории, я могу любоваться только тобой.

— Пошел ты!

Энн продолжила заниматься своей работой, я же прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. Здесь ей ничего не угрожало, кроме ошибок в экспериментах, но те контролировались мастером Ванеком.

Так продолжалось день за днем. Ночевал я в доме Ванека, на небольшом матрасе в прихожей, в обнимку с карабином. По утрам я завтракал своими припасами (на мое питание барон денег не выделял), и занимал свое место на табуретке. Целыми днями Энн занималась науками и слушала нравоучения механикера. Я прекрасно понимал, почему она желала сбежать из Терции. От подобной жизни захотел бы сбежать кто угодно. Утром — практические занятия, после обеда — теоретические. По вечерам девушка либо спала, либо лежала, уткнувшись в инфопланшет. Время от времени она выходила погулять во дворе — под моим, разумеется, присмотром — но в остальном она практически не покидала лаборатории и своей комнаты, достойной кухарки, никак не наследницы целой области.

К ней не приезжала родня, не приходили друзья. Все свое время она посвящала учебе и воспитанию. Причем учителем ее был человек, явно не заинтересованный ни в результате, ни в том, чтобы ученица получала удовольствие от процесса. Мастер Ванек просто передавал, или делал вид, что передавал, знания, время от времени ругая девушку за неправильные ответы или методику работы. На меня же он просто не обращал внимания — куда больше ему важны были те монеты, что барон платил за обучение своей племянницы.

Пока я сидел и наслаждался фигурой шеей и прической Энн, мою голову посещали самые разные мысли, в основном касаювшиеся того, как бы покинуть работу. Сбежать я не мог — ублюдок Мацей вполне мог привести свою угрозу в действие. Завалить «работодателя» — тоже. Я понимал, что это ловушка, что Энн ждало что-то ОЧЕНЬ неприятное, или что сын Манфреда Айзенэрца просто крутил свои грязные делишки за спиной отца. Я не знал, что все это могло значить, но мне это не нравилось.

На третий день работы я перестал видеть в Энн симпатичную девушку — она стала лишь объектом, который меня поставили защищать. Она стал лишь пятьюдесятью килограммами костей и мяса, которое нужно было отдать заказчику в целости и сохранности. Мы практически не разговаривали, и даже не переглядывались, хоть Энн и бросала на меня время от времени любопытные взгляды. Один раз я заметил, что она бросила изучение геральдики и наблюдала за мной с помощью маленького косметического зеркальца. Вот же глупая девчонка.

На восьмой день мастер Ванек велел нам обедать на час раньше, что с его нездоровой пунктуальностью выглядело довольно подозрительно. Буркнув что-то себе под нос, он покинул дом, оставив нас с Энн наедине. Мне оставалось лишь покачать головой и взяться за ложку с длинной ручкой — миледи не должна накладывать еду сама себе. Стоило признать, трапезничала Энн знатно.

В запакованных пластиковых контейнерах лежало недавно приготовленное мясо краба, какие-то рыбные палочки в панировке, жареные с картофелем грибы, украшенные этикеткой «У Колмана», к ним в закуску шел легкий овощной салат. Пить племяннице барона предполагалось не какое-то крестьянское пойло, вроде заваренных листьев подорожной травы или бирта, а хорошим компотом из нескольких ягод (судя по температуре, недавно сваренным), не слишком сладким, не слишком кислым. Сглотнув слюну, я принялся накладывать. Как раз в